— Уже почти нашел, совсем чуть-чуть осталось время. — Я немного занервничал и начал заговариваться.

— Я слежу за тобой, через три дня принеси Коня, или я высосу мозг из твоих костей! — Вухджааз еще раз зыркнул на меня и растворился в стене.

Я оперся спиной о шершавую поверхность стены и перевел дух. Фу-у-у! Так и до разрыва сердца можно довести!

Я никак не ожидал, что проклятая тварь появится так скоро, да еще и днем. С Вухджаазом нужно что-то делать. Где Коня искать, я примерно уже знал, он у тех, кто натравил на меня доралиссцев. Бесспорно. Теперь мне бы найти этих неизвестных и слямзить Камень до послезавтрашней ночи, а не то мой мозг высосут…

— Ты хорошо себя чувствуешь, дитя? — раздался вежливый вопрос над ухом, и я подлетел от неожиданности на несколько ярдов, собираясь заорать во всю силу легких.

Но все же не заорал, разглядев, что это всего лишь жрец, который, как всегда это бывает, появился, когда представление на Рыночной площади давно кончилось.

— Все хорошо, — буркнул я и под изумленным взглядом жреца (не каждый день можно видеть, как человек ни с того ни с сего вдруг пытается улететь) торопливой походкой вышел из перехода на солнечный свет.

Вот теперь и не знаешь, что лучше, жара или прохлада. Наверное, все же жара, тут на тебя никто не выскакивает из стены и не грозится высосать мозг из костей. Я поднялся по массивной лестнице с избитыми за столетия тысячами ног людей ступенями и прошел по коридору, ведущему в жилища жрецов Сагота. Двое жрецов, стоявших у мраморной вазы, из которой торчал вялый веник, называвшийся пальмой, прекратили спор о путях и делах Сагота и уставились на меня. Воры чувствуют других воров. Ни для кого не секрет, что жрецами Сагота становятся только бывшие воры или мошенники — это уже вековая традиция, от которой никто не собирается отступать. Я кивнул и сложил пальцы знаком нашего цеха. Они расслабились, приветливо кивнули в ответ и вновь занялись философским спором. Я перестал быть для них чужаком, а следовательно, никакой опасности не представлял.

Коридор кончился, и по очередной лестнице я поднялся на второй этаж, где находились комнаты жрецов. Вторая дверь справа, очень приметная, на ее почерневшей от старости деревянной поверхности были глубокие борозды следы, оставленные мечами не очень приветливых посетителей. Однако бывшие воры вполне могли постоять за себя, и под серыми мирными рясами всегда были спрятаны ножи. Так что посягателей на спокойствие сей обители, как рассказывал мой друг, похоронили в саду, под одной из яблонь, а мечи повесили в центральном молельном зале Храма Сагота, чтобы другим неповадно было входить в это мирное и богоугодное место с обнаженным оружием. Пусть Сагот последний из богов и не такой грозный и могущественный, как его братья и сестры, но и он, и его служители всегда могут постоять за себя.

Я постучался в дверь и, не ожидая разрешения хозяина, вошел и очутился в хорошо освещенной зале. Зала была большой, и контраст весело расписанных разноцветными красками стен комнаты после серых и тоскливых коридоров радовал глаз. Я оценивающе (что поделать, привычка) окинул взглядом довольно приличную и богатую обстановку помещения. Дорогие картины известных мастеров прошлого, изображающие сцены из божественной мифологии, желтый султанатский ковер на полу, дорогая мебель, миниатюрный золотой постамент Сагота. Мой друг был не последним лицом в иерархической лестнице служителей бога воров.

— Гаррет! Мальчик мой! — Из-за стола поднялся огромный толстый человек в серо-белой рясе жреца и, раскрыв объятия, направился ко мне. — Какими судьбами? Сто лет старика не навещал!

— Здравствуй, Фор, рад тебя видеть живым, здоровым и толстым! — смеясь, я обнял старого жреца.

— Что поделаешь, служба! — рассмеялся он в ответ.

— Эй! Эй! Эй! Я все видел, старый мошенник, а ну-ка верни кошелек! — вскричал я. — Все так же не теряешь хватки, старый вор?

— Куда нам, старикам, до вас, молодых? — шутливо ответил Фор и бросил мне кошелек, который только что снял с моего пояса. — Проходи, Гаррет, к столу, я как раз собирался обедать.

