— Собирайте, что здесь есть! В институт тоже наведаемся. Сейчас ребята подъедут…
В коридоре тренькнул звонок.
— О! Легки на помине! — обрадовался старший лейтенант госбезопасности, выходя в коридор. Запустив пару оперативников в квартиру, он вернулся назад. — Значит так, Сережа, — сказал Фролов, — слушай задачу: мы сейчас с профессором едем на Лубянку. Вы остаетесь здесь и охраняете его чудо-машину! И чтобы ни один винтик не пропал!
— Так точно, товарищ старший лейтенант госбезопасности! — козырнул приехавший чекист с тремя кубарями в петлицах[1].
Дождавшись, когда Трефилов упакует в пару потертых чемоданов чертежи и расчеты, Фролов, подхватив один из них, второй взял тот самый оперативник с тремя кубарями, вызвавшись донести его до машины, и они всем скопом покинули квартиру ученого. На улице оперативники сложили документацию в багажник казенного автомобиля, поджидавшего их во дворе.
— Бажен Вячеславович, — открыл перед профессором дверь автомобиля Фролов, — садитесь на заднее сиденье.
Профессор беспрекословно уселся на указанное место. Старший лейтенант госбезопасности закрыл дверь, обошел автомобиль с другой стороны и уселся рядом с Трефиловым.
— Вася, на Лубянку, — сказал водителю Фролов, захлопывая дверь.
Машина неспешно выехала со двора. Провожая её взглядом, младший лейтенант закурил, по привычке бросая настороженные взгляды по сторонам. Его внимание привлекла парочка выпивающих работяг-мужичков, устроившихся на лавочке возле соседнего подъезда.
— Непорядок, — негромко буркнул Сергей, отворачиваясь. Но что-то в поведении этих выпивох казалось ему подозрительным. Но вот что, он так и не мог понять.
«Не рановато для таких посиделок?» — наконец мелькнула в его голове мысль, но развить её чекист не успел.
— Разрешите прикурить, — раздался за его спиной мужской голос, отрывая лейтенанта от размышлений.
Чекист обернулся и «напоролся» грудью на лезвие ножа, которое просивший «огонек» мужчина отработанным до автоматизма движением вогнал в самое сердце младшего лейтенанта госбезопасности. Сергей сдавленно охнул и непонимающе взглянул на незнакомца. Но ноги чекиста враз ослабли, подгибаясь в коленях.
— Че ж, ты, так перебрал-то с утра, дружище? — произнес один из «алкашей», неожиданно оказавшийся рядом и подхвативший заваливающегося младшего лейтенанта под руку.
Со второй стороны гэбэшника подхватил под руку второй «алкаш»:
— Эх, не бережет себя парнишка!
Человек, просивший прикурить, резко выдернул нож из груди чекиста и спрятал его в карман широкого серого плаща и поднял с земли пузатый портфель.
— В подъезд его! — приказал он свистящим шепотом.
«Алкаши» безропотно повиновались, ловко затаскивая уже мертвого гэбэшника в подъезд. Настороженно оглядевшись по сторонам, убийца вошел следом, закрыв за собой дверь. В подъезде «алкаши» привалили тело Сергея к стене, а убийца поднялся на полпролета наверх — к площадке квартиры Трефилова, где в темном углу до сих пор стоял «на страже» Филиппенко.
— Товарищи! — негромко произнес убийца, так, чтобы звук его голоса был неслышен в квартире профессора. — Помогите, кто-нибудь! Тут человеку плохо!
И Филиппенко «повелся», выглянув из своего «укрытия»:
— Кому плохо?
— Там… — Неопределенно взмахнул рукой убийца, опуская портфель на ступеньки. — Внизу, у входа… — демонстративно схватившись за сердце, произнес он. — Кажется товарищ из органов…
Забыв об осторожности, Филиппенко побежал к выходу. Убийца прижался к стене, пропуская гэбэшника. Едва Филиппенко оказался на пару ступенек ниже, «алкаш» отточенным движением зажал голову сержанта в локтевой захват, а другой рукой деловито перерезал ему горло тем же самым ножом, которым несколькими минутами ранее убил младшего лейтенанта госбезопасности. И в этот раз ни единой эмоции не отразилось на его лице.
