Варшавское шоссе казалось темным, кое-где размытым огнями, примыкавший к нему под прямым углом Чонгарский бульвар, напротив, выглядел чистым, даже праздничным.

Денисов перебежал перекресток, который регулировало не менее десятка светофоров. Было еще поздно, но из-за погоды, ненастья, движение почти прекратилось.

Пешеходов вообще не было видно.

«Может, к тому же хороший фильм по телевидению…» — подумал Денисов.

В темноте огромные, довоенной застройки дома, тянувшиеся вдоль шоссе, казались еще мощнее, основательнее. Денисов потерял представление об их высоте — из-за дождя со снегом ни разу не поднял головы.

«Мы остановились у луча, — записал Шерп. — Я был свидетелем поразительного светового эффекта… Я смотрел как на знамение… Чем грозило нам темное окно…»

В вестибюле концертного зала, по другую сторону шоссе, было темно, только слово «Луч» выделялось неярко над входом в кассы.

Рядом, у тротуара, осветилась изнутри патрульная милицейская машина.

Навстречу Денисову послышались голоса.

Из феерии дождя возникла нелепая троица: старуха в мужском пальто, с палкой, дальше краснорожая молодая деваха в шубе, в валенках с галошами; последним показался их приятель — в плаще, в берете — с рыбьими глазами.

Денисов знал всех троих — их несколько раз доставляли в отдел за продажу самодельных — из сахара и патоки — леденцов. Вся троица и тогда была изрядно навеселе, щеголяла в мятых, сто лет не стиранных, белых когда-то халатах.

Компания прошла под арку в дом, которым интересовался Денисов. Было слышно, как ухнула за ними тяжелая, на пружине, дверь.

«Тот же подъезд…» — подумал он.

Неожиданная мысль пришла ему в голову: — "А что, если эта девица в шубе!.. Если она как раз и живет в комнате с окном-полукругом? Соседка сказала: «Девица эта ужасная, никто не хочет с ней связываться!» Если они идут в ту самую комнату?

Он вошел под арку, полуосвещенный проем почти наполовину был заставлен ящиками. Сбоку стояла телефонная кабина, в ней темнел силуэт. Какой-то человек звонил по телефону.

Здесь, у дома, звук дождя сразу резко усилился. Тяжелые капли барабанили по крыше, по водосточным трубам.

«Вот и конец зиме, — подумал Денисов. — Завтра не останется ни горстки снега».

Человек вышел из телефонной будки, подошел к Денисову:

— Сигареты не найдется?

— Не курю.

«Не подходит: молод…» — подумал Денисов, пристачъно его разглядев.

Парень убежчл в дождь. Денисов вошел в освободившуюся телефонную кабину, набрал номер. Трубку поднял Антон.

— Из пансионата не звонили? — спросил Денисов.

— Нет. Все тихо.

— Что у нас?

— Скоро должны подвезти репродукции… Двести штук. Весь народ задействован. — Чувствовалось, Антон повторяет это не ему первому. — На других вокзалах тоже. Думаю, из города ему не уехать.

— Мне кажется, что в пансионат он уже не вернется, — сказал Денисов.

— Мне тоже. Ты на Варшавке? Как там?

— Мерзкий дождь, в чужом дворе… Ну, давай.

Денисов повесил трубку, вернулся на тротуар, взглянул на окна. Несмотря на то что прошло достаточно времени, света в полукруге над аркой по-прежнему не было.

«Ошибся?» — подумал он.

Денисов вернулся во двор. Огромный днем, он теперь выглядел куцым, обрезанным дождем. Детсад и котельную совсем не было видно.

Денисов вошел в подъезд, тихо поднялся по лестнице.

Еще внизу слышались доносившиеся сверху голоса, ругань. Денисов осторожно поднялся до середины лестничного марша. Шум доносился из-за знакомой уже двери с двумя поставленными один над другим замками, которая была полуоткрыта.

— Пи-ила и буду пи-ить! — кричал надрывный женский голос. — Кому не нрави-ится, могут… — она завернула крепкое словечко. — К себе в комнату войти не дают!

Послышались удары в дверь.

— Открывай! — снова закричала женщина. — Дверь сорву!

Денисов понял, в чем дело, быстро спустился вниз.

