Нога вверх, нога вниз. Держаться стены. Не останавливаться. Идти. О том, что все мои потуги, скорее всего, останутся безнадежными, я старался не думать. Гнал от себя поганые мысли прочь, но они возвращались с новой и новой силой.

Под подошвами сапог раздался едва слышный хруст, и я остановился. Нагнулся, пошарил у себя под ногами. Пальцы нащупали что-то маленькое, с неровными, острыми краями. Или черепки, или осколки костей. Откуда здесь взяться черепкам? Вот-вот. Неоткуда. А вот костям в Костяных дворцах самое место.

Тогда, спрашивается, откуда здесь кости? Конечно же можно предположить, что это останки похороненных, но кто будет хоронить покойников там, куда практически невозможно попасть? Да и знали ли орки с эльфами об этом месте? А если это не захоронения, то... То кто-то, как я, пытался пройти по этому коридору, но остался здесь навсегда. Но скольким же людям и нелюдям надо было прогуляться в этих местах, чтобы кости хрустели под ногами, словно снежный наст? Многим, а это в принципе невозможно (разве что сюда забредали уже не первое тысячелетие). Почему кости (если это кости) так мелко раздроблены? Зря я задал этот вопрос, сразу же стал нервничать.

Хруст, хруст. Хруст, хруст.

Этот мерзкий звук начинал меня раздражать. И смущать. Что-то в нем было не так. Я остановился.

Хруст.

Не понял... Это что еще за чудо такое?! Сделал еще несколько шагов, напряженно прислушиваясь.

Хруст. Хруст.

Остановился.

Хруст. Хруст.

Вот ведь странность-то! Еще одна шутка строителей подземелий, связанная с загадками эха? Желая проверить свою теорию, я громко выкрикнул:

– Хей!

Ни-че-го. Никакого ответного "хей" или хотя бы "эй-эй-й". Никакого козлом драного эха, как говаривал Дядька, да пребудет он в свете. Правая рука как бы невзначай упала на рукоять ножа. Уже догадываясь, в чем тут дело, я прошел еще немного вперед.

Хруст-хруст.

Остановка и уже привычное: хруст.

Это не эхо! Это чужие шаги! Кто-то шел следом за мной! Он старался идти в такт моим шагам и останавливался, когда останавливался я. Правда, все делал очень неумело, потому-то я его и услышал. Я весь обратился в слух, но тот, кто находился у меня за спиной, не шевелился и не издавал ни звука. Прижавшись спиной к стене, я усиленно боролся с паникой. Главное не делать резких движений, кто знает, как мой невидимый попутчик отреагирует на размахивающего ножом человека. Конечно же я ничего не видел, а вот тот, кто находился рядом со мной, должен прекрасно видеть, раз уж его угораздило поселиться в таком неосвещенном местечке.

С минуту ничего не происходило, а затем кто-то очень осторожно коснулся моего левого плеча. Коснулся и тут же отпрянул. Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не заорать и не броситься прочь. Снова касание, теперь уже гораздо более уверенное. Я пошевелился, и вновь меня оставили в покое.

– Ступай прочь! – каркнул я не своим голосом. Нет ответа.

Касание. Я отмахнулся, но тварь оказалась слишком проворной и отскочила, прежде чем я успел ее задеть.

– Ступай прочь! Слышишь?! Нет ответа. И вдруг:

– Ступай прочь! Слышишь?!

Голос у того, кто стоял в темноте коридора, оказался тоненький, свистящий. Казалось, что существо пробует слова на вкус.

Тычок в грудь.

– Ступай прочь? – спросили у меня.

С этим срочно надо что-то делать. Я зашарил в сумке. Изумруды, изумруды... Полсумки изумрудов за факел! Всю сумку! Наконец пальцы нащупали один из двух стеклянных цилиндриков.

– Слышишь! – меня ущипнули.

Да как больно! Что дальше? Гаррета попробуют на зуб?

Я закрыл глаза и бросил пузырек с волшебным эликсиром на пол. Бумкнуло, вспыхнуло. Кто-то испуганно взвыл. Остатки эликсира медленно угасали, но я мог различить нескладную, скорчившуюся словно от боли тень. Не раздумывая, я выхватил нож и, размахивая им крест-накрест, бросился вперед. Прежде чем эликсир перестал действовать, а ослепленное создание вновь обрело способность видеть, я трижды ударил гадину ножом. С каждым моим ударом на том месте, где появлялись раны, разливалось свечение ядовито-зеленого цвета. Со страху, да еще и впопыхах я, по всей вероятности, не задел ни одного жизненно важного органа существа. Оно, шипя и истекая светящейся кровью, оттолкнуло меня от себя и со всей поспешностью бросилось во тьму.

