Дермонт как-то рассказывал мне об очень древнем обычае в Карстене, который прекратил свое существование, когда Древняя раса перестала править там, а землю захватили пришельцы с далекого юга. Раз в десять лет устраивали такую игру. На доске расставляли вырезанные из дерева фигурки. По одну сторону доски садился тот, кто считался великим лордом, по другую — тот, у кого не было ни земли, ни слуг, ничего, но кто хотел испытать свои силы в игре. Этот игрок олицетворял силы разрушения и неудачи, а лорд — силы согласия и успеха. И они начинали игру — на кон ставилось не только все то, чем владел лорд, но и благополучие его земель. И в том случае, если безземельный игрок одерживал победу над лордом, в землях наступал хаос и раздор. Может быть, сейчас играют именно в эту игру, а меня — живого человека — используют вместо пешки? С одной стороны — Эсткарп, с прочными традициями, крепко стоящий на ногах после победы над Карстеном, с другой стороны — Эскор, с давними проблемами и сложностями. И возможно за этой древней игрой скрыта некая вечная истина, то колебание весов, в котором одна сила побеждает другую. Так можно додуматься неизвестно до чего, решил я. Интересно, есть ли в моих догадках хоть доля правды? Меня определенно направили в Эсткарп, так же, как теперь выпроваживают. Я покачал головой — только животные могли видеть меня в этот момент — и стал рвать траву для ночлега. Одно ясно — сейчас я никуда не пойду.

Этой ночью я спал крепко. Наверное, слишком устал, а может быть, мой покой кто-то охранял. Если я и видел сны, то, проснувшись рано утром, ничего не вспомнил. Поднявшись с примятой травы, я посмотрел на горы. Да, если я действительно всего-навсего пешка в чьей-то игре, то надо идти на восток. С пустыми руками, без оружия, без еды — мне предстоит взобраться по этим скалам. Дважды я оглядывался. Наверное мой сон охраняли животные, но теперь они исчезли. Однако желания возвращаться в Эсткарп не возникало.

В течение всего дня кто-то постоянно управлял моими действиями — не могу передать словами свои ощущения, но это так. Моей целью были только горы. Бессмысленно, бессмысленно — повторяла одна половина моего «я». Заставить меня проникнуть туда, потом забрать — чего я добился? Встретил всего-навсего одну крепость, да и там произвел отрицательное впечатление. Если моей задачей было набрать добровольцев, привести их в Эскор, я провалил дело. У края скалы я остановился — зачем меня вернули в Эсткарп? Для чего? Пнул камешек — он полетел вниз, гулко отзываясь в полной тишине.

Какова их цель? Для чего меня использовали? Я не находил ответа. Оставалось одно — идти и идти вперед, вернуться к тем, кто ждет меня за горами. Я сорвался и побежал, как безумный, испугавшись собственных мыслей и не находя ответа на свои вопросы.

Наконец упал без сил. Я не смогу убежать от тех страхов, что терзают меня. В отчаянии я стал бить руками о землю, пока не довел себя до изнеможения и не успокоился. И как только кровь перестала стучать у меня в висках, я услышал журчание воды, пошел на этот звук и увидел горный ручей. Начал жадно пить холодную воду, потом плескать ее в лицо. Я приходил в себя. Страх — не помощник, лучше прислушаться к чьим-то таинственным приказам, может, тогда узнаю, в чем дело. Возле ручья я обрел некую уверенность. Все это исходит только из Эскора. Войско животных — дело рук не колдуний Эсткарпа. Значит, чем скорее я попаду в Эскор, тем быстрее узнаю, какое место мне отведено во всей этой игре.

Я страшно проголодался. Прошло много времени с тех пор, как я доел последние крошки, оставшиеся от взятых с собой запасов еды. Но здесь никакого пропитания не найти. Что ж, мне часто доводилось голодать, надо продвигаться дальше. Горы — найду ли я ту долину, что вела к перевалу? Иногда, оглядываясь по сторонам, я ничего не узнавал, словно действовали те же силы, искажающие все вокруг, как тогда, когда мы шли с Кемоком и Каттеей в Эскор, а может, причиной тому был голод.

