– Это надо записать, – сказал Томек. – А может быть вы говорили о чем-нибудь?

– Я пытался узнать у Габоку то да се, но он не хотел в лесу говорить. Он боялся, что нас могут подслушать великаны и напасть.

– Неужели вблизи живут индейцы высокого роста? – спросил заинтересованный Томек.

– Нет, браток! Это сказка, в которую они верят. Меня смех разбирал, когда такой отважный охотник, как Габоку, серьезно говорил о волосатых великанах с двумя лицами и липкими телами. Он уверял меня, что великаны с большим удовольствием охотятся на матерей с детьми, которых они поедают. Габоку рассказывал, что некогда один из его предков поймал и убил такого великана. Говорил, что убить великана можно только тогда, когда луна закрыта облаками, или находится низко над горизонтом.

– Надо будет при случае побеседовать с ним на эту тему. Это интересная легенда.

Перед закатом солнца все женщины скрылись в малоке. Это означало, что мужчины начинают ритуальный обряд. Белые гости, не желая мешать, отошли в сторонку, но с любопытством наблюдали за тем, что делается вблизи лодочной пристани, где собрались все мужчины рода. Некоторые из них достали, спрятанные в кустах священные рога и барабаны. При звуках этих инструментов Габоку и пять его товарищей искупались в священной реке. Во время купанья они натирали тела соками каких-то растений. Это делалось для того, чтобы снискать милость предков, которые должны вооружить воинов мужеством.

Потом воины стали соревноваться в силе и выносливости. Они бичевали друг друга розгами и держали руку в калебассе, наполненной красными муравьями. После таких испытаний они обошли площадь около малоки, играя на священных барабанах и флейтах. Потом спрятали музыкальные инструменты и удалились в малоку; по приглашению старейшины туда же направились и белые гости.

Женщины подали обед, окончив который, мужчины уселись в два ряда на скамьях, установленных одна против другой и начали церемонию курения табака. Свернутые в сигары листья они держали деревянными щипцами, противоположный конец которых можно было вбить в землю. Между курильщиками кружили сразу несколько сигар. Каждый мужчина делал одну или две затяжки и передавал сигару соседу. Габоку позволил затянуться дымом также своей жене, что с его стороны означало огромное доверие.

Внезапно Томек локтем толкнул капитана Новицкого и шепнул:

– Черт возьми, несут чичу… Не знаю, сможешь ли ты проглотить ее.

– Это почему же? – удивленно спросил капитан Новицкий. – Я уже пил чичу, и считаю, что это довольно приятный напиток.

– А ты знаешь, как ее делают?

– Нет, а как?

– Ты в самом деле не знаешь?

– Я ведь не местный пивовар! – возмутился Новицкий.

– Ну, так слушай! Умягчив и высушив плод маниока, индейцы просеивают его через сито и кладут под пресс. Сухие комки немного поджаривают в печи и измельчают. Из полученной муки выпекают маниоковые хлебцы.

– Ты собирался рассказать, как делают напиток, а говоришь о выпечке хлеба, – возмутился Новицкий.

– Не перебивай! Вот именно, они пережевывают эти хлебцы во рту и выплевывают мякиш в специальный сосуд, где смешивают его с водой. Как только начинается брожение, они добавляют в сосуд немного сахарного тростника и оставляют бродить еще на несколько дней.

– Ты, наверное, прав, чича сладкая, они несомненно добавляют к ней сахарный тростник, – согласился Новицкий.

– И ты в самом деле можешь ее пить?

– А что тебе не нравится в этом напитке?!

– Ведь чичу делают на человеческой слюне!

– А на чем ее делать, раз они не знают другого способа? Ты разве не заметил, что сюбео чрезвычайно чистый народ? После каждой еды чистят зубы и полощут рот!

– Ты шутишь!

– Послушай, браток! Лучше не заглядывай никому в горшки. Чего не видел, ты проглотишь без смущения. Мы не такие деликатесы ели в разных краях. Помнишь, как в Китайском Туркестане ты подбрасывал мне блюдо из засахаренных пиявок? В чужой монастырь со своим уставом не суйся!

