– Он лучший генерал из всех, что я видел, мэм.

– Неужели лучший? – недоверчиво переспросила она.

– Да, мэм, – твердо ответил Шарп.

– Тогда расскажите, как вы спасли ему жизнь, – попросила ее светлость.

От аромата ее духов кружилась голова, и Шарп не мог найти нужных слов. Он уже хотел посетовать на слабую память, но неожиданно на шканцах появился лорд Уильям. Леди Грейс, не промолвив более ни слова, направилась к лестнице, что вела на корму. Шарп молча смотрел ей вслед, и сердце колотилось в груди. Эта женщина сводила его с ума.

Полман тихо рассмеялся.

– А вы ей нравитесь, Шарп.

– Ерунда!

– Она явно рисуется перед вами, – продолжил Полман.

– Дорогой Шарп! Друг мой! – На шканцах появился майор Далтон. – Вот вы где! Мне так хотелось поговорить с вами, а вы куда-то пропали! Я ведь тоже был под Ассайе! Мы непременно должны обсудить это. Барон, баронесса, – шотландец приподнял шляпу, – надеюсь, вы простите двух старых солдат, которые хотят предаться воспоминаниям о былых сражениях?

– Разумеется, майор, – отвечал Полман радушно, – я оставляю вас, ибо я совершеннейший профан в военном деле! Боюсь, что просто ничего не пойму из вашего разговора! Идем же, моя Liebchen!

Так и вышло, что остаток вечера Шарпу пришлось беседовать с майором о войне, корабль качался на волнах, а тропические сумерки сгущались.

– Орудие номер четыре! – проорал старший помощник лейтенант Тафнелл. – Огонь!

Восемнадцатифунтовая пушка откатилась назад, натянув веревку. Кромвель велел, чтобы всю корабельную оснастку выкрасили белым, и с каждым выстрелом с туго натянутой пеньки сыпались засохшие белые струпья. Жалея свежевыкрашенный такелаж и до блеска отполированные стволы орудий, капитан велел стрелять из одной пушки, поэтому каждый орудийный расчет, состоявший наполовину из моряков, наполовину из пассажиров «Каллиопы», вынужден был дожидаться своей очереди. Когда ствол протирали банником, припорошенное порохом дуло шипело. За парусником уже дрейфовало облако едкого дыма.

– Недолет, сэр! – Юный Бинн с кормы разглядывал в подзорную трубу место падения снаряда. С «Чатемского замка» – еще одного корабля конвоя – периодически выбрасывали пустые бочонки, служившие мишенями для орудий «Каллиопы».

Наконец пришел черед пятого расчета. Старшим в расчете был пожилой морской волк с длинными седыми патлами, закрученными на затылке в узел, из которого торчал шип марлиня.

– Вы, – он ткнул пальцем в Брейсуэйта, который нисколько не рвался сменить должность секретаря знатного лорда на место простого канонира, – по моей команде засунете внутрь два черных мешка с порохом. Потом он, – старший показал на матроса-индийца, – забьет их в ствол, потом вставите ядро, чернявый снова все утрамбует, только не советую всяким сухопутным крысам болтаться у него под ногами. Затем ваш черед, – старый морской волк взглянул на Шарпа, – вы наведете орудие.

– Я считал, это ваша работа, – отозвался Шарп.

– Куда мне, я почти слеп, сэр.– Старый моряк ухмыльнулся беззубым ртом и повернулся к трем оставшимся пассажирам. – Остальные помогают чернявым тянуть орудие вперед при помощи этих линей, затем отскакивают в сторону и зажимают уши. Если дойдет до драки, советую вам валиться на колени и молиться Всевышнему, чтобы вас взяли в плен. Вам приходилось раньше стрелять, сэр? – спросил старик Шарпа. – Значит, вы понимаете, что, если не хотите пойти на корм рыбам, лучше вовремя отскочить в сторону. Вот шнур, сэр, и, если не собираетесь опозориться, цельтесь выше. Вам не нужно никуда попадать – все равно никто никуда не попадает. Мы просто практикуемся, потому что Компания так велит, и молимся, чтобы дело не дошло до настоящего сражения.

