— Что угодно! — быстро произнес Марон, поглядывая на вход в Святилище. Судя по вспышке красным в ауре, легат явно настроился ограбить Храм.

— Мне нужны обе центурии — Лонгина и Фламия. И я заберу Ковчег.

— Да хоть камень Основания — засмеялись римляне. Уже явно все разведали и разнюхали.

— Марк — ко мне подошел Гней, протянул свой меч — Возьми. Не дело легионеру без гладиуса быть.

Я благодарно посмотрел на товарища, пообещав себе убрать безобразный, кривой шрам с его щеки.

— Фламий! — крикнул я негру — Выводи еврейских священников во двор, хватит им ругаться

— Шимон — теперь я повернулся к Петру — Идите вперед, показывайте дорогу.

Апостол согласно кивнул, повелительно махнул рукой ученикам. Все потянулись наружу. Во дворе я запрокинул голову и обалдел. На темном небосводе алела комета. Огненный шар с длинный мерцающим хвостом протянулась с севера на юг.

— Апсинтион! — вскричал Иоанн — Смотрите, смотрите! Это знамение! Знамение появилось!!

И римляне и евреи, все запрокинули головы, наблюдая за невиданным зрелищем. На площади повисло оглушающее молчание. Что знамение, это понятно. Но о чем оно? Я прислушался к Слову, но оно тоже молчало. В Евангелии не было ни слова про комету во время Воскрешения. Зато метеор явно наблюдался во время Рождества. «И звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, и наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец». Флавий в своих хрониках тоже описывал комету с хвостом в виде меча. Но то было сильно позже. А может это “упавшая звезда” Полынь? Та самая, которой отворяется Конец Света в Откровении Иоанна Богослова? Я озадаченно оглянулся на апостола. Тот сложив руки, молился. Ему явно было не до Откровений.

Увидев, что евреи начинают вставать на колени, я крикнул Лонгину с Фламием — В колонну по десять!

Мой возглас разрушил очарование момента. Евреи на площади начали оглядываться, иудейские левиты во главе с Иосифом повалили с храмового пандуса вниз. Легионеры начали строить иерусалимцев в колонны, поднялась суета.

— Идете с нами? — я повернулся к Пилату с Мароном. Оба военачальника, переглянувшись с Тиллиусом, покачали головой. Ясно. Что им Иешуа? Их бог — золотой телец, и он ждал их в сокровищнице Храма.

— Оставь их, Марк — на мое плечо легла рука Петра — Они сделали свой выбор. Идем.

Пока собирались, пока выступали с храмовой площади — наступило утро. Восток заалел, комета в небе потускнела, но не пропала. Впереди колонны шли легионеры Фламия с Ковчегом и Петром в качестве проводника. За ними громыхала щитами центурия Лонгина. Дальше брели уставшие и опустошенные левиты с Иосифом во главе. Их картина мира менялась на глазах, но они с отчаянием упертых фанатиков продолжали цепляться за свои догмы. Я шел в центре колонны вместе с апостолами. По дороге мы разговорились с братом Петра — Андреем. Он, как и Иоанн, был уверен, что с Воскрешением начнется царство божье, и комета тому знамение.

Я не стал его разубеждать — лишь пожал плечами. Как будет, так и будет. Я свой выбор сделал, иду вместе с иерусалимцами к могиле Христа. И нас становится все больше и больше. Завидев Ковчег, к колонне присоединялись все новые и новые горожане. Некоторые шли целыми семьями — с женщинами и детьми. Их сразу отправляли в самый конец шествия, где они дружно принялись петь какие-то заунывные религиозные гимны, вызывая зевоту у легионеров.

— А если Иешуа не воскреснет? — ко мне пробился Фома. Одет парень был в какие-то совсем уж обноски и я протянул ему свой плащ. Ранее утро снова выдалось холодным, от земли поднимался промозглый туман.

— Ты же сам видел чудеса Учителя, почему сомневаешься?

— Парфянские волхвы тоже творили чудеса — возразил Фома-неверующий. За что тут же получил тычок в бок от разгневанного Андрея.

— Как парфянские? — я опешил, вглядываясь в лицо апостола. Но безусом лице Фомы бродила легкая улыбка.

