– Давай позвоним твоей тете? – предложила жена. – Пусть приедет. Заодно мы с ней познакомимся.

– Хорошая идея, – согласился я, – только ее придется отложить. Мы не знаем ее номер телефона, а в справочниках под аппаратами только номера разных служб и учреждений. Вот приедет наш куратор, его и озадачим.

Куратор приехал, как и говорили, через час. Им оказался высокий, плечистый мужчина лет сорока, немного похожий на Николая I, каким его изображали на портретах. Звали его Денисом Васильевичем Машковым. Мне он сразу понравился.

– Здесь у вас будет более свободная жизнь, но все равно без ограничений не обойтись, – сказал он всей семье. – И все наши требования придется соблюдать. Вам, Сергей Александрович, предлагается поработать в охранном отделении. Немного не по профилю, но вы справитесь. Вы, Ольга Сергеевна, будете учиться в одном из классов закрытой гимназии, организованной для семей особо ценных специалистов, у которых родственники могут подвергаться опасности из-за характера их работы. А вам, Алексей Сергеевич, сейчас придется съездить со мной к одному человеку, который хочет с вами поговорить. С ним вы и обсудите, чем будете заниматься. Скоро привезут вашу домработницу, тогда мы и поедем.

– А что с нашими пластинками? – спросила жена.

– Мы привезем представителя компании, которая их выпускает, – пообещал Денис Васильевич. – У них к вам большой интерес. Он отдаст вам пластинки и произведет расчет.

Когда он закончил отвечать на вопросы женщин, зазвенел дверной звонок. Приехавшей домработницей оказалась невысокая, стройная женщина лет тридцати с густыми каштановыми волосами и грубыми чертами лица. Вместе с ней в квартиру поднялись два охранника, нагруженные сумками с продуктами. Они все оставили возле холодильника и вместе со мной и куратором пошли к машине, а представившаяся Натальей домработница взялась за приготовление ужина.

Ехали минут десять. Машин на московских улицах было заметно больше, чем на столичных, но пока не так много, чтобы они мешали друг другу. Я немного знал только центр города и тот район, в котором на Поварской улице жила Катерина, поэтому понятия не имел, куда меня привезли. «Медведь» заехал во внутренний двор большого пятиэтажного дома и остановился возле крайнего подъезда. На четвертый этаж поднялись на лифте. Первым из него вышел один из охранников, который поспешил позвонить в левую из двух расположенных на лестничной площадке квартир. Встретил нас охранник, который знал куратора, поэтому обошлись без проверок. В большой гостиной сидели двое мужчин, общим у которых был только возраст – около пятидесяти лет. Во всем остальном, внешне и поведением, они очень сильно отличались.

– Петр Павлович Шувалов, – представился тот, который при первом взгляде вызвал у меня неприязнь. – Я тот, кому вы обязаны своей опалой и безвременной смертью. Извиняться не буду: не было у меня времени вас обхаживать, да и положение было такое, что приходилось использовать все возможности.

– Петр Леонидович Капица, – представился второй, который смотрел на меня, слегка прищурившись. – Мне вы, князь, пока ничем не обязаны, а вот я вам – многим. И буду рад, если мой долг перед вами продолжит расти.

– Здравствуйте, господа, – поздоровался я. – Мне ваши оправдания, граф, не нужны. Для вас цель оправдывает средства, а горе наших родственников ваша совесть как-нибудь переживет. На будущее хочу пожелать больше думать о тех, кого вы планируете использовать. Не так уж сложно было предупредить мою тетю и старшего Воденикова, они бы промолчали и даже изобразили бы горе. Рад с вами познакомиться, Петр Леонидович. Вы и в реальности моей второй половины в физике изрядно наследили. О чем будем говорить?

– Прежде всего о ваших знаниях, – ответил не обративший видимого внимания на мой выговор Шувалов. – Давайте сядем, господа, разговор будет долгим. А вы, Денис Васильевич, пока можете быть свободным.

Машков вышел, а мы сели в кресла возле большого низкого столика.

– Нас интересует, о многом ли вы умолчали, – сказал Шувалов. – Вот господин Капица считает, что ваши откровения – это лишь отдельные выбранные по своей полезности темы. Он прав?