"Патрульная машина! Она, наверное, еще у «Луча»…

Вернуться с милиционерами, чтобы унять хулиганку.

И задержать преступника!" — Лучший повод для вмешательства было трудно придумать.

Он уже вступил под арку, но в последнюю секунду остановился.

Дверь подъезда снова бесшумно открылась. Денисов прижался к ящикам.

Кто-то вступил во двор и сразу исчез. Денисов не успел рассмотреть ни лица, ни одежды. Осталось только впечатление неясной тени, чего-то ирреального, щучьей неуловимой гибкости.

Потом вдали что-то чуть слышно хрумкнуло под ногой.

Денисов подскочил к крыльцу.

«Резиновые сапоги!» — он узнал знакомую рифленую подошву, которую теперь уже никогда не смог бы спутать с другой.

Следы шедшего впереди человека выглядели четко:

снег не успевал впитать только что выжатую из него влагу. Потом вмятины заполнялись водой, но Денисова следы больше не заботили. Стараясь двигаться бесшумно, он поспешил в глубь проходного двора.

Дождь шумел деревьями. Звук показался Денисову знакомым: словно тысячи гусениц шелкопряда, невидимые в темноте, жадно расправлялись с листвой тута.

Впереди обозначились освещенные окна котельной, какие-то сетки, натянутые между столбами. Денисов догадался, что идет мимо ограды спортивной площадки.

За окнами котельной было сухо и жарко, виднелись десятки труб, кранов,

Денисов словно заглянул в уголок машинного отделения лодки, на которой служил.

У домов снова мелькнула тень. Дома были старые, двухэтажные, из тех, что должны вот-вот закончить век.

В окнах между рамами виднелись банки с домашним консервированием, в пустых освещенных кухнях на веревках сушилось белье.

Словно какой-то человек вышел на крыльцо покурить, пока жена мыла пел или укладывала ребенка.

Денисов замер.

Прошло несколько минут. Человек впереди покинул крыльцо, никого не заметив позади; стал быстро удаляться. Показалась еще котельная— гораздо больше первой, с еще более высокой трубой.

Денисов снова увидел отпечаток знакомой подошвы.

Снега во дворе было много — иссеченного дождем, в зазубринах, похожего на колонии кораллов.

Теперь Денисов и человек, которого он преследовал, быстро двигались метрах в сорока один от другого среди каких-то строений. Какой-то человек

— в замшевой дубленке, в меховой, с таким же замшевым верхом шапкевыскочил из-за угла, наткнулся на Денисова, отпрянул. Убедившись, что ни ему, ни дубленке ничего не угрожает, выругался, не оборачиваясь, двинулся дальше.

Денисов понимал, что ночная эта прогулка, по крайней мере для одного из них, миром не кончится. Рука его все время лежала на груди, у рукоятки пистолета.

Проходные дворы заканчивались. Впереди виднелись большие дома, улица.

Откуда-то, сбоку, буксуя и скрежеща тормозами, показался странный трамвай

— огромная черная дуга, площадка на колесах, прицеп, полный металлических плашек, звона, постукивания. Служебный трамвай прошел рядом, словно ночной призрак растаял среди дождя.

Мужчина впереди Денисова вышел на свет, теперь он был хорошо виден среднего роста, худощавый. На нем были плащ и кепка — отдыхавший в пансионате старик назвал одежду Леута-Кропотова правильно.

«Он!..» — у Денисова отлегло от сердца.

Чепан напревился в сторону Нахимовского проспекта, который в этом месте только начинался — узкий, изуродованный заборами стройплощадок, котлованами.

Денисов ждал, он знал, как это обычно бывает.

Пройдя метров десять, Чепан внезапно круто на ходу оглянулся, не погасив предварительно движения, без плавного кругового поворота головы.

Резкий — до боли в шейных связках — рывок был первым предупреждением

Денисову: позади — увы! — была самая легкая, даже приятная часть его рабочего дня!

Прошли машины, оставив на асфальте черные влажные полосы. Чепан не воспользовался такси. Сверху, от Севастопольского шоссе, показался квадрат огней.

«Автобус или троллейбус?» — подумал Денисов.

На углу была остановка, Чепан быстро направился к ней. Денисов вдоль домов побежал на следующую. Был риск потерять, но другого не оставалось.