– Это сделали люди.

– Что?!! – в один голос спросили мы с Фонарщиком.

– Здесь не было никакого шаманства, лишь волшебство А значит, это поработали или люди, или светлые эльфы. Последнее, как ты понимаешь, весьма сомнительно.

– Зачем же тогда было рушить собственный замок, умник? '

– Откат, Халлас. Так называемый откат. Цена волшебства Здесь использовали одно из сильнейших заклятий вашего Ордена. Смею предположить, что грохнули какой-то мерзостью, которая на время обездвижила всех орков. Заклинание должно было быть так сильно, что откат не смогли проконтролировать, и он шандарахнул по замку. Но большая часть удара пришлась по тем же оркам. Видишь, как земля вдавлена и что с телами?

– Я думат, это кавалерия их там помяла, – процедил Угорь

– Следов копыт нету.

– Уже вижу, Кли-кли. Зато следов подкованных сапог полно

– Ага. Тех, кого не примял откат, добили подоспевшие защитники. Первые все равно не могли сопротивляться и отправились во тьму. Не очень-то честную битву затеяли люди

– По мне, так туда оркам и дорога. – Мумр сплюнул себе под ноги. Сидели бы в своей Заграбе и не лезли к нам в королевство. А что до войны... Как раз вот это и есть война, Кли-кли, а на войне все средства хороши. Это на какой-нибудь дуэли ты можешь проявить благородство и дать противнику время, чтобы тот поднял выпавший из рук меч. Здесь если ты лишаешься меча, то сразу лишаешься и головы. Не важно, зачем ты пришел на войну, сколько тебе лет и насколько ты благороден, – или выигрываешь и вырываешь победу, или гниешь на поле. Третьего, дорогой гоблин, на войне не дано.

– И все равно это нечестно, – упрямо нахохлилась Кли-кли. – С ними не было даже шамана. На оружие надо отвечать оружием, а не магией.

– И слава Сагре, что не было! – распалялся Фонарщик. – Будь здесь шаман, и наших полегло бы раза в три больше. Это война, Кли-кли. Может, ты потом поймешь...

– Да я понимаю, – неохотно протянула гоблинша. Пока разговаривали, вновь вышли на дорогу, ведущую в Мойциг. Полуразрушенный замок, в котором, как видно, не было ни души, и мертвое поле остались в стороне. Город был все ближе и ближе.

– Как давно произошла битва? – нарушил я тягостное молчание.

– Судя по тому, что тела орков не успели сжечь, а воронье еще способно летать, – не раньше вчерашнего вечера, – ответил мне Угорь.

– А ворота-то в Мойциг открыты настежь! – удивилась Кли-кли. – Или горожане после битвы совсем перестали бояться, или что-то случилось.

– Да ничего не случилось! – прищурился Угорь. – Вон на стенах сколько людей!

Ну если черные точки – бегающие по стенам люди... До города было все еще слишком далеко.

– Нас, кажется, заметили! – сказал Эграсса, наблюдая, как из городских ворот вылетает отряд всадников.

– Немудрено, – пожал плечами Фонарщик. – Мы на открытой местности, нас всякий норовит увидеть. Давай-ка, Эграсса, отойди назад. Мы в случае чего...

Фонарщик не счел нужным договаривать, но и так все было понятно. Парни, спешащие к нам, могут оказаться излишне горячими и скорыми на расправу. В пылу скачки вполне возможно перепутать эльфа с орком.

На слова Мумра Эграсса лишь нехорошо сверкнул глазами, но за с'кашем, слава Саготу, не потянулся. По-моему, Фонарщик так и не понял, что нанес эльфу смертельное оскорбление.

– Я не привык прятаться за чужие спины!

– Не сердись, Эграсса! – поспешно встрял Угорь. – Фонарщик дело говорит, лучнику лучше находиться во второй линии.

– Ты собираешься воевать? – Правая бровь эльфа насмешливо поползла вверх.

– Нет.

– Тогда это ни к чему, – поставил точку в неприятном разговоре Эграсса.

– Халлас! – окликнул я гнома, начиная немного нервничать. – Не хватайся за мотыгу!

