– И можешь мне поверить, из Паука выйдет отличный папа.

– Я так за тебя счастлив!

Тут появилась полиция. Ворвавшись в толпу, полицейские почти сразу же вогнали клин между основной частью демонстрантов и теми, кто стояли возле импровизированных вышек. Через пять минут неформалы уже были более или мене окружены. Однако им не хотелось покидать вышки. Не потому, что те обладали истинной ценностью, – в конце концов, шесты – то были украдены, – но потому, что они стали фокусом в стратегии полицейских. Как только вышки растащат, конным полицейским, которые как раз направлялись сюда из конюшен в Боу, достаточно будет двух атак, чтобы без труда разогнать толпу. Но если она пойдут в наступление, когда вышки будут еще стоять, останется вполне реальный шанс, что кого-то могут убить. Так что для того, чтобы как можно дольше удерживать блокаду, вышки надо было защищать.

Волна за волной полицейских кулаками и дубинками пробивали себе дорогу туда, где стояли Джейни и Пройдоха. И каждая атака слегка уменьшала число зеленых, между этой парочкой и полицией. Людей избивали, а потом пинками гнали или даже волокли по земле к ожидающим фургонам, по дороге башмаки ухали по почками и в промежности. Пройдоху уже начинали мучить дурные предчувствия, а бобби подбирались все ближе и ближе.

Внезапно преисполненный ненависти бобби оторвался от своих товарищей и сапогом врезал в лицо уже и без того потерявшего сознания неформала, а потом, яростно размахивая дубинкой, он повернулся к Джейни.

– Шлюшка чокнутая, – заорал он, поднимая руку, чтобы опустить дубинку ей на голову.

Джейни попыталась убраться с дороги, но не могла пошевелиться из-за толкотни вокруг. Вот дубинка опустилась, и Джейни упала на мостовую.

Все остальное проходило будто в замедленной съемке. Полицейский схватил Джейни за волосы, дернув ее голову вверх. Пройдоха видел, что она потеряла сознание, видел он и то, что по ее обесцвеченным волосам стекает кровь. Завопив полицейскому, чтобы он остановился, перестал, Пройдоха оглянулся в поисках хоть какого-нибудь оружия, чего-нибудь, чем можно было бы остановить это бессмысленное избиение.

– Дрянь паскудная!

Все еще держа Джейни за волосы, с перекошенным от ненависти лицом бобби нацелил начищенный сапог в живот девушки.

Рука Пройдохи нащупала отошедший от остальных и слабо закрепленный арматурный прут, и, подхватив его, он махнул им в строну полицейского. Прежде чем сапог успел опуститься, прут со всего маху ударил бобби в лицо. Бобби сложился с тошнотворным «ух», и по его искалеченному ударом лицу потекла кров. Уронив стальной прут, Пройдоха схватил Джейни за руки, поспешно оттаскивая ее от поверженного бобби. Впереди у обочины дороги он увидел машину скорой помощи и попытался двинуть туда. Когда он подошел поближе, он закричал санитарам, и одна из них женщина, поспешила ему на помощь.

– Увезите ее отсюда, черт побери. Она беременна!

Вот и все, что он успел сказать, прежде чем на него набросились еще трое полицейских. Когда на него дождем сыпались удары кулаков и ботинок, он успел разглядеть, как Джейни помогают забраться в машину скорой. Потом он закрыл глаза и стал ждать, когда закончится избиение и начнется боль.

Шэрон не знала, как им это удалось, но им с Жонглером удалось выбраться из основной потасовки. Жонглеру всегда так везло. Он проскользнул меж массированных рядов полиции Ретрополиса и сделал ноги туда, где она стояла у конторы сортировочной. Они поспешно обнялись, но потом, сообразив, что все равно ничем никому не могут помочь, повернулись и дали деру. Они бежали, не останавливаясь, пока не ввалились в двери паба Замогильного Мориса.

Тут они просто упали на скамейку в одной из грязных кабинок, тянувшихся вдоль боковой стены паба. Некоторое время оба молчали, собираясь с мыслями и переводя дух.

Кашлянул, прочищая горло, бармен. Жонглер встал и подошел к бару. Вытащив двадцатку, он заказал пару пинт «Большого» и получил на сдачу горстку мелочи для автомата сигарет.

С куревом в одной руке и выпивкой в другой, они какое-то время сидели молча.

