В палате, кроме нее, лежали двое. Света поздоровалась со всеми, взяла табуретку, подсела к койке. Карина лежала на боку, лицом к стене, на приход участковой никак не отреагировала.

Света представилась, уточнила о самочувствии и спросила, в состоянии ли она ответить на пару несложных вопросов? Карина опять не отреагировала.

— Понимаете, вам надо написать объяснение и заявление. Может, мне прийти попозже?

Наконец раненая повернулась. Повязка вокруг шеи делала ее похожей на космонавта перед отправкой в полет. Сейчас наденут шлем — и на Луну.

— Какое заявление? — прошептала она.

— На вашего мужа. Иначе его не привлечь. Я могу написать сама, вы только распишетесь.

Карина несколько секунд смотрела в потолок, потом едва заметно покачала головой:

— Это не он…

— Что не он? — насторожилась Светочка.

— Не он меня.

— А кто?

— Не помню… Кто-то другой.

Отличное начало. Может, это от наркоза?

— Карина… Я все понимаю, вам сейчас непросто, но… Какой другой? В квартире никого не было, у Андрея изъяли нож, на нем его отпечатки…

Отпечатки пока неизвестно чьи, но кто ж сейчас проверит?

— Вы звали на помощь, даже молоток в окно выбросили. Соседи слышали. Да и Андрей во всем признался.

Еще один маленький блеф не повредит. Да не такой уж и блеф. Ложь во благо.

— Это не он, — еще раз повторила девушка и снова отвернулась к стене, дав понять, что разговор окончен.

Света тем не менее не сдавалась. Осторожно дотронулась до ее плеча:

— Карина… Если бы нож прошел на три миллиметра поглубже, мы бы тут не разговаривали… Всего три миллиметра. Соседи сказали, это не первый раз, вы даже из дома убегали. А если он завтра снова? Что с вами?

Свете показалось, что Карина вытерла слезу.

— Я понимаю, люди многим жертвуют ради любви… Но тут не жертва, а психушка натуральная. Чего ради?

— Значит, у вас не было любви.

Возразить нечего. Действительно пока не было.

— Ладно, — Света заговорила более жестко, а точнее — более раздраженно: — Любовь любовью, а нам-то что прикажете делать? У вас проникающее ранение — тяжкие телесные повреждения. Это не дело частного обвинения, и не вам решать — сидеть ему или нет. Я должна направить материал в следственный отдел.

— Отстаньте от Андрюши… Это не он, — так же жестко ответила потерпевшая, но потом резко поменяла интонацию на более мягкую: — Не сажайте его… Пожалуйста… Умоляю…

В ординаторской Света получила справку уточненного диагноза. Помимо ранения шеи в ней указывалась еще о чем-то, но разобрать врачебные каракули было труднее, чем расшифровать письмена майя.

— Что это? — показала она их врачу, мужчине средних лет.

— Это я на всякий случай указал. Беременность. Она на третьем месяце.

«Значит, у вас не было любви…»

Любовь номер один приключилась в Питере. В Средней специальной школе милиции. Светочка жила не на казарме — девчонкам снимали комнатки в городе. Иначе половина бы недотянула до диплома по причине беременности. Он был из Краснодара, учился на старшем курсе, на «общем», не секретном факультете. Она же на специальном, закрытом. Но на территории школы никаких ограничений по общению не имелось, хотя романы между курсантами и не приветствовались.

Вадик. Красавец, отличник, чемпион по самбо. Все школьные девчонки мечтали заманить его в ласковые сети, даже заочницы. Все мечтали, а Светочка действовала согласно грамотно разработанному плану. Знакомство состоялось в спортивном зале, на секции по борьбе. Она пришла поработать над растяжкой, а он спарринговал с тренером, готовясь то ли к Олимпийским играм, то ли к чемпионату мира, то ли к межрайонным соревнованиям. Разумеется, время тренировок совпало не случайно. Как не случайно она надела обтягивающие слаксы и топик. Попросила тренера показать, как обороняться от двоих нападающих одновременно. Тот хоть и был занят, но отказать курсантке не смог — профессиональный долг превыше всего. Вадик и Светочка взяли по резиновому ножу, принялись кружить вокруг преподавателя, норовя нанести смертельный удар. В результате оба оказались на ковре. Он внизу, она сверху, лицом к лицу. Тоже, естественно, не случайно. После чего и представились. А спустя неделю уже целовались в пустых аудиториях. Все оказалось не так уж и сложно, и она не скрывала радости, когда случайно слышала сплетни типа: «Светка-то с Вадиком замутила. Во, повезло!»