Всадники приближались. Четверка воинов направила лошадей левее и стала обходить нашу маленькую недвижимую группку. Все четверо были вооружены луками. Основная группа неслась прямо на нас и не собиралась придерживать лошадей. Мне это все больше и больше не нравилось. Краста, как назло, была у Эграссы, а кинжалом против человека на коне, да еще и вооруженного копьем, не очень-то повоюешь Один из всадников всадил шпоры в лошадиные бока и оторвался от своих товарищей на два конских корпуса. Что этот парень собирается делать? И почему он опустил копье? Земля под ногами начала подрагивать.

– Гаррет, стой! – шепнула Кли-кли, впиваясь рукой в мою одежку. Побежим – ударит копьем!... Стоим... Стоим...

Лошадь – огромная черная зверюга, словно выбравшаяся из самой тьмы, вылетела на нас. В последний момент, когда казалось, что нас сомнет эта туша, всадник осадил лошадь. Та встала на дыбы, ударила воздух передними копытами, едва не раскроив голову Угрю. Гарракец "утек" в сторону, не спуская с всадника взгляда, но тот видел только одну цель – Эграссу. Как только лошадь коснулась земли передними копытами, неизвестный воин что есть сил ударил копьем, метя эльфу в грудь. Быть бы тому нанизанным на "вертел", если бы не Фонарщик. Щуплый Дикий каким-то непостижимым образом оказался между всадником и темным. Биргризен с шелестом рассек воздух, врезался в копье, отбивая его в сторону и вверх, и пошел на очередной замах, который должен был завершиться ударом в незащищенный бок врага, но тут подоспели другие всадники.

Тот, что скакал первым, от души врезал напавшему на нас человеку пяткой копья по щиту. Воин не ожидал ничего подобного и не удержался в седле. На миг передо мной мелькнуло белое и донельзя удивленное совсем еще молодое лицо, и парень со всего маху рухнул на землю, прямо под ноги Фонарщику.

– Совсем мозги потерял, Боррик?! – рявкнул один из всадников. – Или ослеп?!

Воин, лежащий на земле, лишь таращил глаза и отчаянно хватал воздух ртом. Видать, крепко он с седла треснулся.

– Простите моего человека, треш эльф, – обратился все тот же всадник к Эграссе.

– Эльф? – наконец смог выдавить из себя тот, кого всадник назвал Борриком. – Я думал, это один из орков.

– Плохо думал! Да я тебя до конца службы на стену отправлю ворон считать! Ты у меня год в седло не сядешь! Еще раз приношу свои глубочайшие извинения за это недоразумение, треш...

– Эграсса. Эграсса из дома Черной луны, – ответил темный, сверля взглядом пытающегося встать с земли Боррика.

Не будь здесь столько всадников, воин уже познакомился бы с эльфийским с'кашем. Сейчас же Эграсса счел за лучшее не обострять отношений и оставить расправу с этим малым на более спокойное время.

– Я Нэол Ираген, лейтенант гвардии Мойцига, – представился всадник.

Нэолу Ирагену было за сорок. Кошачьи усы, густые брови, сросшиеся на переносице, и крайне унылая физиономия мелкого дворянчика, никак не вязавшаяся с пронзительной остротой голубых глаз и уверенной посадкой в седле.

– Эти... люди с вами, треш Эграсса? – на слове "люди" лейтенант гвардии запнулся, так как гоблина и гнома к людям отнести было довольно сложно.

– Да, это мои воины.

Уж не знаю, что подумал Нэол Ираген, но я и Кли-кли заработали парочку недоверчивых взглядов. Ну что поделаешь, не похожи мы с гоблиншей на воинов.

– Что привело эльфа в наш город, когда Черный лес в огне? – Лейтенант постарался, чтобы его вопрос не прозвучал грубо.

– Приказ короля. – Эграсса достал бумагу Сталкона, ту самую, что мы показывали двум магам Ордена еще в Вишках, и протянул всаднику.

Воин взял бумагу и внимательно изучил королевскую печать. Надо заметить, что милорд Нэол несколько удивился, но это практически не отразилось на его лице, лишь густые брови удивленно поползли вверх.

– Когда началась война, нам приказали проверять случайных и нежданных путников, – осторожно начал лейтенант, возвращая эльфу бумаги. – Сейчас кто только не ходит по дорогам. Дезертиры и шпионы в том числе. Ваше появление очень странное, да еще и эти бумаги... Вы ведь понимаете, треш Эграсса, что мы не можем просто так вас отпустить?