Сумерки не остановили меня, так как мной двигала лишь одна цель — скорее попасть в Эскор. Я не знал, верно ли выбираю дорогу. И вдруг… огонь впереди! Я остановился, как вкопанный, и протер глаза. Боялся, что все это плод моего воображения, галлюцинации, а, может быть, это враги — меня схватят…

Я перебрал в воображении все возможные варианты поведения — обратной дороги нет, возвращаться никак нельзя…

— Брат!

Я был так занят своими мыслями, что не сразу понял значение этого слова. Потом… Кемок! Не знаю, закричал ли я его имя во весь голос, когда побежал к костру — но меня переполняла радость от того, что меня ждут.

Он пришел, чтобы встретить меня, но мои силы ушли, и я не мог бежать. Он подхватил меня и дотащил до оазиса света и тепла, потом прислонил к кустарнику и поднес к моим губам чашу. Я почувствовал руками тепло ее содержимого и припал к ароматному тягучему напитку.

Кемок — в одежде людей Дахаун — даже хлыст за поясом, но такой же родной, как раньше, когда мы вместе объезжали границу. И то, что меня окружало нечто знакомое, притупило ощущение беспомощности, давления извне, так же как напиток утолил чувство голода.

— Ты знал, что я иду? — я первым нарушил тишину, он словно дал мне время, чтобы успокоиться, прийти в себя.

— Она знала… Леди Зеленой Тишины. — В его голосе чувствовалось напряжение. — Она сказала нам, что тебя забрали…

— Да.

— Они не позволили Каттее помогать тебе, поставили мысленный заслон. — Он сердито насупился. — Но они не смогли удержать меня. Они позволили мне прийти сюда и проверить, как сработало их колдовство.

Интересно, Кемок тоже чувствует, что его привела сюда чья-то воля?

— Их колдовство. — Животные… конечно, это колдовство Дахаун.

— Они не были уверены, что их ждет удача в Эсткарпе. Но похоже, все получилось, ведь ты вернулся, Киллан. Но почему ты пошел туда? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Потому что я должен был это сделать. — И я рассказал ему обо всем, начав с того самого момента, когда проснулся в Зеленой Долине. Не скрыл от него мыслей о том, что меня использует какая-то неведомая сила в неизвестных для меня целях.

— Дахаун? — спросил он. Я покачал головой.

— Нет, это была не ее воля. Поверь мне, Кемок, мы участвуем в некой игре, где не в праве что-либо выбирать или понимать. Не знаю, зачем меня отправили туда, а потом приказали вернуться.

— Говорят, что в Эскоре сгущаются тучи, зло пришло в движение, и им тоже нужно собирать свои силы. Время перемирия прошло, теперь и те, и другие готовятся к схватке. И поверь, брат, я приветствую это, как бы трудно ни пришлось. Не хочу быть просто наблюдателем, я приму участие в этой игре.

— Каттея… ты сказал, что они поставили ей мысленный заслон.

— До тех пор, пока она не согласится отказаться от применения своей Силы. Они говорят, что в противном случае она разбудит то, чего следует бояться. Она ждет нас вместе с остальными, вон там. — Он показал на скалу позади себя. — Днем мы встретимся.

Той ночью я видел сон. Я ехал верхом по полям Эскора — облаченный в кольчугу, вооруженный, готовый сразиться на мечах. За мной следовали те, кого я знал когда-то. Среди них я увидел леди Криствиту, в боевом одеянии, с оружием в руках, как было принято в периоды великой опасности. Она улыбнулась мне, проезжая мимо, за ней следовали другие люди Древней расы. Мы скакали то вправо, то влево, охваченные тревогой и отчаянием. Над нами развевалось знамя в виде огромной зеленой птицы (а может быть, это была настоящая птица, только в несколько раз больше обычной?), и ветер трепал его так, что оно хлопало словно крыльями. По пятам за нами шла смерть — наши жизни могли потребоваться в виде дани некоему владыке.

— Киллан! — я проснулся и почувствовал руку брата. Он тряс меня за плечо. — Тебе приснился плохой сон?

— Как знать, хороший или плохой. Нам предстоит сражаться, Кемок. Мы либо очистим землю от Зла, либо погибнем… — я пожал плечами. — Так или иначе, у нас есть руки, способные держать мечи. И кто знает, может быть, на этот раз удача не отвернется от нас…