В редкие увольнительные гуляли по городу, любовались петергофскими фонтанами, благо до них от школы пять минут ходьбы, купались в местных зараженных химией прудах, отчего потом сидели на карантине. Иногда факультативные занятия в снимаемой ей комнатке.

О том, что будет потом, после вручения диплома, Светочка не задумывалась, живя сегодняшним днем. Главное, она утерла нос сокурсницам, главное — первый парень на казарме — её. Но бросить все и лететь за ним в Краснодар она пока точно не планировала. Да, он красивый, добрый, умный и правильный, но заканчивает учебу на год раньше. Дождется ли ее, сдержит ли клятву, данную возле Медного всадника — любить ее и в горе, и радости до того момента, пока смерть не разлучит их? И готов ли принять на своей жилплощади?

Оказался не готов. Первый месяц после выпуска еще звонил, на второй ограничивался СМС, на третий даже не снимал трубку. Что и следовало ожидать. Она, конечно, переживала, но не до такой степени, чтобы украсть из тира пистолет и устроить бойню, последнюю пулю оставив себе. Пыталась сосредоточиться на учебе и примерном поведении. Больше ни с кем из курсантов не спарринговала в спортивном зале и к Медному всаднику не ходила. К дипломному выпуску боль по кубанскому казаку утихла, хотя зарубка на сердце осталась. Каков козел. И за что она его полюбила? А полюбила ли? Могла бы на каникулах съездить к нему, узнать — жив ли, здоров ли? Не ранен ли преступным элементом, не трясется ли в куриной лихорадке? Не поехала. Возможно, и он почувствовал это. «Не я тебе, девонька, нужен, а удовлетворенное эго и самолюбие… И не пойдешь ты за меня в огонь и в воду, и не полезешь в медные трубы».

Потом возвращение в родную Каменку, в родительский дом. Но приносить пользу стране согласно пятилетнему контракту предстояло в Юрьевске, в оперативно-поисковом управлении. В так называемой «наружке». В «топтуны» ее не определили, там не оказалось вакансий. Занималась разведкой — «установками» и мелкими внедрениями. Номер не отбывала, работа была творческой, хоть и рискованной. Правда, имелся существенный минус. Никому, кроме близких, упомянутых в приказе, она не могла сообщить, где служит и чем занимается. Список близких ограничивался родителями и супругом. Официально разведчица числилась в «п/я», настоящее удостоверение хранилось в сейфе отдела кадров, а при встрече со знакомыми ей рекомендовалось ограничиваться фразой: «Так, кручусь помаленьку, где придется». Делалось это не столько из-за личной безопасности, сколько общественной. Ведь коварный преступный элемент и сам мог подвести к ней «засланца», например, под видом бойфренда. Который бы, пользуясь любовной страстью, вынюхивал государственные секреты, типа — кого мусора пасут.

Старых знакомых в чужом городе у нее и не было, но как быть с новыми? Она хоть и не фотографическая модель, но девушка симпатичная, хочет иногда поболтать с подружками, погулять с прекрасным принцем под луной, завести страничку в социальных сетях. А какие подружки, какой принц, если приходится врать даже по пустякам. Вернее, конспирироваться. Много не нагуляешь. Про сети и вообще говорить нечего — запрещены категорически. Значит, остается два варианта — болтать и крутить романы с коллегами по цеху либо не болтать и не крутить ни с кем вообще. Принцев среди коллег не оказалось, но женского счастья хотелось. Пункт «вести монашеский образ жизни» контракт не предусматривал.

И как следствие упомянутого пункта — любовь номер два. Он служил в пожарной охране и обижался, когда она называла его пожарником. Мол, нет такого слова «пожарник», есть «пожарный». Познакомились, что называется, на боевом посту. Сосед-алкаш уснул, не вырубив обогреватель. Занялась занавеска, повалил дымок. Светочка вовремя унюхала и вызвала МЧС. Приехал расчет, вытащил полуживого соседа, залил огонь. Старший расчета — молодой, симпатичный, героический. С огнем борется, людей спасает. Узнал у нее обстоятельства случившегося и попросил телефон для дознавателя.