Только один из отрядов зилотов, проявляя редкое хладнокровие, продолжал драться не на жизнь, а на смерть, и явно пробиваясь к тому месту, где среди легионеров мелькали шлемы Марона и Пилата. Эта была когорта, наиболее пострадавшая от нападения зилотов, поскольку она приняла этот бой первой. И сейчас на подмогу ей из лагеря уже спешило подкрепление — когорта Лонгина, которая перестроившись, тут же вступила в бой в полном составе.

Но вдруг среди легионеров раздались крики:

— Префект убит!

— Проклятые сикарии убили Пилата…!

Что за…?! Как убили…?!!! За спиной раздались испуганные крики женщин, а я до боли в глазах, всматривался туда, где еще недавно префект яростно раздавал удары мечом, направляя своего коня в самую гущу сражающихся. Уж в чем в чем, а в отсутствии отваги обвинить Понтия Пилата было невозможно. Но сейчас там царила полная неразбериха, и увидеть что-либо даже с высоты повозки с гастрафетом было невозможно.

— Мессия покарал его за неправедный суд… — тихо проговорил на арамейском Матфей и перекрестился

— Заткнись! — прорычал я, спрыгивая с повозки

Апостол пошел красными пятнами. Открыл рот, чтобы возразить мне, но я не дал:

— Что ты несешь, Матфей?!! Кого покарал Учитель? — я подошел и зло встряхнул его за плечи — Бедный Иерусалим, который теперь по вине зилотов сотрут с лица земли?!! Неужели ты не понимаешь, что гибель префекта — это смертельный приговор для Иудеи и ее жителей? Тиберий прикажет наказать евреев в назидание другим! Или забыл уже, что я вам рассказывал?! Ты сейчас истово молиться Иешуа должен, чтобы Пилат оказался жив!

Матфей испуганно отшатнулся и действительно начал молиться. Дошло, наконец…! Мы разговаривали на арамейском, и в принципе, нас понимал только Иаков. Но легионеры с подозрением прислушивались к нам — что это Примас кричит на ученика Иешуа?

— Но что же теперь делать, Марк?

— Спасать его, если это еще возможно. Использовав силу, которой наделил вас Мессия.

Я бросился к ковчегу и достал из него скрижаль

— Гней, ты отвечаешь за женщин и ковчег! Мы на поиски префекта.

— Примас, ты сейчас не пробьешься туда!

Не пробьюсь, это точно… Обернулся к заму центуриона:

— Выдели нам двух провожатых, опцион. Нужно как можно быстрее добраться до префекта и попытаться спасти его. Пусть твои люди громко кричат, чтобы дали дорогу лекарям.

Опцион даже не стал пререкаться со мной, просто махнул рукой солдатам, стоящим рядом с ним

— Выполнять приказ!

А дальше мы с огромным трудом начали пробиваться к воротам лагеря. Солдаты каждые несколько шагов выкрикивали: «Дорогу! Лекари для префекта!». Люди расступались, заслышав их призыв, но пробраться сквозь толпу разгоряченных солдат все равно было делом нелегким. А мне еще и приходилось крепко прижимать к себе скрижаль, чтобы не выронить ее, а также следить, чтобы апостолы не отстали вдруг в толпе и не потерялись. Теперь бы еще понять, где сейчас Пилат — может, его уже в лагерь успели занести, пока мы пробираемся к воротам?

На наше счастье на полпути нас встретил Квинт Гораций, отправленный Фламием на мои поиски. И это было настоящим чудом, что мы с ним не разминулись в такой неразберихе.

— Примас, быстрее! Префект умирает.

— Так он жив?!

— Жив, но тяжело ранен, и без сознания.

Парни Горация действовали не в пример жестче наших провожатых, прокладывая дорогу, и вскоре наш небольшой отряд уже входил в ворота лагеря. В центре, где располагалась претория, уже стояли несколько шатров, отличающихся от солдатских гораздо большим размером и красивыми узорами. Трофейные? Вокруг шатров суетились люди. Мы вслед за Горацием быстрым шагом направились туда.

Там нас встретил взволнованный Тиллиус. Толстяк весь вспотел, покраснел. Поди его тоже не погладят по головке, если Понтий кончится.

— Примас, я уже не надеялся, что они тебя найдут!