Я перевел дух только после того, как кричащее от боли странное создание окончательно затихло где-то вдали. Клинок до самой рукояти заляпан кровью, да и на полу ядовито-зеленых фосфоресцирующих пятен осталось предостаточно. Кровь оказалась странной, но в данном конкретном случае мне на это было начхать, главное, что благодаря ей у меня появился свет. Клинок попросту лучился зеленым светом. Вот тебе и освещение, хотя самосветящаяся кровь освещала не более чем на два шага. В любом случае два шага лучше, чем ничего. Вытянув руку с ножом вперед, я направился дальше, очень надеясь, что в округе больше нет никаких страшилищ.

Кости перестали хрустеть под сапогами ярдов через пятьдесят. Как назло, тварь убежала вперед по коридору, и меня совершенно не грела мысль о повторной встрече. Мерзкая вражина истекала кровью, и теперь на полу пролегла дорожка из ярко-зеленых пятен. Эдакая путеводная ниточка сквозь мрак. Сейчас я шел достаточно быстро и уверенно (если сравнивать с моим недавним ползаньем во тьме). Вот только кровь на ноже начала засыхать и терять свои волшебные свойства. Еще с пяток минут – и вновь окажусь в темноте. Я прибавил ходу, и прежде чем зеленая кровь окончательно угасла, впереди забрезжила еле заметная искорка света. Кажется, мне все же удастся выбраться из темноты.

Воспрянув духом, я двинулся навстречу желтой искорке. От нее отделился маленький огонечек, дернулся и скрылся из виду. Тут-то меня и осенило, что я вижу свет отнюдь не освещенного зала, а факелов или фонарей. То, что один из светлячков двинулся, вселяло в меня очень большие опасения. Я так некстати вспомнил о птицемедведях и их светильниках-черепах. Это местечко вполне в их духе и очень им подходит. Но искорка, от которой отделился огонек, оставалась недвижима, и после недолгих уговоров себя любимого я продолжил путь.

Проклятый коридор остался за спиной, и я очутился в... наверное, это была пещера. Я попросту не мог оценить ее настоящих размеров. Здесь дул самый настоящий ветер. Здесь пахло землей, свежей весенней травой и грибами. Шляпки грибов, походившие на огромные купола соборов, источали ровный желтый свет. Этот свет озарял все вокруг на два десятка ярдов, и я прекрасно видел росшую в пещере траву и тропинку, уходящую куда-то во мрак. Также я видел то, что осталось от твари, напавшей на меня в коридоре, тело без головы, двух рук и одной ноги. Вокруг трупа копошилось четыре... хм... ну можно сказать, что муравья. По крайней мере, на муравьев эти создания походили больше всего. Правда, на земле вряд ли встретишь муравчиков с руку величиной, да еще и совершенно белого цвета, словно они все извалялись в муке. Шесть ног, отчаянно пляшущие усики на вытянутой голове, здоровенные жвалы и отсутствие всякого намека на глаза. Муравьишки деловито суетились возле трупа. Вот один из них отпилил (или откусил) ногу твари и потащил куда-то в глубь пещеры. Деловые ребята.

На меня они не обращали никакого внимания и вроде даже не собирались нападать, что меня, как человека мирного и отнюдь не злого, несказанно обрадовало. Я обошел бригаду насекомых-переростков сторонкой и направился к заинтересовавшим меня грибам. На одной из грибных шляпок сидел еще один муравей. Я остановился, не решаясь приближаться. Сагот знает, что учудит насекомое, если оторвется от своего занятия и почует меня. Муравчик между тем отгрыз от уже изрядно подпорченной грибной шляпки кусок и, перебравшись на ножку гриба, пополз к полу, сжимая вожделенную добычу челюстями. Я подождал, покуда муравей с едой-фонариком-добычей скроется из виду, и только после этого пошел к грибочку. Чем я хуже муравья? Мне тоже следует отрезать небольшой фонарик для собственных нужд.