— Ты всегда обедаешь, когда бы я к тебе ни пришел. Служба Саготу увеличила тебя в размерах раза в три.

— Что поделаешь, на все его воля. — Фор скорбно развел пухлыми руками. — Ты посиди, я принесу вино, твое любимое.

Он усмехнулся, подмигнул мне, а затем, пыхтя и отдуваясь, ушел в соседнюю комнату. Я сел на стул, массивный и крепкий, способный выдержать вес Фора, и положил на стол плащ с завернутым в него арбалетом.

Старый Фор, Фор — Липкие Руки. Один из самых известных в прошлом мастеров-воров Авендума, который в былые годы совершал такие дерзкие кражи из самых влиятельных домов, что об этих ограблениях до сих пор говорили в криминальном мире, а молодые воры, открыв рот, слушали и внимали, набираясь опыта. Фор был тем человеком, кто первым заметил вечно голодного и худенького подростка — Гаррета-блоху и взял его себе под крыло, начав учить не мелкому карманному воровству, а искусству Высшего Мастерства.

Десять лет он мучился со мной, пока не появился Гаррет-тень, не уступающий в мастерстве учителю. Но Фор уже давным-давно отошел от дел воровских, уйдя на службу Саготу. Добрый жрец, брат Фор, Защитник Рук. Этот титул все еще вызывал у меня приступ смеха, я просто не мог поверить, что самый удачливый и талантливый вор ушел на покой. Из всех живых существ в этом сумасшедшем и опасном мире я доверял только своему учителю и другу.

— А вот и я. — Красная физиономия Фора сияла торжествующей улыбкой. В каждой руке он нес по паре запылившихся бутылок.

— «Янтарная слеза»! — воскликнул я.

— Именно! Старые запасы, лучшее вино светлых эльфов из-за Гор карликов доставили. Цени!

— Ценю.

— Так. Закуски, думаю, хватит. — Фор оценивающе оглядел ломящийся от всяческой снеди стол.

Пробка чпокнула и вылетела из бутылки. Густое янтарное вино потекло в бокалы.

— Ну, за встречу! Рад, что не забываешь старика.

Я пригубил вино, наслаждаясь терпким ароматом. Десять золотых за бутылку — огромные деньги, и не всякий мог позволить себе удовольствие оценить эльфийское вино. Было только еще одно редкое вино, самое лучшее в этом мире, — вино орков. Но по известным причинам не каждый мог наведаться в их погреба.

— Я и не чаял тебя увидеть в ближайшие годы, малыш. По городу ползут разные слухи.

— Слухи! — Я фыркнул. — Что за слухи?

— Ну, одни говорят, что ты на ножах с Маркуном и рано или поздно это добром не кончится. Правда, пока еще не известно, для кого из вас двоих. Но ставки делаются.

— Даже так?

— Да.

— Надеюсь, ты правильно поставил свое золото? — хмыкнул я.

— А как же? Другие болтали, что Фраго Лантэн упек тебя в Серые камни, третьи — что доралиссцы усиленно ищут некоего Гаррета. Так что, малыш, это только слухи или ты вляпался в историю? — Фор испытующе посмотрел на меня, грызя лапку цыпленка.

— Не совсем слухи, — осторожно начал я. — Весь мир как будто сошел с ума, Фор.

— Сагот спаси твою заблудшую душу, — вздохнул жрец и отложил обглоданную ножку несчастного цыпленка в сторону. — Мир завис на грани большой войны, Гаррет, а тут еще ты со своими дурацкими выкрутасами. Если все, что я слышал, правда, тебе пора исчезнуть. Куда-нибудь в Низину. Хотя не думаю, что там спокойно. Неназываемый — это только начало, мои старые кости чувствуют это. Он будет толчком, тем самым фитилем, как говаривают гномы, который подожжет бочку с порохом. А уж она догадается, как взорвать наш хрупкий мир. Орки почувствуют свободу, Мирануэх сорвется с цепи, Гаррак вцепится в глотку Империям, а они — друг другу, карлики на гномов, гномы на карликов. Утонем в крови, помяни мое слово.

— Ты думаешь?

— Гаррет, малыш. Ты ведь образованный человек, недаром я потратил на тебя лучшие годы своей жизни. Ты получил знаний ничуть не меньше любого дворянина. Сколько ты прочитал книг из моей библиотеки? Все? А мыслишь как пятилетний ребенок. Будет война, помяни мое слово, будет. Этого не избежать. Разве что случится маленькое чудо.