Не вступая в пустые разговоры, я сходу начал отдавать распоряжения

— Гоните отсюда всех посторонних, пусть останутся только люди Фламия. Нужна будет чистая вода, уксус и ткань для перевязки. Быстрее, дорога каждая минута!

Мы с апостолами зашли в командирскую палатку, полог которой был откинут, и увидели, наконец Пилата, лежащего в одной тунике на низкой лежанке. Его уже успели освободить от доспехов и протереть бледное лицо от пыли, сейчас молодой лекарь пытался обработать страшную рану на бедре. Ногу перетянули, но кровь продолжала сочится.

— Остановись! Не трогай рану. Дальше мы сами.

— Но…

— Делай, как тебе говорят!

Лекарь не стал спорить с Тиллиусом и, молча, отошел в сторону. Вот и молодец, нечего тут грязь развозить.

— Внятно объясните мне, что случилось? Почему он без сознания?

— Получив ранение, префект не удержался в седле и упал с коня, ударился затылком, потерял сознание.

А шлем он надеть позабыл?

— Ты сам это видел?

Тиллиус уверенно кивает в ответ на мой вопрос. Понятно… Еще и сильное сотрясение мозга. Значит нужно одновременно заниматься и раной на бедре, и головой. Иначе здравствуй отек мозга или внутреннее кровоизлияние. Прикрываю глаза, пытаясь восстановить в памяти все, что я читал про оказание первой помощи при сотрясении мозга. Ага… понятно.

— Какие травы у тебя есть? — обращаюсь я к лекарю — Нужны: пустырник, валериана, мята и хмель.

— Найду.

— Тогда кипяти воду и готовь отвар — все в равных пропорциях.

— Тиллиус, найди Фламия или Лонгина, пусть приведут своих солдат, из тех, кто крестился. Пусть они молятся Христу за спасение префекта, сила общей молитвы нам сейчас тоже не помешает.

— Парни не очень помнят слова — на ухо прошептал мне Квинт

— Значит, пусть молятся как могут! Главное, чтобы слова от сердца шли, искренне. Понимаешь?

Сам я в это время осторожно переворачиваю Пилата на бок и приподнимаю ему голову, подкладывая под нее руку и свернутый плащ. На лоб и огромную шишку на затылке кладу смоченную в холодной воде ткань. Сгибаю в колене его неповрежденную ногу. Вот. Теперь можно и раной на бедре заняться. Для начала протираю свои руки разбавленным водой уксусом, потом аккуратно убираю всю грязь и кровавые разводы вокруг раны. Сама рана очень нехорошая — глубокая, рваная, кровоточащая — наверняка уже и инфекция занесена по полной программе. Пилату точно не выжить, если мы сейчас не справимся. Но сил у меня одного на все не хватит — я слишком потратился на выстрел, так что помощь двух апостолов будет решающей.

Подробно объясняю им, что нужно будет делать. Они нерешительно переглядываются.

— Вспомните, как вы впервые ощутили Силу. Сотворите молитву Иешуа, чтобы снова призвать Свет. Учитель услышит вас, поверьте, и не оставит без помощи! Появится свет — и вы сразу увидите черноту в этой страшной ране, которую нам нужно будет изгнать. Иначе исцеление не начнется, и рана не закроется. Руками самой раны не касаемся, только направляем на нее Силу. Я уже делал такое в Храме, и даже не с одним раненым. Но у вас сейчас сил больше, чем у меня, так что вы будете лечить, а я прослежу, чтобы все было в порядке. Ну, с богом, братья…

Я осеняю себя крестным знамением и подношу к губам крестик. Апостолы повторяют за мной и погружаются в молитву. Через какое-то время я вижу, как и скрижаль, и их руки начинают светиться знакомым светом…

Не знаю, как у хирургов хватает терпения и сил работать в операционной целой бригадой. Я весь издергался, наблюдая, как Иаков с Матфеем неумело «гоняют черноту». Понятно, что опыта у них вообще никого, и представлений о человеческой анатомии тоже ноль. Но сегодня их однозначно вела рука Бога. И когда рана все же перестала кровить и начала затворяться, я не смог сдержать вздоха облегчения. Стыдно признаться, но я сам не был до конца уверен в нашем успехе, хоть и демонстрировал апостолам обратное. Сапожник — без сапог.

Внутреннего кровоизлияния я не увидел, только начинающийся отек мозга, но с ним мы справились достаточно легко. Он просто незаметно рассосался, стоило апостолам направить на него поток силы.