Часть вторая
Ну и что?
– Каждый наблюдатель видит поражение по-своему, и каждый Учитель может помочь нам пройти только один шаг на длинном Пути к Просветлению. Я знал, например, человека, который, начав впервые искать освобождение, думал, что когда он проиграл партию в шахматы, то потерпел поражение.
– Это типично для всех нас.
– Проучившись два года у знаменитого учителя Дзэна, он понял, что потерпел поражение, если выиграл.
– Понимаю.
– По-прежнему неудовлетворенный, он проучился полтора года у великого суфийского святого Нарсуфина и узнал, что если он проиграл, но доволен проигрышем, то потерпел поражение.
– Это очень хорошо.
– Тогда он на три года направился в Гималаи и научился у великого Йога Махариши, что если он выиграл, но чувствует себя виноватым за это, то он потерпел поражение.
– Это грандиозно.
– Наконец, он стал учиться у Вернера.
– И что случилось?
– Он научился, наконец, развивать свои пешки.
Послевыпускные горки, или что ты с этим делаешь, после того как ты это получил?
– Я встретил в Гималаях святого, который умел видеть будущее, и он учил этому своих учеников.
– Ладно, – сказал Вернер, – это может каждый. Наш путь гораздо труднее.
– Как так?
– Мы учим людей видеть настоящее.
* * *
До того как ты прошел ЭСТ, жизнь была как американские горки: иногда ты поднимался вверх, потом ух! – нырял вниз и оказывался очень низко. Вверх и вниз.
После тренинга, однако, ты знаешь, что такое настоящая жизнь. Теперь твоя жизнь – это действительно американские горки: один день – вверх, другой день – вниз. Вверх и вниз.
Есть, однако, маленькая разница. Жизнь – это попрежнему американские горки, но теперь тебе удалось забраться в вагонетку, вместо того чтобы лежать на рельсах.
С семинара выпускников ЭСТ * * *
Через три дня после последнего воскресенья тренинга подавляющее большинство новых выпускников ЭСТ собирается в зале другого отеля на посттренинг – семинар. Это похоже на собрание тайного братства: все улыбаются, обмениваются рукопожатиями, обнимаются.
Лица сияют. Большинство чувствует большую близость с другими, также прошедшими через тяжкие испытания тренингом и разделенной интимностью. Когда появляется Мишель, все с энтузиазмом встают и приветствуют его овацией. В зале также находятся гости выпускников, но они скоро уходят на свой собственный семинар для гостей. В течение первых сорока минут сессии (двадцать из них – в присутствии гостей) выпускники делятся своими переживаниями после выпуска. Мишель просто вызывает учеников по одному, они встают, рассказывают и садятся. Аплодисменты в этот вечер часто бывают долгими и громкими, множество «семейных» шуток вызывают взрывы смеха, что, должно быть, сбивает с толку гостей.
Диана говорит одной из первых. Она счастлива, сияет и смеется, перед тем как начать говорить.
– Я хочу, чтобы все знали, что когда я возвращалась домой после тренинга где-то около трех ночи в понедельник, ко мне подошел мужчина и сказал какую-то глупость. И я ударила его! Я ударила его! (Смех.) Вы никогда в жизни не видели такого выражения на мужском лице! (Смех.) Он, кажется, хотел сказать: «Во что превращается Нью-Йорк, если мужчина в три часа ночи не может оскорбить женщину и не получить при этом по морде!» (Смех.)
Я хочу, чтобы вы также знали… как бы это сказать…
во вторник вечером мужчина, с которым я познакомилась всего несколько часов перед этим, поцеловал меня и – УХ!
Я хочу сказать, что я получила это! (Смех.) И он тоже получил это! Он потом сказал, что если бы знал, что ЭСТ – это о поцелуях, то записался бы давным-давно!
(Смех и аплодисменты)
Ричард, высокий, напористый мужчина, выдвигавший много возражений на четвертый день.
– Я дантист, и самой глупой частью тренинга мне казалось определение ума, которое мы все время повторяли в прошлое воскресенье. Сегодня утром я работал с одним своим многолетним пациентом. Это единственный парень из всех, кого я знаю, на которого не действуют никакие обезболивающие. Я обычно ввожу ему годовой запас новокаина, а он все равно кричит всякий раз, когда я пытаюсь раскрыть его челюсти.
Сегодня утром я рассказал ему про ЭСТ-тренинг и дал определение ума, ну вы знаете: «Ум – это линейная последовательность мультисенсорных тотальных записей последовательных моментов настоящего». И я поспорил с ним на доллар, что он не сможет вспомнить эти десять слов, до того как я закончу сверлить. «Скажи снова», попросил он, и я снова сказал ему определение ума. Перед тем как начать сверлить, я снова медленно повторил…
и через десять секунд повторил опять. Когда полдела было сделано, и он должен был сплюнуть, он попросил меня повторить еще раз. Я повторил еще два раза, пока просверлил бедняге самую большую дырку за много лет. Он не издал ни писка в течение пятнадцати минут. Когда я закончил, он поглядел просветленным взором и, хотя его рот был сведен его обычной дозой новокаина, он произнес так, как будто ему в рот затолкали сотню пирожных:
«Я ухуатил! Ух – эхо мухтилинейная запих тотахьных тенсохных оханисансий момехтов похледовательных нахтояхих!»
(Смех.)
Он выглядел таким довольным, что я подумал, что если ему когда-нибудь придет в голову пройти тренинг, то вам, может быть, нужно будет изменить определение, чтобы не разочаровать его…
Дженифер, хорошо одета и выглядит в противоположность своим словам совершенно счастливой.
– Я смущена. Я была смущена большую часть тренинга, и я смущена сейчас. В понедельник я чувствовала себя великолепно, действительно великолепно, а вчера была подавлена больше, чем когда-либо за многие годы.
Сегодняшнее утро было замечательным, а этот вечер ужасен. Я знаю, что жизнь – это как американские горки, но после ЭСТа это стало уж слишком. Я действительно не понимаю, как все это происходит, как я впадаю в такие депрессии, как вчера.
– Я открою тебе секрет, Дженифер, – говорит Мишель. – Если ты хочешь чувствовать себя очень, очень подавленной, то все, что ты должна делать, – это пытаться быть в эйфории. Если же ты хочешь эйфории, просто попробуй почувствовать худшую из своих депрессий.