– Приветствую тебя, король! – почтительно произнес пан Клякса. – Позволь представить тебе моих друзей: пан Левкойчик…

– Левкойник, – поправил розовод.

– Да, да… Прошу прощения… Пан Левкойник… А это его цветник, то есть пять дочерей… А это пан Вареник…

– Вероник, пан профессор, – перебил его старый привратник.

– Извини, дорогой друг, но я не придаю значения именам, – сообщил пан Клякса. – Важен не человек, а его дело. Об Амброжи Кляксе мир может и забыть, но его творение, Алойзи Пузырь, войдет в историю – как войдут в историю деяния мужественных сказандских мореплавателей с королем Кватерностером I во главе. Да здравствует король!

– Да здравствует! – подхватили мы хором, а раковины повторили наши голоса многократным эхом. Придворные при том ударили часами об пол, и раздался такой грохот, что Три-Три в страхе вылетел за окно.

– Я еще не закончил! – воскликнул пан Клякса, призывая адакотурадцев к тишине. – А это мой собственный ученик Адам Несогласка, о котором я уже тебе говорил, король.

Все это время монарх был занят лихорадочными поисками своих очков, без которых не видел ничего. Вполне понятно, что найти очки король никак не мог, потому что без них не мог их разглядеть.

Ситуация становилась все более неловкой. Всем было ясно, что поглощенный поисками король не слушал великого ученого. Однако никто из придворных не спешил помочь своему монарху – они в это время были заняты лишь собственными часами.

Пан Клякса прервал свою речь, а Роза и Георгина захихикали, а это могло оскорбить короля. К счастью, пан Левкойник увидел торчащие из монаршьего сапога очки, с легкостью мячика подскочил к королю и учтивым жестом подал их Кватерностеру I. Все облегченно вздохнули.

Тогда король поднялся на капитанский мостик и обратился к нам по-сказакотски с такой речью:

– Прекрасные дамы, пан профессор, господа! – так она звучала в переводе на наш язык. Надо полагать, выражение «прекрасные дамы» король заготовил заранее, до того как нашел очки, и потому не успел разглядеть дочерей пана Левкойника.

– Можете чувствовать себя на адакотурадской земле как дома, – продолжал Кватерностер I. – Наш народ занимается разведением кур. Ежегодно мы вывозим за границу пятьдесят миллионов яиц и на полученную валюту закупаем до ста тысяч часов. Как вы уже имели возможность заметить, мои верные подданные в соответствии с вековечной традицией ударяют часами оземь. Увы, это не приносит механизму ничего хорошего. Именно поэтому адакотурадцы все свободное время уделяют разборке своих часов, но собрать их вновь не удавалось еще никому. К чему это ведет, вы увидите, посетив знаменитый Заповедник Сломанных Часов, главную достопримечательность нашего края…

В подтверждение слов монарха все находившиеся в зале адакотурадцы дважды ударили часами о паркет.

Пан Клякса однажды уже выслушал королевскую речь и потому, прервав монарха, поспешно предложил:

– Позволь мне, светлейший, взять на себя удовольствие ознакомить моих друзей с обычаями этого края. Что же до нас, то мы желаем лишь одного: встретить у тебя при дворе всех сказандцев, поселившимися в Адакотураде. Нам необходимо решить с ними один чрезвычайно важный вопрос.

– Прекрасно! – воскликнул Кватерностер I, обрадованный, что может прервать свою речь: как известно, истинные моряки не любят болтать попусту. – Приглашаю вас на вечерний прием, куртурый сурстурится сегурдня пур слорчаю нациурнальнургур праздника.

И король живо соскочил с капитанского мостика по случаю окончания официальной части, а министр двора приказал убрать паруса и спустить флаг.

Кватерностер I был статным и крепким мужчиной в расцвете лет с рыжеватой бородкой клинышком. По адакотурадскому обычаю он был обнажен до пояса, а на груди и на плечах у него было вытатуировано изображение победного морского боя, в котором он якобы участвовал и даже пал смертью храбрых, что было чистейшим вымыслом.

– Итак, дур встречи вечерурм, – любезно произнес монарх и, обмахиваясь пальмовой веткой, покинул тронный зал.