– Я этого никогда не скрывал, – ответил я. – Давал то, что полезно и может быть реализовано в ближайшие годы. Понятно, что мои знания этими выжимками не ограничиваются. Вижу, что вы не до конца поняли, поэтому поясню на примере. Лампы – это тупик, поэтому вы получили полупроводники. По этой теме я напечатал больше всего, но и здесь дал в лучшем случае только половину. Первый транзистор, который собрали на моих глазах, был с кулачок маленького ребенка, а вскоре вы их начнете делать серийно размером с вишневую косточку. В другом мире самые маленькие были в корпусе не больше спичечной головки. Но вам сейчас ни к чему сильно уменьшать размеры, важнее – улучшать характеристики, и все нужные для этого знания у вас есть. Следующий этап – это сложные устройства размером с монету, в котором будут сначала тысячи, а потом и миллионы транзисторов.

– Бред! – решительно сказал Шувалов. – Даже мне, далекому от техники человеку, понятно, что вы говорите ерунду!

– А для чего применялись такие устройства? – спросил Капица.

– В первую очередь для вычислительной техники, – пояснил я. – У вас должны быть такие машины на лампах, но, с моей точки зрения, это убожество. Представьте себе, Петр Леонидович, вычислитель размером с небольшой чемодан, содержащий сотни миллионов логических элементов и громадную память и работающий по очень сложным программам.

– Не могу, – ответил он. – Просто не хватает фантазии. Вы создали искусственный разум?

– Я ничего не создавал, – сказал я. – Делюсь с вами чужими воспоминаниями. Разума создать не успели, но по поведению такие машины было сложно отличить от людей.

Я с ними беседовал больше часа. Почти все вопросы задавал Капица, а Шувалов молча слушал мои ответы, глядя на меня с каким-то непонятным выражением.

– Клондайк, – в заключении сказал Петр Леонидович. – Жаль, что на многие вопросы у вас нет ответа, но это и понятно: что изучали, то и помните, а остальное прихватили случайно. Но и так мы из вас много вытянем!

– Я не возражаю, – ответил я. – Составляйте свои вопросы, а я постараюсь на них ответить.

– Вы можете рассказать о том, как развивался тот мир? – спросил Шувалов. – Как я понял, он был очень похожим на наш.

– В чем-то почти копия, – кивнул я, – но есть и отличия. Там в двадцатом веке в Европе дважды начинались войны, в которых участвовали десятки государств. Их потом назвали мировыми. Здесь ничего этого не было. Рассказать об этом трудно, мне будет проще написать.

– Значит, мы определились с тем, чем вы займетесь в ближайшее время, – сказал он. – Опишите то, о чем я вас попросил, и будете давать ответы на вопросы ученых. Что вам для этого нужно?

– Машинку, – вздохнул я, – а для вашей работы было бы неплохо прислать машинистку. Это над вопросами Петра Леонидовича мне нужно долго думать, и моя медленная печать не мешает, а по истории могу диктовать быстро.

– Пришлем, – пообещал Шувалов. – Своими песнями продолжите заниматься?

– Нельзя же днями напролет печатать, – ответил я. – Так можно и рехнуться. Да и для жены хоть какое-то занятие.

– Если будет что-то нужно, обращайтесь к Машкову, – сказал он. – Теперь последний вопрос. На днях в Москву приедет император, который, возможно, захочет вас увидеть.

– И в чем сложность? – спросил я. – Меня нужно инструктировать, чтобы чего-нибудь не ляпнул?

– В вас не только чужая память, – покачал головой Шувалов. – Вы говорите и думаете, как много проживший человек. Восемнадцатилетний князь Мещерский совершенно иначе отреагировал бы на то, что я вам сказал. Вы понимаете, с чем связано его желание?

– Скорее всего, обыкновенное любопытство, – пожал я плечами. Императоры в этом ничуть не отличаются от всех остальных. Мне бы тоже на его месте было интересно поговорить с человеком из другого мира. Мои научные отчеты ему неинтересны, интересно, что я могу рассказать о той жизни. Других оснований для подобной встречи я не вижу.