Осенью 1817 года Куперы снова возвращаются в предместья Нью-Йорка. Причиной тому были финансовые обстоятельства, невозможность продать принадлежащие семье обширные земельные угодья, а также желание Сюзан жить поближе к своим родителям. Купер закладывает Часть своих земель и вкладывает деньги в торговлю и китобойный промысел. Он подумывает о том, чтобы заняться политикой, и активно включается в деятельность отделения республиканцев графства Вестчестер.
Хорошо образованный, начитанный, интеллигентный, тридцатилетний Купер не без оснований рассчитывал, что со временем он сможет занять видное место среди политиков штата, а то и страны. Но, как это часто бывает, незначительный на первый взгляд разговор перевернул всю его жизнь. Как-то после прочтения одного из модных в то время романов английской писательницы Купер шутя заявил, что он смог бы написать лучше. Двоюродная сестра его жены и сама Сюзан начали подзадоривать его. Он принял вызов и написал небольшую историю. Затем, подражая английским авторам, он пишет роман «Предосторожность».
3 июля 1820 года в нью-йоркской газете «Коммершиел адвертайзер» («Коммерческие новости») появилось следующее сообщение: «Фирма «А. Т. Гудрич и К» получила рукопись оригинального и весьма интересного труда под названием «Предосторожность». Фирма незамедлительно приступает к изданию, этого романа»[5].
Биограф и исследователь творчества Д. Ф. Купера Джеймс Ф. Бирд считал сочинительство романов «самым донкихотским из всех его экспериментов» этого периода[6]. Поначалу так оно и было.
Вышедшая в ноябре 1820 года книга не принесла Куперу ни славы, ни денег, но ввела его в круг нью-йоркских литераторов. Вспоминая впоследствии свою первую литературную неудачу, Купер писал: «Действие происходило в чужой стране, а общий характер свидетельствовал о беспомощных попытках автора изобразить чужеземные нравы. Когда роман вышел в свет, на автора посыпались упреки его друзей, что он, американец по духу и по рождению, подарил миру книгу, разве что способную, да и то лишь в слабой степени, возбудить воображение его молодых и неопытных соотечественников картинами из жизни общества, столь непохожего на то, в котором он живет. Хотя автор отлично знал, что появление романа было чистой случайностью, он почувствовал, что упреки эти в известной мере справедливы».
Вскоре Купер становится постоянным рецензентом журнала «Литература и наука». Еще в те дни, когда он писал «Предосторожность», по совету жены он начал работать над новым романом, получившим название «Шпион». В июне 1820 года Купер сообщил своему издателю, что им уже написаны около 60 страниц новой книги.
«Задача изобразить американские нравы и американскую действительность так, чтобы это изображение заинтересовало самих американцев, весьма сложна, и я не уверен, удастся ли мне это,— размышляет он по поводу замысла «Шпиона».— ...Но признаюсь, что мой новый замысел более привлекает меня, чем «Предосторожность»[7].
Лето и осень 1820 года Купер работал над своим новым романом. «Шпион» продвигается медленно и будет закончен не раньше чем поздней осенью,— сообщал он 12 июля 1820 года своему издателю.— Работаю над книгой изо всех сил. Это должен быть настоящий американский роман. Думаю, что он будет значительно лучше «Предосторожности». Интереснее и лучше написан».
Однако, закончив роман, Купер не торопился с его публикацией. Финансовый риск издания второго романа казался ему слишком большим, и он намеревался сначала выпустить два тома «моральных историй» в духе популярной в то время книги английской писательницы Эмилии Опи. Конечно, действие этих историй должно было происходить в Америке.
Но этот замысел так и не получил своего завершения. Купер наконец решает передать свой роман издателю, и в декабре 1821 года «Шпион, или Повесть о нейтральной территории» появляется на американском книжном рынке. Это был период, когда интеллигенция молодого американского государства мечтала о создании подлинно самобытной национальной литературы, литературы, созданной на американском материале, поднимавшей типично американские проблемы.
