— Я в тебе и не сомневался, — усмехнулся профессор.

Трефилов щелкнул переключателем, переводя машину в другой режим. Настроив ее, он вновь зашел в круг генераторов магнитного поля и поднял перевернутый стул. Вновь обвешавшись датчиками, Трефилов уселся на него, и подмигнул своему отражению в зеркале.

— Мы будем жить долго и счастливо! — С этими словами Трефилов включил собственноручно собранный агрегат. Он вновь загудел и заморгал лампочками, затряслись стрелки приборов. Первые пару секунд ничего не происходило, а затем неожиданно наступила гробовая тишина.

— Твою ж электрификацию! — беззлобно выругался профессор. — Опять пробки выбило…

Однако, мазнув взглядом по большим старинным часам, маятник в которых замер в неестественном положении — под углом к вертикали, Трефилов понял, в чем тут фокус. Несмотря на отсутствие звуков, «машина» не отключилась, она работала и в данный момент — там, в абсолютном течении времени! А для него она затихла, перестали моргать лампы — некоторые светились непрерывно, а некоторые потухли, стрелки приборов замерли, перестав нервно трястись — время замедлило свой бег и остановилось.

— Эврика! — заорал в исступлении профессор, едва не сойдя с ума от радости. — Она работает! Работает! Работает, мать её!!!

Маятник на часах неожиданно вновь пришел в движение, машина загудела, лампочки заморгали. Трефилов повернул тумблер, выключая агрегат, и бросился к датчику, регистрирующему накопленное время. Как он и ожидал, стрелка прибора вновь вернулась на нулевую отметку. Это могло означать лишь одно: время, выделенное в процессе первой части эксперимента, успешно израсходовано во второй.

Трефилов бросился к телефону — ему надо было срочно поделиться с кем-нибудь только что произошедшим чудом. А поделиться своей радостью он мог только с одним человеком, с которым плотно сдружился в последние месяцы, который живо интересовался исследованиями Бажена Вячеславовича и даже помогал ему время от времени — с доцентом Сергеевым.

Едва попадая трясущимися от возбуждения пальцами в отверстия телефонного диска, профессор смог набрать номер коллеги только с третьей попытки. Слушая длинные гудки вызова, Трефилов глубоко дышал, стараясь сбить лихорадочную «трясучку», чтобы хоть как-то успокоиться. Шутка ли, двадцать лет работы, наконец-то, принесли столь фантастические результаты!

Двадцать лет недопонимания коллег, а в последнее время, после февральского доклада, и вовсе «полный игнор» в серьезных научных кругах. Благо, что хоть из института не вышибли! Но клички «Времясос» и «Граф Дракула» частенько неслись ему вслед. Ну, ничего, скоро он им всем утрет нос!

Наконец в трубке раздался вялый спросонья голос доцента Сергеева:

— Сергеев у аппарата…

— Андрей Михалыч, Андрюшенька… Это вы? — проблеял в трубку Трефилов.

— Бажен Вячеславович, что случилось? Четвертый час, а вы не спите…

— Я… я вас разбудил, Андрюша? Простите, я не смотрел на часы… понимаете… у меня получилось… Он работает, Андрей! Накопитель времени работает! — Так и не сумев справиться с выбросом адреналина, завопил в трубку профессор. — Моя теория подтвердилась! Мне удалось выделить «индивидуальное время», а после его успешно использовать! Это прорыв! Понимаете? Настоящий прорыв!

— Бажен Вячеславович, но как? Мы же пытались столько раз и ничего…

— Я ошибался, Андрюша: метод не работает со всеми без исключения живыми организмами, как я предполагал. Только у организма, обладающего разумом, можно выделить индивидуальное время! Я подозреваю, что и использовать это выделенное время может тоже только разумный организм. Скорее всего, это особенность нашего мозга…

— Постойте, Бажен Вячеславович, — в волнении, перебил профессора Сергеев, — вы что же, проводили опыты на себе?

— Пришлось, Андрюша, — признался Трефилов, — ибо у меня уже опускались руки.

— Но это же опасно! — громко воскликнул Сергеев, что профессору пришлось даже телефонную трубку отодвинуть подальше от уха.

