Гермес

Я много говорил, но, видно, попусту.

Не тронешь никакими увещаньями

Твоей души. Так сбрую необъезженный

1010 Конь сбросить норовит и удила прогрызть.

Но как бессильно все твое неистовство!

Когда в упрямстве нет расчета трезвого,

Оно не стоит ровно ничего, пойми.

Совет мой отвергая, ты представь себе,

Какая буря и лавина бед каких

Неотвратимо грянет. Ведь сперва отец

Утес вот этот огнекрылой молнией

И громом раздробит и под обломками

Твое схоронит тело, навалив камней.

1020 Когда же время истечет огромное,

Ты выйдешь на свет. И крылатый Зевсов пес,

Орел, от крови красный, будет с жадностью

Лоскутья тела твоего, за кусом кус,

Терзать и рвать и клювом в печень черную

Впиваться каждодневно, злой, незваный гость,

Конца страданьям этим до тех пор не жди,

Покуда некий бог великих мук твоих

Преемником не станет,123 в недра Тартара

И в мрак Аида черный пожелав уйти.

1030 Вот и решайся. Это не хвастливые

Угрозы, нет, а твердое условие.

Лгать не умеет Зевс, и что уста его

Произнесли, свершится. Так размысли же,

Раскинь умом. Не думай, что упрямый нрав

Достойнее и лучше осторожного.

Предводительница хора

Мне речь Гермеса, право же, не кажется

Нелепой: призывает не упрямиться

И защищает осторожность мудрую.

Послушайся! Ведь промах мудреца срамит.

Прометей

1040 Я знал наперед, о чем возвестит

Мне этот гонец. Но муки терпеть

Врагу от врага — совсем не позор.

Змеей расщепленной молния пусть

Метнется на грудь мне, пусть воздух дрожит

От грома, от бешенства бури, пускай

Земля содрогнется до самых глубин,

До самых корней под ветром тугим!

Пусть море, бушуя, взъярит валы

И хлынет на тропы небесных звезд,

1050 Пускай в преисподнюю, в Тартар пусть

Во мрак непроглядный тело мое

Безжалостным вихрем швырнет судьба —

Убить меня все же не смогут!

Гермес

Безумную речь услышали мы,

Рассудка туманного странный язык.

С ума он сошел. Его похвальба

Похожа на бред. Он болен душой!

А вы, о печальницы, горю его

Сочувствия полные, вы теперь

1060 Из этих недобрых уйдите мест

Быстрее, не то оглушит вас удар

Небесного грозного грома.

Хор

Другой нам какой-нибудь дай совет,

Мы примем его. А эти слова

Не к месту. Несносна такая речь.

Как смеешь ты низости нас учить?

Что вытерпеть должно, вытерпим с ним.

Предателей мы ненавидим, и нет

Порока для нас

1070 Гнусней и мерзей вероломства.

Гермес

Что ж, помните, загодя вас остерег,

И, роком настигнутые, судьбу

Уже не кляните. Сказать, что Зевс

Нежданно обрушит на вас удар,

Теперь вы не вправе. О нет, себя

Вы губите сами, зная, на что

Идете. Беды безысходна сеть.

Но вас не манили в нее тайком.

Запутало вас безумье.

Гермес удаляется. Раздается гром и подземный грохот.

Прометей

1080 Уже дела пошли, не слова

Земля закачалась,

Гром грохочет, в глубинах ее глухим

Отголоском рыча. Сверкают огнем

Волны молний. Вихри взметают пыль

К небу. Ветер на ветер идет стеной,

И сшибаются, встретившись, и кружат,

И друг другу навстречу, наперерез

Вновь несутся. И с морем слился эфир.

Это явно Зевса рука меня

1090 Буйной силой силится запугать.

О святая матерь, о всех и вся

Заливающий светом небес эфир,

Без вины страдаю — глядите!

Удар молнии. Прометей проваливается под землю.

Дозорный.

Хор аргосских старцев.

Клитемнестра.

Вестник.

Агамемнон.

Кассандра.

Эгист.

Царский дворец в Аргосе. На плоской крыше его лежит Дозорный.

Дозорный

Молю богов от службы этой тягостной

Меня избавить. Год уже в дозоре я,

Лежу на крыше, словно верный пес цепной.

Познал я звезд полночные собрания,

Владык лучистых неба, приносящих нам

Чредою неизменной стужу зимнюю

И летний зной. Погаснут и опять взойдут.

А я все жду условленного светоча,

Столба огня, который возвестит, взыграв,

10 Что пала Троя. Так велела женщина

С неженскими надеждами, с душой мужской.

Жестка, тонка, росой ночной пропитала

Моя подстилка, сны ее не жалуют.

Какой тут сон? Товарищ мне — не сон, а страх,

Что ненароком накрепко глаза мои

Сомкнет дремота. Песни завожу с тоски,

Вполголоса, чтоб не уснуть нечаянно,

И плачу я тогда. О доме плачу я:

В нем нет порядков добрых, как в былые дни.

20 О, если б моему труду бессонному

Благой конец пришел. Блесни же, зарево!

Вдалеке вспыхивает костер.

О свет в ночи, хвала тебе, сулящему

Сиянье дня и хороводы в Аргосе!

Ведь это праздник истинный — такая весть!

Огонь! Огонь!

Спешу сказать супруге Агамемнона,

Чтоб с ложа встала, чтобы криком радостным

Весь огласила дом и этот свет благой

Благодарила. Ибо вестник огненный

30 Уведомляет ясно: Илион погиб.

И сам я первый в пляс пущусь на празднике:

Ведь для господ я трижды по шести очков

Своим дозором неусыпным выиграл.124

Ах, только бы своей рукой коснуться мне

Руки царя, вернувшегося в дом родной.

Молчу об остальном. Пятою тяжкою

Стал бык мне на язык. Когда б вот этот дом

Заговорил, то все б сказал. Мои ж слова

Несведущим темны, понятны сведущим.

Уходит во дворец.

На орхестре появляется Хор Аргосских старцев.

Предводитель

40 Десять лет уже скоро, как тяжба идет,125

Как Приама Атриды позвали на суд —

Двупрестольная, Зевсом спряженная мощь

Менелай с Агамемноном-братом.

И, ведомое ими, в чужие края

От родных берегов, от Аргосской земли

Ополченье на тысяче шло кораблей,

И взывали Атриды к Аресу.

Так же коршуны плачут, птенцов потеряв,

50 Над гнездом опустелым кружатся в тоске,

Беспокойными веслами крыльев гребут,

И кричат, и лететь не хотят от гнезда

Все погибло у них,

Не растить им детенышей хилых.

Но услышит пронзительный, жалобный крик

Аполлон, или Пан, или Зевс в вышине,

Пожалеет небесных соседей своих

И Эриний пошлет,

И карают Эринии вора.

60 Так Парису, неверному гостю, на казнь