А теперь…

– Я рада, – произнесла она, – что ваши люди пережили все ужасы сражения. А теперь извините. Мне пора. – Ей внезапно нестерпимо захотелось уйти.

Питер был слишком увлечен возвращением товарищей и не последовал за пленницей. Джаррета и кого-нибудь другого поблизости тоже не было.

Игрейния хотела уединиться в своей комнате, но, оказавшись в зале, обнаружила, что он пуст. И вместо того чтобы подняться наверх, спустилась в подземелье. Факелы освещали каменный подвал, но рядом со склепами никого не было. Она удивилась, что ее нисколько не пугает соседство с погребенными и она может спокойно разгуливать среди захоронений. Поблизости упокоился Афтон, и если в катакомбах витал его дух, он станет ей стражем и утешителем. Игрейния прикоснулась ладонью к каменной стене и ощутила не душераздирающую боль потери, а сладостный укол воспоминаний. Потом ей стало любопытно, каким способом шотландцы замуровали потайной ход.

Она не сразу решилась заняться обследованием подземелий. Но время было подходящее: отряд возвращался с победой – сейчас начнутся поздравления и тосты за Шотландию и короля Брюса. И о ней никто не вспомнит.

Игрейния прошла мимо пустых камер – деревянные двери и решетки оказались открытыми. И не остановилась даже у пыточной, только по затылку пробежал неприятный холодок. Она быстро направилась туда, где любой непосвященный не увидел бы ничего, кроме тупика. Проскользнула мимо выглядевшей частью стены колонны и оказалась в том месте, где за едва приметной теперь аркой некогда начинался тайный ход, который тянулся глубоко подо рвом и выходил на южный берег реки.

Она оглядела арку: если раньше та только казалась стеной, то теперь превратилась в настоящую стену – кирпичи накрепко связал известковый раствор. Но Игрейния не верила, что Эрик так основательно заделал ход, что при случае сам не мог бы им воспользоваться. Она не сомневалась: стоит как следует ударить топором или пикой – и преграда обрушится.

Она обвела взглядом коридор. Как она и ожидала, нужных инструментов ей никто не оставил.

Тогда она покинула темный тупик, довольная тем, что узнала, на тот случай, если ходом придется воспользоваться. Она прошла мимо камер, захоронений и поднялась по лестнице в зал. Сделав несколько шагов, в сгущающемся под каменными сводами сумраке она спиной почувствовала, что рядом кто-то есть.

Игрейния резко остановилась и в первую секунду в трепетном свете настенных факелов увидела перед собой только какую-то огромную преграду. Но затем в неверном мерцании огней различила широкие плечи, накидку и золотистое марево волос. Сердце бухнуло в груди, и она застыла. Отступать не имело смысла. И вперед идти было некуда. И хотя глаза Эрика скрывала тень, и они казались почти черными, Игрейния догадалась, что он смотрел на нее с неудовольствием.

– Ах! – воскликнула она, призывая все силы, чтобы унять дрожь в руках и ногах, и стараясь говорить так же свободно, как с Питером, Джарретом или отцом Маккинли. – Громче, трубы! Славьте победителя! Вернулся непобедимый воин! Остались в живых? Повезло!

Игрейния не видела его рук, потому что Эрик держал их за спиной. Но вот он вытянул одну руку. В кулаке было зажато остроконечное кайло.

Она едва взглянула на инструмент – старалась не отводить взгляда от его лица.

– Я ходила навещать могилы.

– Они в другом конце коридора.

– Слышала, что вы замуровали подземный ход?

– И решили в этом убедиться?

– Конечно. Подумала: как глупо! А если вам придется самому им воспользоваться?

– Придется – мне? Скажите откровенно – искали возможность бежать?

– Вас долго не было в замке. Все это время я была примерной арестанткой. Спросите у своих людей.

– Мои люди вам не помеха. Жизнь с ними вам кажется даже приятной. А теперь вот вернулся я.

– Вернулись… – пробормотала Игрейния. Она решила, что продолжать разговор не имеет смысла. Обеспокоенная, что не удавалось унять сердцебиение и дыхание оставалось по-прежнему частым, она подумала, что самым лучшим выходом будет достойное отступление. Она двинулась вперед, хотя шотландец по-прежнему загораживал ей дорогу. – Пустите, сэр, пленница желает вернуться в свою клетку.

