Разногласия, разъединившие политбюро, не были вынесены на XII съезд. Как и два года назад, В.В. Косиор поставил вопрос о дискриминации сторонников Троцкого: «Десятки наших товарищей стоят вне партийной работы не потому, что они худые организаторы, не потому, что они плохие коммунисты, но исключительно потому, что в различное время и по различным поводам они участвовали в тех или иных группировках, что они принимали участие в дискуссиях против официальной линии, которая проводилась Центральным Комитетом». В своем выступлении Косиор далее заявлял о том, что «такого рода отчет… можно было бы начать с т. Троцкого, такого рода отчет можно было бы закончить т. Шляпниковым и другими членами «рабочей оппозиции». Эта фраза была исключена из официального текста стенограммы.

Отвечая Косиору, Сталин заявил: «Я должен опровергнуть это обвинение… Разве можно серьезно говорить о том, что т. Троцкий без работы? Руководить этакой махиной, как наша армия и наш флот, разве это мало? Разве это безработица? Допустим, что для такого крупного работника, как т. Троцкий, этого мало, но я должен указать на некоторые факты, которые говорят о том, что сам т. Троцкий, видимо, не намерен, не чувствует тяги к другой, более сложной работе».

Рассказав об отказах Троцкого стать замом Ленина в сентябре 1922-го и в январе 1923 года, Сталин заметил: «Мы еще раз получили категорический ответ с мотивировкой о том, что назначить его, Троцкого, замом – значит ликвидировать его как советского работника. Конечно, товарищи, это дело вкуса. Я не думаю, чтобы тт. Рыков, Цюрупа, Каменев, став замом, ликвидировали бы себя как советских работников, но т. Троцкий думает иначе, и уж, во всяком случае, тут ЦК, товарищи, ни при чем. Очевидно, у т. Троцкого есть какой-то мотив, какое-то соображение, какая-то причина, которая не дает ему взять, кроме военной, еще другую, более сложную работу». Эта часть выступления Сталина также не вошла в официальную стенограмму съезда. Хотя Троцкий не объяснил на съезде, какое «соображение», какая «причина» и какой «мотив» не позволяют ему взять другую работу, он дал понять, что ему есть что сказать, ограничившись замечанием, что «съезд – это не то место… где такого рода инциденты разбираются».

В то же время своим докладом о промышленности Троцкий продемонстрировал, что способен выполнять и «другую сложную работу», кроме военной. В этом докладе Троцкий особо остановился на острой проблеме экономики – нараставшем разрыве в ценах на промышленную и сельскохозяйственную продукцию. (Демонстрируя диаграмму, иллюстрирующую динамику этих цен, Троцкий заметил: «Вот какая получилась раскаряка, или ножницы!» Это яркое выражение привилось и с тех пор вошло в постоянный лексикон советской жизни.)

Троцкий видел выход в решении этой проблемы, с одной стороны, в совершенствовании работы промышленности. С другой стороны, он предлагал расширять государственный экспорт хлеба. В этом вопросе он проявлял немалые познания, так как он был знаком ему с детства. С этой целью он выступал за государственную монополию внешней торговли, рассчитывая, что Европа будет «за хлеб… платить нам машинами и фабричными предметами потребления (последних, разумеется, мы будем брать как можно меньше)».

Для того чтобы улучшить работу промышленности, Троцкий предлагал осуществить «концентрацию производства на наилучше оборудованных, наилучше расположенных в географическом и торговом смысле предприятиях». Он говорил о необходимости «увольнять рабочих и работниц», ибо считал, что нельзя содержать «на заводах лишнее количество рабочих и работниц, еле работающих, но получающих зарплату, на треть работающих, для того только, чтобы не обрекать их на открытую безработицу».