Как обычный мушкет, пушка была снабжена кремневым замком, который воспламенял порох внутри запального отверстия, чтобы пламя передалось заряду. Все, что требовалось от Шарпа, – это навести пушку и дернуть за вытяжной шнур, который приводил в действие механизм замка. Брейсуэйт и матрос-индиец поместили порох и ядро в ствол. Индиец забил снаряд. Через запальное отверстие Шарп просунул внутрь заостренную проволоку, чтобы проткнуть картуз с порохом. Остальные члены расчета стали неуклюже подпихивать орудие вперед, пока дуло не показалось над планширом верхней палубы. Обычно орудие наводили при помощи ганшпугов – массивных деревянных правил, но сейчас ими никто не воспользовался, ибо никто и не надеялся попасть по мишени. Инструкции Компании предписывали периодически проводить подобные пристрелки, поэтому вахтенный журнал должен был засвидетельствовать, что строгий ритуал соблюден.

– Вижу цель! – прокричал Шарпу капитан Кромвель, заметив крошечную бочку, которая покачивалась на волнах.

Шарп не имел понятия о расстоянии до мишени, просто дождался, пока бочка покажется над волнами, помедлил – судно качнулось вверх, – затем резко отступил в сторону и дернул шнур. Сработал механизм кремневого замка, и маленький огненный залп вылетел из дула. Орудие откатилось назад, взметнулось дымное облако. Пеньковая веревка задрожала от напряжения, посыпалась краска, и мистер Бинн восторженно проорал с кормы:

– Попал, сэр, попал! В яблочко! Попал!

– Нет нужды так орать, мистер Бинн, – проворчал Кромвель.

– Но он же попал! – не унимался юный Бинн, думая, что никто ему не верит.

– Живо на мачту! – гаркнул капитан. – Я велел тебе замолчать, мальчишка! Придержи язык, иначе просидишь там, пока не разрешу спуститься вниз! – Кромвель показал на самый верх грот-мачты.

На шканцах Матильда захлопала в ладоши. Леди Грейс стояла рядом с баронессой, и Шарп остро ощущал ее присутствие.

– Видно, с испугу, – заметил старый моряк.

– Чистое везение, – не стал спорить Шарп.

– Ваш выстрел обошелся капитану в десять гиней, сэр, – с довольным видом заметил старый морской волк.

– Вот как!

– Он поспорил с мистером Тафнеллом, что никто не попадет по мишени.

– Я думал, пари на борту запрещены.

– Тут много чего запрещено, но это не означает, что все запреты соблюдаются.

Когда Шарп отошел от орудия, в ушах у него звенело. Первый помощник Тафнелл радостно пожал прапорщику руку и наотрез отказался верить словам Шарпа, уверявшего, что удачный выстрел был чистым везением. Внезапно рядом с Шарпом появился капитан и раздраженно бросил:

– Вам когда-нибудь доводилось стрелять из пушки?

– Нет, сэр.

Кромвель всмотрелся в снасти, затем зыркнул глазами на старшего офицера.

– Мистер Тафнелл!

– Сэр?

– Дохлый перт на марселе!

Шарп проследил за пальцем капитана и увидел, что один из тросов, по которым ползали матросы, когда возились с парусами, свисает вниз.

– Я не собираюсь командовать таким неряшливым судном, мистер Тафнелл! – прорычал Кромвель. – Это вам не сенная баржа на Темзе, а торговое судно ОстИндской компании!

Первый помощник послал двух матросов устранить непорядок, а Кромвель задержался у орудий, чтобы проследить, как следующий расчет заряжает пушку. Орудие отскочило, дымное облако взмыло вверх, и снаряд приземлился в добрых ста ярдах от бочки.

– Промах! – прокричал Бинн с верхушки мачты.

– Не выношу беспорядка, – бросил Кромвель, – надеюсь, как и вы, мистер Шарп. Среди сотни солдат на параде вы наверняка заметите неряху с нечищеным мушкетом.

– Надеюсь, что так, сэр.

– Всего лишь оборванный трос, и чья-то мать потеряет сына, а от матроса на палубе останется мокрое место! Вы же не хотите, чтобы сердце вашей матушки разбилось?

Шарп не собирался признаваться капитану, что давно осиротел.

– Нет, сэр.

Кромвель бросил взгляд на верхнюю палубу, где толпились канониры.

– Вы ничего не замечаете, мистер Шарп?

– А что я должен заметить, сэр?

– Они сняли верхнюю одежду, мистер Шарп. Только мы с вами щеголяем в мундирах. Я не снимаю мундир, потому что я – капитан на этом корабле и обязан показывать команде пример. Но вы, мистер Шарп, чего ради вы разгуливаете в шерстяном мундире в такую жару? Или вы думаете, что вы – капитан этой посудины?