— Френсис! Мисс Уортон! — воскликнул молодой человек, вскакивая и начиная в волнении шагать взад-вперед по комнате; на щеках его сквозь загар проступила краска, а глаза засверкали от возмущения.— Этой жертвы требует не родина, а моя честь. Ведь Генри бежал из-под охраны моих солдат. Если б не это, быть может, я избежал бы необходимости ответить ударом на удар. Впрочем, если виргинцев можно провести обманом и хитростью, то кони у них резвы, а сабли остры. Пусть только взойдет солнце, и мы посмотрим, кто осмелится сказать, будто красота сестры послужила прикрытием для бегства брата. Да, да,— прибавил он с горьким смехом,— хотел бы я услышать, как какой-нибудь негодяй посмеет тогда намекнуть, будто я изменил своему делу!

— Ах, Пейтон, дорогой Пейтон,— воскликнула Френсис, отступая перед его гневным взглядом,— от ваших слов у меня леденеет кровь! Неужели вы хотите убить моего брата?

— Я готов умереть за него,— ответил Данвуди, и взгляд его смягчился,— и вы это знаете, но я предвижу, какое ужасное подозрение навлечет на меня его поступок. Что подумает обо мне Вашингтон, когда узнает, что я стал вашим мужем?

— Если только это заставляет вас так жестоко поступать с Генри,— проговорила Френсис дрожащим голосом,— пусть наша свадьба не состоится, и Вашингтону нечего будет узнавать.

— И вы думаете, что утешили меня, Френсис?

— Ах, дорогой Пейтон, я не хотела сказать ничего жестокого или несправедливого, но не придаете ли вы нам обоим слишком большое значение в глазах Вашингтона, когда этого нет на деле?

— Я уверен, что главнокомандующему небезызвестно мое имя,— ответил майор с некоторой гордостью.— Да и вы из скромности умаляете свое значение. Я верю вам, Френсис, когда вы говорите, что жалеете меня, и я должен доказать, что достоин ваших чувств... Однако я теряю драгоценные минуты. Мы должны сегодня же ночью перевалить через горы и успеть отдохнуть перед завтрашним походом. Мейсон уже готов и ждет моего приказа. Френсис, я покидаю вас с тяжелым сердцем; пожалейте меня, но не тревожьтесь за вашего брата: хотя он должен снова попасть в плен, ни один волос не падет с его головы.

— Постойте, Данвуди, умоляю вас! — вскричала Френсис, задыхаясь от волнения, ибо она видела, что часовая стрелка еще далеко не дошла до желанного часа.— Прежде чем вы отправитесь выполнять вашу тяжелую обязанность, прочитайте эту записку. Генри оставил ее для вас, считая, конечно, что обращается к другу своего детства.

— Френсис, я понимаю ваши чувства, но надеюсь, придет время, когда вы будете справедливее ко мне.

— Это время уже пришло,— молвила Френсис, протягивая ему руку, не в силах дольше выказывать ему недовольство, которого не испытывала.

— Откуда у вас эта записка? — воскликнул молодой человек, пробегая ее глазами.— Бедный Генри, ты и вправду мой друг! Если кто-нибудь желает мне счастья, то один ты!

— О да, это правда! — горячо подхватила Френсис.— Он желает вам счастья от всей души. Верьте тому, что он пишет, каждое его слово — правда.

— Я верю ему, любимая моя Френсис, но он ждет от вас подтверждения его слов. Ах, если б я мог так же верить в вашу привязанность!

— Вы можете, Пейтон,— ответила Френсис, глядя на жениха с невинной доверчивостью.

— Тогда прочитайте это письмо и подтвердите слова Генри,— прервал ее Данвуди и протянул записку.

Френсис взяла ее и с удивлением прочитала:

«Жизнь слишком драгоценна, чтобы доверять ее случаю. Я ухожу, Пейтон, никто не знает об этом, кроме Цезаря, и я прошу вас — будьте снисходительны к нему. Однако меня гнетет тяжелая забота. Не оставьте моего старого, больного отца. Ему придется расплачиваться за мнимое преступление сына. Не оставьте и моих беспомощных сестер, брошенных мной без покровителя. Докажите, что вы любите всех нас. Пусть священник, которого вы привезете с собой, соединит вас сегодня же с Френсис и сделает вас сразу братом, сыном и супругом».