Инструментом защиты государственных интересов внутри страны и за ее пределами должно было стать планирование, учитывающее конъюнктуру рынка. Троцкий поддерживал предложение Г.М. Кржижановского, направленное на согласованность действий Госплана с Советом Труда и Обороны. Опираясь на Госплан, Троцкий предлагал обуздать стихию рынка. Он рассчитывал распространить государственный план «на весь рынок, тем самым поглотив и уничтожив его. Другими словами, наши успехи на основе новой экономической политики автоматически приближают ее ликвидацию, ее замену новейшей экономической политикой, которая будет социалистической политикой».

Выступая с отдельными критическими замечаниями в адрес докладчика, делегаты съезда в целом выражали удовлетворение намеченной программой экономического развития. Своим докладом Троцкий сумел показать себя в выгодном свете, как руководитель, разбирающийся в сложных хозяйственных вопросах и отстаивавший программу строительства социализма, которая воспринималась как реалистичная.

Укреплению престижа Троцкого способствовали и многочисленные приветствия в его адрес, которые звучали от имени рабочих делегаций. (XII съезд партии резко отличался от предыдущих съездов по огромному числу выступлений от рабочих коллективов с приветствиями съезду.) В здравицах рабочих делегаций неоднократно вспоминали Троцкого как «великого», «народного» или «красного» вождя Красной Армии. Троцкий был единственным из руководства партии, кто удостоился быть избранным в почетные рабочие. На съезде был оглашен протокол расценочно-конфликтной комиссии при Глуховской фабрике имени Ленина, подписанный председателем фабкома Квасманом и секретарем Казасом, в котором было записано:

«Зачислить т. Троцкого почетным прядильщиком Глуховской фабрики с 23 апреля с. г. и назначить тарифную ставку по седьмому разряду, руководствуясь тарифом союза текстильщиков». Глава делегации глуховских текстильщиков предупредил, что «крайний срок явления т. Троцкого на фабрику – это 1 мая, и мы просим президиум передать т. Троцкому, чтобы он хоть раз за всю революцию заявился на нашу фабрику и сказал свое веское слово нашим рабочим».

Фамилия Троцкого часто звучала вместе с фамилией Ленина («Да здравствуют мировые вожди пролетарской революции товарищи Ленин и Троцкий!», «Да здравствуют Ильич, Троцкий!», «Да здравствуют наши вожди тт. Ленин, Троцкий, Зиновьев!»).

И хотя Троцкий не был главным докладчиком съезда, а за его стенами не прекращалась борьба в политбюро, где он был в одиночестве против всех, XII съезд помог укреплению его влияния на партийные массы, а главное, вдохнул надежду в его сторонников, уже два года ожидавших сигнала к возобновлению борьбы. Троцкий мог прийти к выводу, что его тактика постоянного запугивания руководства партии угрозой раскола и в то же время воздержания от активных выступлений против вождей Политбюро приносит ему ощутимые выгоды без чрезмерных усилий. Он терпеливо готовился к решающей схватке за власть.

Летом 1923 года ситуация в стране ухудшилась. Относительно дорогая промышленная продукция не находила сбыта. Ряд предприятий прекратили работу, а многие не могли оплачивать труд рабочих. На заводах и фабриках начались забастовки. Обстановка брожения всегда благоприятствовала появлению политиканов, активно использовавших социальную демагогию и атаковавших существующие порядки. К забастовкам подстрекали члены партии, входившие в состав «Рабочей группы» и «Рабочей правды». В мае 1923 года было решено арестовать коммуниста Мясникова и двадцать других членов «Рабочей группы», которые распространяли материалы с нападками на политику страны. Троцкий не возражал против этого решения.

В этой напряженной обстановке руководство партии стремилось укрепить свой контроль над вооруженными силами страны. В письме И. Британу цитировался Троцкий, который якобы заявил, что «его армия – редиска, красная снаружи и белая внутри». Анонимный корреспондент утверждал, что «С.С. Каменев, ее фактический вождь и царский служака, все еще не коммунист, загадочно крутит свои великолепнейшие усы и внушает нам неподдельный страх своим молчанием, которое таит в себе черт знает что». Четыре года назад такой же страх внушал его предшественник И.И. Вацетис, одно время даже арестованный по подозрению в бонапартистских амбициях.