Либеральная система в Италии была не в состоянии обеспечить успешную внешнюю экспансию и колониальную политику, не могла смягчить неравномерность в развитии отдельных регионов и преодолеть местный и групповой партикуляризм, а без этого было невозможно обеспечить дальнейший прогресс итальянского капитализма и завершение формирования "государства-нации". В этих условиях многие промышленные и финансовые корпорации, а также часть государственного, военного и полицейского аппарата выступили за "сильную власть", хотя бы даже в форме правления фашистов. Они активно финансировали их, попустительствовали погромам. Фашистские кандидаты были включены в правительственные избирательные списки на муниципальных выборах в ноябре 1920 г. и на парламентских в мае 1921 г. Министерскими декретами распускались левые муниципалитеты, до этого атакованные или разгромленные последователями Муссолини. На местах многие органы власти, армия и полиция открыто содействовали "фаши", помогали им доставать оружие и даже защищали их от рабочего сопротивления. После того, как в октябре 1922 г. власти пошли на уступки трудящимся, в Милане состоялись решающие переговоры между Муссолини и представителями союза промышленников, на которых было согласовано создание нового правительства во главе с фашистами. Затевая широковещательный "марш на Рим", призванный символизировать установление нового режима, вождь чернорубашечников прекрасно понимал, что ничем не рискует.

Фашистский режим в Италии приобрел четко выраженный тоталитарный характер лишь постепенно. На протяжении 1925-1929 гг. был закреплен примат государства над обществом, установлена монополия фашистской партии, печати и идеологии, создавалась система корпораций. "Вторая фаза развития режима Муссолини на пути к тоталитарному фашизму (1929-1939 гг.) характеризовалась дальнейшей концентрацией государственной власти и ростом ее контроля над экономическими и социальными отношениями, повышением роли фашистской партии в государстве и обществе, ускоренным процессом фашизации масс".

Победа национал-социализма в Германии была связана с очередной волной нарастания этатистских тенденций в послевоенной Европе. Идея сильной разумной власти, казалось, никогда еще не была столь разлита в воздухе, как в этот период. "Дух эпохи" выразил в 1926 г. писатель К. Хиллер, призвавший к "логократии". господству "мудрых" над "незнающим народом". Даже такой далекий от политики интеллектуал, как французский архитектор Ле Корбюзье в те годы утверждал, что для реализации его градостроительных планов понадобится сила, сравнимая с абсолютизмом XVII века.

Возрастание роли государства в капиталистических странах в 20-х - 30-х гг. стало результатом происходивших технологических и социальных сдвигов. Начало широкого внедрения конвейеров и "фордистско-тейлористской" формы организации труда привели к резкому сокращению рабочих мест, массовому обнищанию, падению платежеспособного спроса и "великому кризису". Справиться с этими проблемами в рамках либерально-рыночной системы не удавалось. В условиях "атомизированного" общества государство вынуждено было взять на себя осуществление мер, без которых социум вообще перестал бы существовать как некое целое.

Государственно-административные нормы распространилось не только на сферы повседневной жизни, но и на экономику - посредством системы субсидий, налогов, регулирования цен и заработков, планирования и даже прямого огосударствления хозяйства. Заменяя собой "общественные и семейные связи солидарности, разрушенные товарными отношениями", государство образовало "необходимые рамки, которые не дают рыночной экономике закончиться коллективной катастрофой".35 Разумеется, фашистский режим был отнюдь не единственной возможной формой такой сильной власти. Но в Германии существовали особые обстоятельства. Веймарская политическая система устраивала крупный капитал вплоть до кризиса 1929 - 1932 гг. Экономические возможности для социального маневрирования и уступок наемным работникам были в значительной мере исчерпаны, и буржуазия прибегла к методам наступления на социальное, правовое и материальное положение трудящихся в попытке выйти из кризиса за их счет. Но такая политика наталкивалась на сопротивление мощных профсоюзов, способных вести забастовочную борьбу в защиту экономических интересов рабочих и служащих. Республиканские правительства, не имевшие с 1930 г. поддержки большинства ни в обществе, ни в парламенте, не обладали достаточной силой и полномочиями, чтобы сломить это противодействие.

Экспансия германского капитала за рубежом сдерживалась политикой протекционизма, к которой перешли многие государства в ответ на мировой хозяйственный кризис, а капиталовложения в невоенную сферу оказались невыгодными из-за массовой безработицы и падения покупательной способности населения. Промышленные круги вступили в тесные контакты с нацистами, партия получила щедрые финансовые вливания. В ходе встреч с руководителями германской индустрии Гитлеру удалось убедить партнеров в том, что только возглавляемый им режим сможет посредством наращивания вооружений преодолеть проблемы инвестиций и подавить любые протесты со стороны трудящихся.

Признаки ослабления экономической депрессии в конце 1932 г. не заставили промышленников - сторонников Гитлера сменить курс. К продолжению той же линию их побуждала неравномерность в развитии различных отраслей, огромная безработица, справиться с которыми могли только государственная поддержка хозяйства и планирование, а также попытки части правящих кругов во главе с генералом Шлейхером договориться с профсоюзами. Антипрофсоюзные силы в предпринимательской среде предпочли побудить президента Гинденбурга передать власть фашистским функционерам, которых они считали вполне заслуживающими доверия.36 Таким образом, установление "классических" фашистских тоталитарных режимов произошло в условиях соединения в чрезвычайных условиях экономического и государственно-политического кризиса двух различных факторов - роста преимущественно фашистских движений и стремления части правящих кругов передать им власть в надежде использовать их в своих целях. Поэтому сам фашистский режим носил в какой-то мере характер компромисса между новыми и старыми властвующими элитами и социальными группами. Партнеры шли на взаимные уступки: фашисты отказывались от обещанных и поддержанных мелкими собственниками мер против крупного капитала. Крупный капитал допускал фашистов к власти и соглашался с мерами жесткого государственного регулирования экономики и трудовых отношений.

Российская революция 1917 - 1921 гг. стала началом революционной волны, рожденной первой мировой войной. Большевики, пришедшие к власти в России, отвергли национализм правого крыла социал-демократии. Считая себя авангардом пролетариата, они выступили за создание нового, рабочего государства. Большевики провозглашали в качестве конечной цели построение свободного общества самоуправления, но разделяли социал-демократические представления о пути к нему через централизованное государство, которое должно было работать как монополия, служащая интересам всего общества. При этом они действовали жестко авторитарными методами принуждения "несознательных и колеблющихся" масс, полагая, что строительство социализма возможно только под руководством революционной власти. В. И. Ленин считал, что "не только у нас, в одной из самых отсталых капиталистических стран, но и во всех других капиталистических странах пролетариат все еще так раздроблен, так принижен, так подкуплен кое-где..., что поголовная организация пролетариата диктатуры его осуществить непосредственно не может. Диктатуру может осуществлять только тот авангард, который вобрал в себя революционную энергию класса". Отрицая, что большинство трудящихся способно в рамках старого общества "выработать в себе полную ясность социалистического сознания", он утверждал, что "только после того. как авангард пролетариата... свергнет эксплуататоров, подавит их, освободит эксплуатируемых от их рабского положения", возможны "просвещение, воспитание, организация" масс, "превращение их в... союз свободных работников".