- Да, вроде того. Тяжёлый.

Я бы сказал, что у рыжей просто неслабое похмелье. Или ломка. Чёрные круги под глазами, трясущиеся руки, не может смотреть на алкоголь. Когда я вернулся, она всё ещё изучала руки блондинки - маленькие, смуглые, беспокойные, как вся она сама.

- У меня тоже был ужасный день, почти сутки работы без перерыва. Меня отпустили отдохнуть, а я... вот. Перенапряглась, наверное.

Женщины почему-то думают, что, если намазаться в три слоя косметикой, не будет заметно красных глаз. Я под этим гримом ясно видел, что блондинка долго плакала, так, что веки распухли, а щёки пошли красными пятнами.

- У меня пропал близкий человек.

Я поставил бокал перед блондинкой, но та даже не обратила внимания.

- Как это?

- Сложно объяснить. Просто пропал. Умер. Или жив, но я ничем не могу ему помочь. Этого бы не случилось, если бы я была рядом.

Блондинка молча опустила голову, по-прежнему не глядя на коктейль.

- Это всё такое новое для меня. Находить кого-то, терять кого-то. Даже зайти в бар... представляешь, я чуть со страха не умерла, когда только сюда зашла.

За стойкой неподалёку устроились мужчина средних лет в деловом костюме и усталого вида женщина в кожанке. Я пошёл к ним, продолжая слушать.

- Правда? Никогда раньше не посещала... не была в баре?

- Думаю, нет. Я не помню. Но я точно не смогу сейчас взять и спросить... не знаю, пива. Все мои машинки никуда не годятся.

- Что?

- Ничего, это... так. Ничего.

- Ладно...

Блондинка наконец обнаружила перед собой коктейль и пила маленькими глотками. Рыжая, воспользовавшись моментом, снова смотрела на блондинку сбоку.

- Я тебя понимаю. Мне тоже всё трудно даётся. Когда я училась, некоторые смотрели на меня так... снизу вверх. Как будто я гений какой-то. А я просто зубрила всё подряд, иногда не понимала, что зубрю, и всё равно. И с барами у меня было не лучше - пригодилась... понадобилась длительная дрессировка.

Она вяло улыбнулась. Я заметил, как изменился взгляд рыжей - открылся, осмелел. Теперь я бы не дал ей 15, она взрослее, просто слишком усталая и забитая. Эти разговоры в баре здорово раскрепощают. Зачем-то же люди сюда ходят.

- А ты? Что с тобой случилось?

Блондинка медленно повернулась. Пятнадцать минут болтовни ни о чём её будто бы отвлекли, но сейчас она снова напряглась, вцепилась руками в стойку.

- Случилось?..

- С тобой что-то не так, я вижу.

Блондинка подумала секунду, сделала ещё глоток коктейля.

- Я всё делаю правильно. И всегда делала. Мне когда-то сказали, что если я буду действовать... делать всё, как полагается, у меня будет всё, что пожелаю. Но того, что мне нужно, нет. Есть всё, кроме того, что я хочу. Знаю, это глупость, жизнь устроена не так, но тогда получается, что вся эта жизнь незачем. Как будто из неё убрали что-то важное, как будто...

- Его отняли у тебя. Твой мир.

Блондинка вскинула голову и изумлённо посмотрела на рыжую. Та не отводила глаз. Её рука придвинулась ближе и легла поверх маленькой смуглой ладони.

Я помню тот вечер. Был конец мая, лужайка уже высохла, в окна изнутри бились мухи. На кухне, как всегда по пятницам, готовилась мясная запеканка - не самое моё любимое блюдо, но после голодного рабочего дня было уже не так важно. Сара ушла куда-то наверх, в своё святилище искусства, наверное. Как бы не сгорел наш ужин.

И тогда вернулась Кристина. По вторникам и пятницам она забегала пообедать после уроков, а потом спешила в свои "клубы". В школе Уинслоу их было всего три - хореография, рукоделие и прикладное творчество - и она ходила на все.

Я услышал её шаги в прихожей, и она тут же, не разуваясь, влетела в мой кабинет.

- Пап, гляди, что я сделала!!..

Я оторвался от книги - "Уловка-22" Хеллера, кажется - и обернулся к ней.

- Во!

В руке она держала длинную палочку с бечёвкой, на конце которой болтался разукрашенный гуашью деревянный шар размером с яблоко. Она ещё раз потрясла им перед моим носом, не сводя с меня глаз. Я шутливо нахмурил брови.