Записка выпала у Френсис из рук, девушка подняла глаза и взглянула на Данвуди, но тут же в смущении снова опустила их.

— Достоин ли я такого доверия? Пошлете ли вы меня сегодня ночью на поиски моего брата или офицер Конгресса будет преследовать офицера королевских войск?

— А разве вы будете менее ревностно выполнять ваш долг, если я стану вашей женой, майор Данвуди? Разве мое согласие улучшит положение Генри?

— Я повторяю вам, Генри ничто не угрожает. Слово Харпера служит тому порукой. Но я хочу показать всему миру, как новобрачный из чувства долга не побоялся арестовать брата своей жены,— сказал Пейтон, быть может, слегка лукавя перед самим собой.

— И вы думаете, мир поймет такие тонкие чувства? — спросила Френсис с сомнением, однако ее тон зародил в душе влюбленного горячую надежду.

По правде сказать, для Френсис это было великим искушением. Конечно, ей казалось, что у нее нет иной возможности задержать Данвуди до истечения рокового часа. Ведь сам Харпер недавно сказал ей, что не может открыто помочь Геyри и все зависит от того, будет ли отсрочена погоня,— эти слова не выходили у нее из головы. Быть может, у нее также промелькнула мысль, что, если Пейтон настигнет ее брата и тот подвергнется наказанию, ей придется навсегда расстаться с женихом. Очень трудно проникнуть в человеческие чувства, а в нежном женском сердце они вспыхивают и исчезают с быстротой молнии.

— Почему вы колеблетесь, дорогая Френсис? — вскричал Данвуди, следивший, как меняется выражение ее лица.— Через несколько минут я мог бы получить права супруга и охранять вас.

У Френсис закружилась голова. С тревогой взглянула она на часы, но стрелки, казалось, медлили на циферблате, нарочно терзая ее.

— Говорите, Френсис,— прошептал Данвуди.— Могу ли я позвать нашу добрую тетушку? Решайте, время не ждет.

Она попыталась отвечать, но ей удалось прошептать лишь несколько невнятных слов, которые ее жених, пользуясь извечной уловкой влюбленных, истолковал как согласие. Он повернулся и бросился к двери, когда его возлюбленная вновь обрела дар речи.

— Постойте, Пейтон! Я не могу произнести торжественный обет с нечистой совестью. Я видела Генри после побега и знаю, что для него важнее всего выиграть время. Вот вам моя рука. Если, вы, зная, какие последствия может повлечь задержка, не оттолкнете ее, я добровольно даю ее вам.

— Оттолкнуть вашу руку! — воскликнул восхищенный Пейтон.— Я принимаю ее, как самый драгоценный дар, посланный мне небом. Нам на все хватит времени. Переход через горы займет два часа, а завтра к полудню я вернусь от Вашингтона с прощением для вашего брата, и своим присутствием Генри оживит наше свадебное торжество.

— Тогда обождите меня здесь десять минут,— промолвила Френсис, радуясь тому, что с души ее свалилась тяжесть, и окрыленная надеждой на спасение Генри,— я скоро вернусь и произнесу обеты, которые навеки свяжут меня с вами.

Данвуди задержался на миг, чтобы прижать ее к груди, и тотчас побежал передать свою просьбу священнику.

Мисс Пейтон выслушала Френсис с бесконечным удивлением и некоторым неудовольствием. Такая поспешная свадьба нарушала все правила и обычаи. Тем не менее Френсис кротко, но твердо заявила, что не изменит своего намерения; она уже давно получила согласие родных на этот брак и несколько месяцев по своей воле откладывала его. Теперь она дала обещание Данвуди и хочет его выполнить; больше она ничего не сказала, боясь как бы нечаянно не упомянуть о Бёрче или Харпере и не повредить им обоим. Не привыкшая спорить и к тому же очень любившая Пейтона, тетушка приводила лишь слабые возражения, но они сразу разбивались о твердое решение племянницы. Мистер Уортон, утративший всякую волю, полностью подчинялся обстоятельствам и не посмел возражать человеку, имеющему такое влияние в американской армии, как Данвуди.

Итак, через десять минут девушка вернулась в комнату вместе с отцом и тетушкой. Данвуди и викарий уже ждали их.

Молча и без показной застенчивости Френсис вручила жениху обручальное кольцо своей матери, и, после того как мистер Уортон и она сама приготовились к церемонии, тетушка разрешила приступить к венчанию.