Пока друзья переговаривались, мужчины внесли несколько больших сосудов, напоминавших деревянные барабаны. В них была чича. Ставя в коридоре эти ушаты, наполненные пьянящим напитком, они приговаривали:

– Никто из вас не уйдет отсюда, пока не будет выпита вся чича!

Остальные отвечали хором:

– Не выйдем, пока всю не выпьем!

Чичу передавали друг другу из рук в руки в малых калебассах. Томек, притворяясь что пьет, быстро совал сосуд с чичей приятелю, который не моргнув глазом, выпивал до дна всю чарку. Уилсон тоже выпил порядочно, потому что за долгую жизнь среди индейцев Бразилии он привык к их напиткам и кухне.

Томек с облегчением вздохнул, когда индейцы принесли барабаны и флейты. Он полагал, что пир закончится танцами. Томек с любопытством наблюдал за двумя парами мужчин, стоявших в глубине коридора в кухонном отделении. Обняв друг друга за шею, они стояли рядом, держа в одной руке длинные, достигающие уровня земли, флейты.

Танцоры стали играть мелодию, получившую название песенки мотылька. Им вторили музыканты, сидевшие поодаль и игравшие на дудках и барабанах. Не прерывая игры на флейтах, танцоры сделали один медленный шаг, потом остановились, сделали два коротких шага и опять остановились, потом пробежали еще три шага. Так они шли вдоль по коридору, ритмически изгибаясь телами вперед и назад и с грацией переходя с одной стороны коридора на другую.

В первом ряду танцевал старейшина рода, Габоку и два его брата. За ними сюбео, согласившиеся принять участие в экспедиции, остальные танцевали в третьем и четвертом рядах.

Вот танцоры дошли почти до половины длины коридора. Девушки пересмеивались, толкали друг друга локтями и поводили плечами в такт музыки. Одна из пожилых женщин обратилась к ним:

– Идите танцевать!

Три девушки, преодолев стеснительность подбежали к танцорам. Они подскочили к мужчинам, каждая из них обняла партнера левой рукой за талию и танец начался. Девушки часто менялись. В конце коридора танцоры повернулись, издав протяжный, высокий клич.

Танцы вскоре прекратились. Женщины ушли в свои помещения. мужчины опять расселись на циновках, расстеленных на полу. Старейшина собственноручно вынес еще одну калебассу. Уилсон нагнулся к друзьям и тихо сказал:

– Теперь, пожалуй, лучше всего незаметно удалиться. Они будут пить священный напиток михи.

– А что это такое? Чужих они тоже им угощают? – спросил Новицкий.

– Угостить угостят, но михи они получают из наркотического растения. Напившись михи люди теряют сознание и видят странные сны.

– Вы правы, лучше всего уйти, – сказал Томек.

– Напиток вызывает видения? – с любопытством переспросил Новицкий.

– В Китае мне приходилось курить опий. Неужели михи действует так же, как опий?

– Не знаю, я боюсь наркотиков. Ну как, идем? – настаивал Уилсон.

– У меня идея! Вы идите в палатку, а я пока останусь, – предложил Новицкий. – Томек интересуется разными вещами из жизни туземцев, а я готов пожертвовать собой ради науки!

– Сказки прямо, что тебя интересует действие наркотика, – проворчал Томек. – Твое любопытство к хорошему не поведет!

– Не каркай, браток! Ну, теперь давайте ходу отсюда, а то потом будет трудно…

Новицкий остался с туземцами. Как раз в этот момент старейшина передал одному из мужчин калебассу со священным напитком[119], говоря:

– Пей быстро, чтобы скорей напиться!

– Теперь я скоро опьянею, – ответил мужчина.

Один из сюбео после солидного глотка крикнул:

– Хо-хо-о-о, Хоооо! Вот приближается! Что чувствуешь?

– Хорошо, смотри, она горькая!

– Вкус горький. Наши предки тоже пили михи. Дай мне еще!

Все по очереди выпили по одной порции, потом повторили. Старейшина принес еще одну калебассу, полную михи. После третьей порции один из сюбео, сидевший в первом ряду сказал:

– Довольно пить. Спасибо, я сажусь, чтобы меня посетили видения[120].