- Хм-м... Проблематично... Что бы это могло быть...

- Это Земля! Мистер Стивенс показал, как делать резьбу на дереве и вставлять вот такие вот штырьки, теперь к ним можно привязать, что захочешь. Берти раскрасил свой в красный и сделал Марс, а Дебра из второго класса...

- Нет, что у тебя на ногах?

Кристина надула губы, но покорно стащила с себя босоножки и отнесла их в прихожую.

- А что, очень даже неплохо, - сказал я, вертя "Землю" перед собой. - Может, ты хочешь стать астрономом?

- А... а как это делается? - По дороге из прихожей Кристина захватила из холодильника припасённый со вчерашнего дня вафельный рожок и теперь сосредоточенно обгрызала с верхушки глазурь.

- Ну, для начала нужно не портить себе аппетит сладостями перед ужином. - Она только зыркнула на меня и продолжила грызть рожок. - А потом - думаю, можно будет устроить тебя в астрономический кружок, а там как понравится.

- В Финиксе?

- Да. Это большой город, там всё есть, вот увидишь.

- Мама говорит, что не хочет ехать в Финикс.

- Мы с мамой ещё поговорим об этом. Всё будет хорошо.

- Я знаю, пап.

Не отрываясь от мороженого, она медленно подошла ближе. И вдруг, без предупреждения, наклонила голову и прыгнула вперёд, пытаясь ухватить зубами всё ещё висящий передо мной шар.

- Ам!

Первый прыжок не удался, и она присела прямо под шаром, смешно хлопая глазами.

- Я рыба! Ам!

Как только она выпрыгнула вверх, я ухватил её под мышки и прижал к себе. Она захихикала и замахала руками, пытаясь вырваться. Обгрызенное мороженое угодило мне в нос, и я тоже начал смеяться, медленно, густо, как Санта-Клаус в рождественской рекламе по телевизору. Потом я ослабил хватку и поставил Кристину перед собой. Я смотрел на неё, а она - на меня, улыбаясь до ушей. Это длилось какие-то три секунды - её невозможно удержать на месте - но я помню всё. Её растрёпанные русые волосы, чистые голубенькие глаза, неотмываемое чернильное пятно на джемпере. Когда я, убегая от неизвестно как выследившей меня охраны "Сабрекорп", вбежал в туннель, я на мгновение увидел именно это - разгорячённую, улыбающуюся Кристину. С такой нежностью в блестящих от возбуждения глазах. Кристина. Это продолжалось всего секунду, но я вспомнил огромное количество вещей - книгу, ужин, дом, город... Вероятно, так работает этот механизм забывания - один-единственный образ может сломать всю систему. И этого я не могу допустить. Сейчас не время.

Двери вагона открылись, и я вышел на платформу. Стоявший рядом на перроне мужчина покосился на меня и пошёл к другой двери. Видимо, этот костюм сделал меня ещё привлекательней.

Через несколько секунд поезд отъехал. Я глазами проследил, как последний вагон скрылся в черноте туннеля. Когда всё будет кончено, когда корпорация перестанет существовать, тогда я усилием воли должен сломать мысленный блок и вспомнить всё. А если вдруг не получится, пойду в метро. Кто знает, быть может, мои воспоминания и вправду живут в тёмных туннелях под этим проклятым городом.

Когда мы вошли, в коридоре было темно. Я потянулась к выключателю, но она остановила мою руку.

- Не надо.

Снова это касание. Её прохладная ладонь на моей. Тогда, в баре, в первый раз, от её прикосновения всё будто перевернулось. Внутри что-то полыхнуло... взорвалось, не знаю, как это назвать. Я тут же забыла, о чём мы говорили. О чём?

Она провела меня за руку вперёд, в квадратную комнату с большим окном посередине. Под ногами шуршал мягкий ковёр. Справа от окна, в углу, виднелся край широкой кровати.

Мы встали посреди комнаты друг напротив друга. Она держала меня за плечи. В розовом свечении ночного неба я видела её лицо: она не улыбалась, ничего не говорила, просто стояла и смотрела мне в глаза, только губы медленно шевелились, будто пытались что-то сказать, но никак не выходило. Я часто дышала, и при каждом выдохе из тяжёлой груди к горлу подкатывало что-то, от чего хотелось плакать. Я видела, что её грудь тоже вздымается и опускается быстрее, и от этого было немножко легче. Совсем немножко. И всё это - не открываясь от её огромных, гипнотических глаз, в которых отражалось небо.