Делегация из дворца — две женщины и мужчина — подошла к двери Малы очень тихо и неожиданно. Это произошло на следующий день после того, как она узнала об отъезде Марка из Тасавалты по поручению принцессы. Когда Мала увидела у двери незнакомцев, то ей первым делом пришло в голову, что с ее сыном или мужем (или с обоими) случилось нечто ужасное. Однако не успела она задать вопрос, как одна из женщин заверила, что, насколько известно, у них все хорошо. А они пришли проводить Малу во дворец, потому что ее пожелала увидеть принцесса.

Дворец находился недалеко от города, и менее чем через час Мала уже шла через засаженный цветами сад внутри высоких дворцовых стен. В саду она увидела большие цветущие деревья и странных животных, а также порхающие и лазающие по ветвям гибридные существа, которых благородное сословие выводило для развлечения.

Малу оставили в саду одну, но лишь на несколько секунд. Затем появился некий хорошо одетый толстяк, окруженный аурой магии. Он представился как Карел. Его имя Мале ничего не говорило, но толстяка — явно важную персону — это весьма устраивало. Он шагал рядом с Малой по дорожкам сада и задавал ей вопросы о семье, стараясь успокоить взволнованную женщину. То, что это ему вполне удалось, сделало честь его магическому искусству. Наконец он спросил ее негромким звучным голосом:

— Известно ли тебе о мече Милосердия? Или о мече Любви, как его иногда называют?

— Конечно, известно, господин, — вы ведь наверняка знаете, кто мой муж. Но если вы хотели спросить, видела ли я его, то — нет.

— Тогда не знаешь ли, где сейчас может быть этот меч? — Устремленный на нее взгляд толстяка внезапно стал напряженным, хотя Карел и сейчас старался выглядеть добряком.

— Когда мой сын был здесь, то говорили, что он и принцесса привезли его с собой в Тасавалту. Но сам он мне ничего о мече не говорил, а я не спрашивала. Уж я-то знаю — нельзя спрашивать о государственных секретах. И где меч сейчас, мне неведомо.

Карел продолжал смотреть на нее с прежней напряженностью.

— Он привез его с собой. И вчера после его отъезда меч был еще здесь. Это не государственный секрет. — Маг внезапно перестал ее разглядывать, тряхнул головой и отвел взгляд. — А теперь меч пропал, и мне тоже неведомо, где он сейчас. А должно ли это стать секретом… — Он вздохнул, не договорив.

Мала ощутила легкий испуг.

— Я тоже этого не знаю, господин.

— Конечно, не знаешь. Я верю — ведь я сейчас внимательно присмотрелся к тебе… и есть еще кое-что, о чем я хочу тебя спросить.

Ее испуганный взгляд поведал о том, что вряд ли она сможет его остановить. Карел снова вздохнул.

— Давай сядем.

Он подвел ее к ближайшей мраморной скамье и уселся рядом, облегченно вздохнув, когда ноги перестали нести тяжесть его тела.

— Правдивый ответ, каким бы он ни оказался, не причинит вреда ни тебе, ни Марку. Я думаю, что он мне уже известен, но все же я хочу быть уверен… Кто отец Марка?

И Мала рассказала о том, что произошло более двадцати лет назад. Тогда она думала, что таинственный незнакомец был герцогом Фрактином. Потом убедилась, что это не так. А еще позднее постепенно ей открылась правда.

— Но, господин, умоляю… мой муж… Джорд… он не должен знать. Он никогда не догадывался. Марк его единственный живой сын. Он…

— Гмм… — протянул Карел. — Джорд хорошо нам служил. И мы сделаем для него все, что сможем. С тобой хочет поговорить принцесса. Но я ей сказал, что сперва хочу побеседовать с тобой сам.

Маг тяжело встал и провел Малу через украшенные орнаментом ворота в другой сад, поменьше, где стояли не мраморные, а хрустальные скамейки, а дорожки были посыпаны чем-то похожим на гравий, но слишком мягким для камня. Там уже стояла принцесса, поджидая их.

«А она красивая девушка», — уловила Мала единственную из сумбурных мыслей, роящихся в ее голове.

Кристин снедало отчаянное любопытство. Ей очень хотелось узнать, какой окажется мать человека, которого она полюбила, — в основном потому, что ей до сих пор было любопытно, каким был Марк в детстве, ведь у нее оказалось очень мало времени, чтобы узнать его получше. Одно дело — по-королевски приказать себе забыть о нем, твердить, что Марк больше не ее возлюбленный, что если она его когда-нибудь снова и увидит, то мимолетно, во время какого-нибудь официального приема… Но почему-то все эти королевские приказы перестали что-то значить, когда появилась возможность поговорить с матерью Марка — пусть и по крайней надобности, о мечах.

Когда минимальные необходимые формальности остались позади, женщины уселись на хрустальную скамейку, а Карел тактично удалился, хотя Кристин не была уверена, что он не подслушивает. Она знала толстого мага давно, и на уме у него сейчас были не только мечи или пропавший клинок, несмотря на всю важность такой потери.

— Я надеялась, — сказала Мала, — что когда-нибудь смогу поговорить с вами, ваше высочество. Но не хотела показаться вам матерью, которая строит хитроумные планы, лишь бы добиться чего-нибудь для своего сына.

— Вы не такая, я в этом уверена… если только не строите подобные планы ради безопасности Марка. Так поступила бы любая мать.

Кристин принялась расспрашивать Малу о ней, Джорде и их семье. Когда она спросила об отце Марка, ей показалось, что Мала как-то странно на нее взглянула, — но как еще могла смотреть женщина, которую неожиданно привели во дворец для разговора с царственной особой?

И она вновь стала задавать вопросы о Марке.

Времени прошло больше, чем показалось Кристин, но для нее оно пролетело очень быстро, однако тут их разговор прервало чириканье маленького животного, сидящего на ветке неподалеку от них.

Кристин выругалась, негромко и устало.

— Если я правильно поняла это чириканье, то сейчас на встрече со мной настаивает некий генерал. У меня столько дел, и все нужно делать сразу. — Она взяла Малу за руку. — Я хотела бы поговорить с вами еще, и скоро.

Минуту спустя Мала ушла, а к Кристин подошел генерал Ростов.

Генерал начал доклад с того, что у Джорда в разведслужбе Тасавалты хорошая репутация. На его сына досье пока нет — точнее, его только-только завели, — но у него хорошая слава среди людей сира Эндрю. И разумеется, долгая, странная и темная связь с мечами, как и у самого Джорда.