– Адась, – шепнул мне на ухо пан Клякса, – все сказандцы как бывшие моряки имеют татуировки. Это нам поможет узнать Алойзи. Будь внимателен!

Впереди у нас был еще целый день, и мы отправились осматривать город.

Адакотурадки нам показались весьма симпатичными. Как сообщил пан Клякса, они умывались соком фруктов гунго, содержащим способствующие красоте вещества. Из-за тропического зноя местные жители ходят по пояс голыми и, не имея куда цеплять ордена, рисуют их прямо на груди. А наград в Адакотураде огромное множество. Особенно почетным считается Орден Большой Курицы, далее следует Крест Сказакотского Сосуществования, за ним – Орден Поющей Раковины, которым отмечаются особо выдающиеся музыканты; Орден Третьей Ноги присваивают за забитый гол; Крест Третьей Руки – за самую вкусную яичницу. Кроме того, имеются медали «За Ловлю Комаров», «За Езду на Самокате», «За Пускание Пузырей» и множество других.

Вероник заглядывал во все подворотни и тут же давал привратникам ценные советы и указания и даже показательные уроки подметания. Пан же Левкойник расспрашивал прохожих о местных цветоводах, огородниках и садовниках и записывал их адреса. Пан Клякса был погружен в раздумья, так что мои попытки затеять разговор о своих семейных проблемах ни к чему бы не привели. Так что я отложил беседу с ним до лучших времен, помогая до поры до времени дочерям Левкойника срывать плоды гунго: девушки выжимали из них сок и натирали им лица.

Адакотурадцы охотно вступали с нами в беседы, добродушно улыбались, а один юноша, по имени Зызик, даже взялся быть нашим проводником. У него было три руки, и мы догадались, что он сын сказандца.

Зызик подтвердил, что в Адакотураде поселились двенадцать сказандцев, не считая короля, и что шестеро из них стали министрами.

– Все ли сказандцы украшены татуировкой? – как бы между прочим поинтересовался пан Клякса.

– Все, кроме одного, – ответил юноша.

– Это он! – шепнул мне пан Клякса. – Но в таком случае их должно быть на одного больше. Вечером проверим. Я на тебя рассчитываю!

– Остальные, – продолжал юноша, – тоже занимают высокие государственные посты. Например, мой отец стал Управляющим Королевскими Садами и имеет в подчинении пятьдесят ученых садовников.

– Слышите, дочки? – воскликнул пан Левкойник. – Пятьдесят садовников! Это нам подходит! Да здравствует Адакотурада!

Прохожие удивленно на него оглянулись, а Резеда неуверенно произнесла:

– Ты забываешь, папа, что они о трех ногах. За такими мужьями нам не угнаться!

– Действительно, – вздохнула Георгина, – такого спринтера догнать очень трудно. Вполне может сбежать.

Бедная Георгина! Она знала, что на свою красоту ей рассчитывать не приходится! Мы все разом сочувственно на нее поглядели и – о чудо! – не поверили своим глазам. Сок плодов гунго явно начал действовать! Не только Георгина, но и остальные дочери пана Левкойника совершенно преобразились. Собственно говоря, овал лица, форма носа, рты и глаза остались прежними – исчезли лишь уродливые черты. Перед нами стояли пять красивых и удивительно обаятельных девушек.

Пан Левкойник трижды нажал на свою бородавку, желая удостовериться, что не спит. Вероник смотрел на Пионию с нескрываемым восторгом, словно напрочь позабыл о покойной жене и о своих семидесяти годах. И только пан Клякса рассудительно сказал:

– Однако же смотрите, мои милые, не переусердствуйте с красотой. Жена не должна быть слишком красивой.

Он собирался добавить еще что-то, но в бороде у него запуталась и стала жалобно чирикать какая-то птичка. Я начал осторожно разгребать шелковистые гущи знаменитой автоматической бороды. В результате мучительных усилий мне удалось с помощью Гортензии освободить несчастную птаху. Разумеется, это оказался Три-Три. Устроившись у меня на плече, он принялся весело насвистывать, и мы дружно зашагали вслед за Зызиком.