«Мы давно уже придерживаемся того мнения, что наша страна открывает перед авторами приключенческих романов широкие, нехоженые просторы, преисполненные нового материала, который может послужить прекрасной основой для романа,— так выражал подобные настроения в 1822 году журнал «Североамериканское обозрение».—...Мы мечтаем о том дне, когда на американской почве и исключительно из наших материалов будет воздвигнуто здание современного исторического романа во всей его национальной силе и изяществе»[8].
Новый роман Купера сразу же был воспринят его соотечественниками как нечто, появления чего все с таким нетерпением ждали. То же «Североамериканское обозрение» в первой рецензии на роман писало: «Шпион нейтральной территории» — создание не ординарного ума... Его автор заслуживает высочайшей похвалы и, мы посмеем добавить, будущей славы за то, что он проложил новый путь, открыл поле неисчерпаемого богатства — одним словом, заложил фундамент американского романа, и фактически является первым, кто заслужил титул выдающегося американского романиста»[9].
Публикацией «Шпиона» американская нация ответила всем тем скептикам за океаном, которые утверждали, что подлинно американской книги не существует в природе. Стало ясно, что периоду интеллектуальной зависимости от Великобритании приходит конец. Новый роман поставил американца Купера в один ряд со знаменитым создателем исторического романа англичанином Вальтером Скоттом.
Особенности развития американской нации в первой половине XIX века и устремления и поиски ее интеллигенции явились той почвой, на которой возрос и возмужал талант Купера-романиста. В годы его детства и юности еще были живы многие непосредственные участники войны за независимость и образование американского государства. В свои молодые годы Купер был свидетелем англо-американской войны 1812—1814 годов, в ходе которой США не только стремились обеспечить свою независимость, но и пытались захватить Канаду.
Захват и приобретение новых территорий в этот период лежали в основе политики правящих кругов США. В 1803 году США купили у Франции Луизиану, огромную территорию к западу от р. Миссисипи, почти равную по своим размерам всем США того времени. Осуществлялся захват Флориды,. формально оформленный договором с Испанией в 1819 году. Правительство стимулировало развитие промышленности, и земельная аристократия теряла и свои земли и свое влияние. Быстрыми шагами рос торговый флот США и развивалось торговое мореплавание.
Таким образом, Куперу было из чего выбирать сюжет и героев для типичного американского романа. Он не случайно остановился на периоде войны за независимость США. Среди добрых знакомых семейства Куперов, которых Джеймс хорошо знал еще с детства, было немало активных участников и руководителей этой войны. Один из них, Джон Джей, в начале века ушел в отставку и жил на своей ферме в Вестчестере, неподалеку от имения Купера. После женитьбы Купер с женой часто навещал семейство Джеев. Длинными провинциальными вечерами Джон Джей, потягивая свою длинную трубку, рассказывал занимательные истории, свидетелем и участником которых ему довелось быть.
Ему было что рассказать своим слушателям. Он участвовал в работе первого Континентального конгресса, составлял проект первой конституции штата Нью-Йорк, являлся первым послом США в Испании, вместе с Джоном Адамсом и Бенжамином Франклином готовил Версальский мирный договор 1783 года. Шесть лет он являлся государственным секретарем США по иностранным делам, пять лет был первым председателем Верховного суда США, шесть лет — губернатором штата Нью-Йорк.
В долгой жизни Джея случались назначения и поручения менее яркие, чем только что перечисленные, но от этого не менее интересные и важные. Президент Джордж Вашингтон назначил его одним из четырех членов Комитета по безопасности — первого разведывательного органа США. Джей отвечал за сбор информации о передвижениях и замыслах «красных мундиров», то есть войск англичан. В этом качестве он подбирал разведчиков и поддерживал с ними повседневную связь. Свои донесения агенты Джея пересылали нарочными, а иногда его люди узнавали срочные новости по тому, в каком порядке вывешивалось белье для просушки около одного из рыбацких домиков на берегу залива Лонг-Айленд.