Филиппенко «споткнулся», хватаясь руками за перерезанное горло. «Забулькал», щедро орошая кровью, бьющей сквозь слабеющие пальцы, лестницу и подъездные стены. Упасть на ступеньки ему не дали «алкаши», ловко подхватывая заваливающееся тело и аккуратно укладывая его на лестничную площадку. После этого все замерли, прислушиваясь. Тишина.
— Чисто, герр оберштурмфюрер[2], — произнес один из подручных, заглядывая на пролет ниже, туда, где у стены лежал труп Сергея.
Убийца кивнул, вытер окровавленный нож о пиджак Филиппенко, поднял портфель и поднялся на площадку, где остановился у дверей квартиры Трефилова. «Алкаши» тоже поднялись следом и встали с двух сторон от оберштурмфюрера, вооружившись пистолетами с глушителем. Поставив портфель на коврик перед дверью, убийца постучал костяшками пальцев по дверному полотну.
— Кто? — донесся из квартиры голос одного из чекистов, оставленного для охраны машины Трефилова.
— Свои! — ответил эсэсовец-диверсант, пытаясь подражать голосу погибшего Филиппенко.
— Петька, ты штоль? Чего хотел?
— В уборную бы мне…
— А! Терпеть мочи нет? — хохотнул гэбэшник, отпирая дверь.
Едва она распахнулась, как во лбу чекиста образовалось дырка от пули, выпущеной недрогнувшей рукой из пистолета одним из «алкашей». Но подхватить упавшее тело диверсанты не успели, и оно упало на пороге, с грохотом свалив массивную стойку-вешалку.
На шум из комнаты выскочили коллеги убитого и были методично расстреляны точными выстрелами. Переступив через убитого чекиста, оберштурмфюрер вошел в квартиру и, под прикрытием «алкашей», бегло заглянул во все комнаты — в живых не осталось никого.
— Занесите трупы из подъезда в квартиру, — распорядился он, возвращаясь к двери за портфелем.
«Алкаши» выбежали в подъезд, и вскоре трупов в квартире стало еще на две штуки больше. Оберштурмфюрер тем временем прошел в комнату с машиной. На секунду «зависнув» над постаревшим телом доцента Сергеева, всё ещё не увезенного в морг, он прошел к столу, поставил на него портфель и открыл. Из портфеля убийца достал несколько брикетов взрывчатки и фотоаппарат со вспышкой.
— Заминировать! — коротко приказал он подчиненным диверсантам, а сам принялся фотографировать машину профессора с разных ракурсов, не забыв сделать несколько снимков с изуродованным до неузнаваемости Сергеевым.
«Алкаши» сгребли со стола взрывчатку и разбежались по разным углам комнаты.
Когда они закончили раскладывать заряды, офицер успел убрать в портфель фотоаппарат.
— Mission abgeschlossen, — отрапортовал один из «алкашей», — Herr…
— По-русски, Генрих! — недовольно процедил гаптманн. — Мы не в Германии!
— Виноват! — вновь перешел на русский Генрих. — Мы закончили!
— Уходим! — произнес командир диверсионной группы, забирая портфель со стола.
После того, как они вышли на улицу, и отошли на значительное расстояние от дома, в квартире профессора прозвучал мощный взрыв, вынесший не только окна, но и обрушивший даже межэтажные перекрытия.
Выехав со двора, водитель неспешно покатился в направлении Лубянки. Фролов повернулся к Трефилову, оценивая психическое состояние профессора. Невзирая на трагическую случайность со смертью Сергеева, Трефилов уже практически «пришел в себя». Мало того, вооружившись блокнотом с ручкой, он рисовал на листке бумаги какие-то одному ему понятные схемы, при этом беззвучно шевеля губами.
— Бажен Вячеславович? — Оторвал его от этого увлекательного занятия Фролов.
— А? Простите… — Профессор оторвался от расчетов. — Не расслышал.
— У вас есть какое-то объяснение всему случившемуся? — спросил Фролов.
— Что именно вы имеете в виду? — уточнил Трефилов.
— Ну, почему постарел и умер доцент Сергеев мне более-менее понятно, — ответил Лазарь Селивёрстович. — Ваша машина вычерпала весь ресурс его индивидуального времени. Правильно?
— Совершенно! — отозвался профессор. — Его организм исчерпал все, что ему было отпущено природой.
— И все это время было перемещено в организм Ивана Чумакова?