— Да, опасно, — признался профессор. — При выделении времени я даже потерял сознание…

— Да как же вы могли…

— Все, слава богу, обошлось! — успокоил коллегу Трефилов. — Я жив-здоров. Встретимся утром в институте…

— Я срочно выезжаю к вам, Бажен Вячеславович! — безапелляционно заявил Сергеев. — И не вздумайте больше ничего на себе испытывать!

— Хорошо, Андрюша, хорошо, — покладисто согласился профессор. — Приезжайте. Буду ждать…

Громкая трель телефонного звонка вырвала из забытья старшего лейтенанта госбезопасности Фролова, только-только прикорнувшего на маленьком диванчике в кабинете. Не открывая глаз, Лазарь Селивёрстович оторвал голову от кожаного подлокотника дивана и, кряхтя, словно старик, уселся.

Он покрутил головой, хрустя позвонками, разминая затекшую шею, пытаясь прогнать острую боль, поселившуюся в основании черепа. Приоткрыв один глаз, Фролов поднялся на ноги и подошел к телефонному аппарату, не перестававшему настойчиво дребезжать.

— Старший лейтенант госбезопасности Фролов, — хрипло произнес он, подняв трубку.

— Товарищ старший лейтенант…. Лазарь Селивёрстович, это Чумаков…

— Узнал, — буркнул Фролов, — богатым не будешь.

— Никогда богатым не был, так что и начинать не стоит! — Иван попытался пошутить, но лишенный отдыха Фролов не был настроен на веселье.

— Что там у тебя? — слегка грубовато произнес чекист.

— Товарищ лейтенант госбезопасности, — взволновано произнес Чумаков, — только что на связь вышел наш внештатный сотрудник «Доцент».

— Это Сергеев, что ли? –уточнил Фролов.

— Так точно! Агент сообщил следующее: сегодняшней ночью профессор Трефилов провел на себе опыт и сумел запустить свою «бешеную машинку». Его теория доказана и верна. Что будем делать, Лазарь Селивёрстович?

— Погоди мальца, дай сообразить. А то, который день-ночь без нормального отдыха — котелок совсем не варит, — произнес Фролов, с трудом разлепляя второй глаз. Он тряхнул головой, прогоняя остатки сна. — Значит, слушай сюда: нельзя чтобы эта информация вышла из нашего узкого круга! А особенно, чтобы о ней не пронюхал Хорст. В общем, дуй на квартиру Трефилова. Сергеева тоже прихвати. А я сейчас пришлю двух бойцов… На всякий пожарный случай.

— Так Сергеев, уже, наверное, на месте: профессор первым делом позвонил ему, — ответил Чумков.

— Хорошо. Тогда дождитесь меня. Вместе посмотрим на его рабочую чудо-машину. После чего можно будет и наверх доложить… Но сначала все дотошно проверим: как-то не хочется обосраться перед высоким начальством…

— Понял, товарищ старший лейтенант госбезопасности! Разрешите исполнять?

— Беги, Чумаков, не упусти профессора.

— Ты понимаешь, Андрюша, оно остановилось, — сидя на кухне за кружкой чая, сбивчиво повествовал Сергееву об успешно проведенном опыте Трефилов. — Правда, надолго выделенного времени не хватило — какие-то секунды, и все вернулось на круги своя. По всей видимости, именно такое количество удалось поместить в накопитель, пока я не потерял сознание и не выпал из окружения электромагнитов. Да еще и датчики отсоединились. Ну, ничего, мы с вашей помощью, Андрей Михайлович, повторим этот опыт! Меня нужно зафиксировать, чтобы при потере сознания я оставался под облучением магнитных полей. А в нужный момент…

— Бажен Вячеславович, — перебил друга и коллегу Сергеев, — я — против! Это очень опасно! А вдруг вы не все учли? А вдруг какой-нибудь посторонний скачок в электросети? Вы просто умрете! Я не могу этого допустить! Это будет невосполнимая потеря для всей, я не побоюсь этого слова, мировой науки! Потомки мне этого не простят…

— Мы примем все меры предосторожности, — продолжал настаивать профессор.

— Даже не просите, Бажен Вячеславович! Даже не просите!

В коридоре коротко тренькнул дверной звонок, затем еще раз и еще — кто-то настойчиво крутил ручку механического привода. Травников взглянул на часы — без двадцати пять.