Но Эрик не отодвинулся. И когда она проходила мимо, схватил ее за руку.

– Послушайте! Я же здесь. Никуда не убежала. – Игрейния испугалась, что шотландец услышит, как задрожал ее голос. – А вниз спустилась, чтобы помолиться… и из любопытства.

– И кайло это тоже не ваше?

– Конечно, не мое. Неужели вы считаете, что ваши люди могли снабдить меня подобным инструментом?

– Насколько мне известно, этот замок некогда был вашим домом и вы знаете, где что лежит.

Гордый, уверенный в себе человек, подумала Игрейния. Такого никто не сломит. А сравнить с тем, каким она увидела его впервые: измученный, отчаявшийся, растерзанный, не лучше дикаря. Теперь он носил чистую одежду, был гладко выбрит, заботился о своих волосах. Волевое лицо привлекало взгляд. И в то же время оно было хмурым. Видимо, боль так и не ушла из его сердца.

Эрик скакал домой без доспехов – не сомневался, что путь свободен. Но меч был пристегнут к поясу, а у колена привязан неразлучный кинжал.

– Пленники всегда должны искать путь к свободе, – нетерпеливо проговорила Игрейния. Шотландец находился слишком близко и стал чрезмерно реален. Как мужчина. Во плоти. С бьющимся сердцем, все подмечающими глазами и энергией, которая бурлила в нем. – А я тем не менее здесь! Признайтесь, когда вы не увидели меня среди всех раболепствующих по поводу вашего победного возвращения людей, вы ведь решили, что я сбежала от своей приятной жизни узницы?

– Не подумал. Увидел Питера и понял: вы здесь. Он бы ни за что не выпустил из рук то, что мы захватили.

– Каменные стены, оружие, женщина – все одного сорта?

– Военные трофеи, – с готовностью подтвердил Эрик.

– С той лишь разницей, что некоторые куда положишь, там и возьмешь.

– Ага! Значит, вы все-таки не оставляете мысль о побеге? Прямо в объятия и брачную постель к человеку, который спит и видит, как бы поскорее, пока он еще не уснул вечным сном, завладеть землями, имуществом, титулом и женщиной своего покойного родственника.

– Слушайте, вас зовут! Ваши люди хотят вас видеть после столь долгого отсутствия.

– Нет, Игрейния, сдается мне, что вы вовсе не были примерной арестанткой. Вы очень умная женщина и прекрасно понимаете, что не сумеете противостоять Эдуарду, если он захочет вас заполучить.

– А мне-то что? – Игрейния не в силах была оставаться рядом с ним. Она еле сдерживалась, чтобы не закричать и не броситься по коридору словно ненормальная. – Мое единственное избавление – это смерть вас всех. Так вы позволите мне пройти, сэр? Ваши товарищи вас заждались. Им не терпится воздать вам по заслугам.

– Это хорошо, что вы не пытались бежать.

– А что бы случилось в противном случае? Ваши люди получили приказ выпороть меня плетью? Или отрубить голову?

– Ни то, ни другое, – спокойно ответил Эрик. – Но они поместили бы вас в подвал и держали в нем до моего возвращения.

– Если бы поймали.

– Уверяю вас, непременно бы поймали.

Он как будто и не собирался ее отпускать – словно ее изучал, пытался найти что-то в ее глазах или в словах.

– Что теперь говорить? Вы возвратились. Я здесь. Птичка по-прежнему в клетке. Только клетка стала немного больше.

– Нынешняя война продлится очень долго. Мне снова предстоит уехать. И какая бы логика ни руководила вашим умом и ни двигала вашей бесшабашной душой, думаю, будет лучше, если я заранее вас предупрежу. Вам казалось, что вы распоряжаетесь в своей клетке, и вам невмоготу, когда в ней устанавливают правила. Это может измениться. Неизменно другое: вы – военный трофей.

– Понятия не имею, о чем вы говорите! – раздраженно пробурчала Игрейния. Она чувствовала, что теряет контроль над собой. Еще секунда, и она бросится на камни, только чтобы избавиться от него. Сердце гулко колотилось. Грудь сдавило, и дыхание вырывалось частыми прерывистыми толчками. – Я не собираюсь бежать. Буду сидеть в своей клетке – в самой маленькой, пока вы в замке! Я готова даже на это!