Краем глаза Том вдруг заметил слева от себя паренька, опирающегося спиной о стойку. Несколько дней назад он уже видел этого подростка на дороге возле своего дома. Да, точно, это был он: каштановые волосы и одежда, какую здесь носят все работяги: синяя джинсовая куртка, синие джинсы. В тот раз, когда Том увидел его впервые — это было после полудня, когда он открывал ворота знакомому, — паренек стоял под большим платаном напротив дома, но при виде Тома оставил свой пост и быстро зашагал по дороге в противоположном от Вильперса направлении. Уж не следил ли он за домом, изучая привычки его обитателей с целью ограбления? Этого еще недоставало, как будто мало ему на сегодня жуков-древоточцев! Чепуха какая-то! Надо выбросить все это из головы.

Том помешал кофе, сделал глоток, снова посмотрел на паренька и поймал устремленный на него взгляд. Тот мгновенно опустил глаза и подвинул к себе бокал с пивом.

— Только послушайте, месье Тома! — перегнувшись через стойку, проговорила Мари громким шепотом, едва различимым среди какофонии звуков, производимой только что включенным музыкальным автоматом. — Видите американца? — продолжала она, указывая большим пальцем на юношу. — Говорит, будто приехал сюда на летние заработки. Ха-хч! — Она хрипло расхохоталась. То ли ее страшно позабавила сама идея, будто американец способен заниматься физическим трудом, то ли она хотела таким образом дать понять, что во Франции работы не найти — сплошная безработица. — Хотите с ним познакомиться?

— Нет, спасибо, — ответил Том. — У кого он работает?

Мари недоуменно пожала плечами и переключила внимание на очередного посетителя.

— А пошел ты сам знаешь куда! — бросила она другому алчущему и отвернула кран пивного бочонка, чтобы наполнить бокал.

Том стал думать об Элоизе и о запланированном ими путешествии в Америку. На этот раз надо обязательно повезти ее в Новую Англию, в Бостон с его знаменитым рыбным рынком, Залом независимости, Молочной и Хлебной улицами. Это был его родной город, хотя теперь Том едва ли сможет его узнать. Доброе старое время. Жалкий ежегодный подарок от тетушки Дотти в виде чека всегда на одну и ту же сумму — 11 долларов 79 центов... Тетка умерла, завещав ему десять тысяч, но не свой чопорный, захламленный домишко, что было бы Тому гораздо приятнее. Во всяком случае, он сможет показать Элоизе дом, в котором вырос, — хотя бы только снаружи. Скорее всего он достался в наследство детям теткиной сестры, потому что своих детей у Дотти не было. Том положил на стойку семь франков за кофе и сигареты и, подняв глаза, заметил, что парень в синей куртке тоже расплачивается. Он достал из пачки сигарету, пожелал всем вместе и никому в отдельности доброго вечера и вышел.

Уже совсем стемнело. Том пересек главную улицу и свернул на другую, более темную, на которой в каких-нибудь трехстах ярдах находился его дом. Улица была почти прямая, широкая и мощеная, Том изучил ее достаточно хорошо и тем не менее обрадовался проезжавшей мимо машине, фарами осветившей левую сторону дороги — как раз ту, по которой он двигался к дому. Машина скрылась, и Том услышал позади себя быстрые, легкие шаги. Он обернулся.

В свете фонарика, который был в руках незнакомца, Том увидел синие джинсы и теннисные туфли. Мальчишка из бара.

— Мистер Рипли!

— Что вам нужно? — настороженно отозвался Том.

— Добрый вечер.

Парень остановился, и Том услышал запинающийся голос:

— Меня зовут Б-билли Роллинс. Раз уж у меня есть фонарь, можно я провожу вас до дома?

Сквозь темноту Том смутно разглядел широкоскулое лицо, темные глаза. Ростом паренек был чуть пониже его и держался почтительно.

Попытка ограбления? Или у него сегодня просто нервы разгулялись? В кармане — всего-то две-три десятифранковые купюры, но схватка в темноте не вызывала у Тома ни малейшего энтузиазма.

— Спасибо, но это ни к чему, — ответил он. — Мой дом совсем рядом.

— Я знаю. Мне все равно в вашу сторону.

Том с опаской поглядел в темноту и двинулся вперед.