– Так, значит, ты получил свою подачку от государства? – спросила Шэрон.

Жонглер только рассмеялся.

Уилл проснулся в предрассветных сумерках и с мгновение лежал, напрягая память и пытаясь сообразить, где же он находится. Учитывая жизнь в сквоте и тюрьму, слишком уж много времени прошло с тех пор, как он последний раз спал в комнате, где на окнах были занавески. Потом почувствовав тепло свернувшегося подле него тела, он расслабился.

Он едва верил, что лежит в одной постели с Бернадеттой. В воображении его прокручивались их предыдущие встречи. Внезапный порыв ветра, открывший столь многое, пока она ждала, когда раскроются двери и можно будет войти поезд. Их неожиданное столкновение в Департаменте социального обеспечения. А потом случайная встреча посреди жестокостей и насилия у баррикад сегодня утром. Наконец он вспомнил, как они занимались любовью. Нежно погладив ее плечо, он осторожно поцеловал Бернадетту.

Бернадетта обернулась к нему.

– Привет, – сонно пробормотала она.

– Привет.

Опустив руку, Бернадетта погладила уиллов хуй.

– И ты тоже здравствуй, – тут она снова поглядела на Уилла. – Мне снился твой роскошный татуированный член, – сказала она. – Больно это было? Я хочу сказать, больно было, когда накалывали татуировки?

– Это не совсем татуировки, – признался Уилл.

Потом он пересказал ей историю своего столкновения с таинственной девушкой в пустом пабе. Как все ее тело покрывали похожие татуировки, которые начали словно светиться изнутри, когда они занялись любовью. Как потом все взорвалось вспышкой яркой зелени, после которой перед глазами у него плыли красные знаки. А потом оказалось, что те же знаки запечатлены на коже его прибора. Он рассказал, как девушка невесть куда исчезла и как он нашел ее собаку, на ошейнике которой висела такая же загадочная кельтская с виду подвеска, какая была на шее девушки.

– Я поначалу думал, это кислотный трип или что-то вроде того, но эти орнаменты на моем члене как бы доказательство того, что все случилось на самом деле, ведь так?

– Ну, как бы то ни было, это невероятно сексуально, – сказала Бернадетта опускаясь на него, проводя языком по рунным орнаментам на его теперь пульсирующем хуе.

Затем, став на четвереньки, она взяла его в рот.

Уилл нежно погладил ее ляжки, провел руками по волосам пизды. Она уже была горячей и влажной. Внезапно Бернадетта резко воздохнула, воскликнула:

– Ох!

– Извини!

– Просто у меня там все немного болит. Потеря невинности и все такое, – сказала она, и голос ее звучал лишь наполовину иронично.

Оба они рассмеялись. Смочив пальцы в ее соке, Уилл принялся гладить ее соски, в ту время как она сосала его член. Погладив ее по ляжкам, он запустил пальцы ей в анус.

– Мммм…, – пробормотала Бернадетта, не выпуская его хуй. Потом, подняв на секунду голову, сказала: – Ммм, это и впрямь сексуально. Подожди.

Не глядя, она открыла ящик тумбочки и нашарила в нем флакон детского масла. Этим маслом она иногда пользовалась, когда мастурбировала с вибратором. Она протянула Уиллу флакон, и он щедро обмазал маслом ее анус, прежде чем снова запустить в него пальцы.

– Я хочу снова почувствовать тебя в себе, – Бернадетта снова оторвалась ненадолго от его прибора. – Моя мохнатка слишком натерта.

Став на колени, Уилл передвинулся так, чтобы оказаться позади нее. Просунув руку между ногами, Бернадетта начала слегка поглаживать свою пизду, ее пальцы едва касались его шаров, потом пару раз толкнули их. Взяв член в руку, Уилл потер им о ее зад, наслаждаясь шелковистой гладкостью детского масла. Конец его хуя был твердим и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов, Уилл пристроился над Бернадеттой и осторожно ввел член в ее анус, чувствуя, как тот раскрывается, чтобы принять его. Когда его хуй вошел глубже, Уилл почувствовал ее крепкую хватку, услышал ее стоны наслаждения. Пальцы Бернадетты залетали в обезумелом танце, когда удары Уилла стали становиться все глубже и чаще. Комната расплылась во вращающиеся по безумной спирали дробные папоротники, и любовники разом вскрикнули, когда природа забрала их обоих.