— Да вот так… Марьям разговаривала с ними, когда они приехали в Вифлеем с дарами. Волхвы сказали, что их послал царь Парфии к Ироду Великому. Но мы думаем, что они просто были шпионами.

А что…? Вполне могло быть. В 39 г. до н. э. победоносная парфянская армия разграбила Иерусалим и изгнала оттуда честолюбивого молодого Ирода. Вновь возведенный на престол три года спустя с помощью большой римской армии, Ирод вскоре восстановил дипломатические связи с Парфянской империей, продолжавшей ревниво наблюдать за постепенным укреплением власти Рима в Сирии и Палестине. Сложилось неустойчивое равновесие, иногда нарушаемое пограничными стычками. Каждая из двух сверхдержав пыталась спровоцировать бунт против марионеточных правителей, поставленных соперником во главе приграничных государств. Но как сюда вписывается просьба Ирода к волхвам разыскать Младенца? Или он просто воспользовался оказией и удалил шпионов от своего двора?

— И какие же чудеса они совершали?

— Людей не воскрешали — развел руками Фома — Но лечили многих больных, даже с проказой. Еще, как и Учитель, исцеляли бесноватых.

— Они идолопоклонники — мрачно произнес Андрей — Поклоняются огню. А в Вифлееме шпионили за римским легионом, что стоял там постоем.

Я окончательно запутался. Волхвы были наследниками халдейских мудрецов из Древнего Вавилона, чьи глубокие познания о небосводе привели к созданию удивительно совершенной для этого времени астрономической науки. Служили они парфянам и исповедовали зороастризм. Эта монотеистическая религия, пользовался определенным уважением среди евреев, поэтому волхвы, в отличие от представителей большинства других верований, могли рассчитывать на достаточно теплый прием в Иудее. Может поэтому парфянский царь направил их в Иерусалим?

— И все же, пока не увижу ран от гвоздей на ладонях Учителя, не поверю в его воскрешение — Фома споткнулся об камень, негромко ругнулся

— Да заткнешься ты уже или нет?! — рядом вспылил Иаков. И тут же не откладывая дело в долгий ящик отвесил Фоме подзатыльник. Парень под смешки окружающих растянулся на земле. Я подхватил его подмышки, рывком поднял:

— Прекратите! Вам Иешуа, что проповедовал?

Ответить никто из апостолов мне не успел. По колонне прокатилось “Подходим”.

В окружении отряда широкоплечих наемников в доспехах, человек пожелавший остаться неузнанным, и оттого прикрывавший лицо платком, а голову капюшоном плаща, быстрым шагом шел по мощеным улочкам ночного Рима. Легкая, стремительная походка выдавала в нем совсем молодого мужчину, скорее даже юношу. Зато все другие повадки, а особенно уверенность с которой рука его лежала на рукояти кинжала, были присущи скорее опытному воину, хорошо знакомому с оружием. Почтительность, с которой наемники косились на своего господина, говорила о том, что человек не из простых горожан.

Двое из телохранителей несли в руках факелы, освещая дорогу господину, еще один был у невысокого суетливого человека, семенящего впереди отряда и показывающего ему путь. Он раболепно предостерегал господина о любом, даже самом мелком и незначительном препятствии, возникающем на их пути. Отчего тот лишь презрительно поводил плечом

— Осторожнее, мой господин, не наступите — здесь куча дерьма! Люди совсем совесть потеряли…

В кромешной темноте горящие факелы отбрасывали причудливые тени на выщербленные плиты мостовой. Тяжелая поступь наемников гулким эхом отражалась от высоких стен мрачных многоэтажных домов — римских инсул. С каждым новым поворотом улицы вокруг становились все уже, а под ногами то и дело хрустело кирпичное крошево, выпавшее из обветшалой кладки стен. Район был бедным, и даже днем здесь было небезопасно, а уж в ночное время сюда без надежной охраны нечего было и соваться. Заметив еще издали хорошо вооруженный отряд какие-то неясные тени, мелькнувшие впереди, благоразумно отступали с мостовой в темноту узких кривых переулков. Они забивались в невидимые щели или сливались с неровными, выщербленными стенами, словно растворяясь в темноте.