— Вы американец? — спросил он.

— Так точно, сэр, — ответил паренек. Он старался держать фонарик так, чтобы было удобно им обоим, но при этом больше смотрел на Тома, чем на дорогу. Том держался от него на некотором расстоянии и вынул руки из карманов, чтобы защитить себя в случае нападения.

— На каникулах?

— Что-то вроде того. И немного подрабатываю. Садовником.

— Да? И где же?

— В Море, в частном доме.

Том пожалел, что в это время на дороге не было ни одной машины — в свете фар он смог бы по выражению лица определить, что на уме у его спутника. Голос его звучал напряженно, а это был тревожный знак.

— Чей именно дом вы имеете в виду?

— Мадам Жанны Бутен, Рю-де-Пари, восемьдесят семь, — быстро ответил юноша. — У нее довольно обширный сад. Много плодовых деревьев, но я-то в основном занимаюсь прополкой и стрижкой газонов.

Том нервничал. Пальцы его невольно сжались в кулаки.

— Ночуете в Море?

— Да. У хозяйки маленький домик в саду. Там есть и кровать, и водопровод. Правда, горячей воды нет, но летом это не так уж важно.

— Парижу вы предпочли провинцию? Как это непохоже на американца! — с искренним удивлением заметил Том. — А где вы живете в Штатах?

— В Нью-Йорке.

— Сколько вам лет?

— Скоро девятнадцать.

Том дал бы ему меньше.

— А у вас есть разрешение на работу?

Впервые с момента встречи паренек улыбнулся.

— Нет. У нас устная договоренность. Я получаю пятьдесят франков в день. Знаю, это меньше, чем полагается, зато мадам Бутен предоставляет мне жилье. Однажды она даже пригласила меня на ланч. Всегда можно купить хлеб, сыр и перекусить в коттеджике или же пойти в кафе.

Судя по выговору, паренек явно получил хорошее воспитание, более того — правильно произнесенная фамилия владелицы дома указывала на то, что и французский ему знаком.

— И давно вы так живете? — по-французски спросил Том.

— Шесть дней, — на том же языке ответил юноша.

Том увидел впереди склонившийся над дорогой старый вяз и облегченно вздохнул: это означало, что до ворот его дома осталось всего каких-нибудь пятьдесят шагов.

— Что вас привело в эти края?

— Ну, может быть, то, что здесь, в окрестностях Фонтенбло, много зелени. Я люблю бродить по лесу. И от Парижа недалеко. Я пожил в Париже неделю, походил, посмотрел.

Том замедлил шаг. Любопытно, отчего паренек заинтересовался им настолько, что даже выяснил, где он живет.

— Давайте-ка перейдем на другую сторону, — сказал он.

До бежевой полоски гравия, освещенной лампой над парадной дверью особняка, было теперь несколько ярдов.

— Как получилось, что вы даже знаете, где я живу? — спросил Том.

По тому, как юноша опустил голову, по тому, как дрогнул свет фонарика, Том понял, что его вопрос привел того в замешательство.

— Это вас я видел вот тут у дороги дня два-три назад, верно?

— Верно, — тихо ответил паренек. — Я встречал ваше имя в газетах — еще в Америке и, раз уж оказался рядом с Вильперсом, решил посмотреть на ваш дом.

«Так-так, в газетах, значит. Только зачем ему это понадобилось?» — подумал Том. Он, разумеется, знал, что в Штатах на него заведено досье.

— Велосипед в деревне оставили?

— Нет.

— А как же вы сегодня собираетесь добраться до Море?

— Автостопом. Или пешком.

Семь километров?! С чего бы это пускаться в столь долгий путь после девяти вечера, если тебе не на чем добраться домой?

Слева от парадных дверей слабо светилось окно: значит, экономка мадам Аннет уже у себя в комнате, но еще не легла.

— Можете, если хотите, зайти и выпить еще кружечку пива, — предложил Том, берясь за неплотно прикрытую створку кованых ворот.

Юноша сдвинул темные брови, прикусил нижнюю губу и опасливо взглянул на парные башенки, украшавшие фронтон Бель-Омбр, будто ему предстояло принять решение чрезвычайной важности.

— Я... — начал он и запнулся.

Недоумение Тома возросло.