Мэгги доводилось читать о разных обычаях и правилах, что теперь могли бы ей очень пригодиться. Оставалось надеяться на то, что ей удастся припомнить их все. Так, если дверь приоткрыта, то это означает, что здесь ждут гостей и встретят их с радостью. Две скрещенные ветки над дверным проемом говорят о том, что хозяев нет. Что же еще? Ах да! Мужчины обычно сидят у северной стены вигвама, а женщины — у южной, так, чтобы, входя в вигвам, мужчина шел направо, а женщина налево. Между местом хозяина и очагом никто никогда не располагается.

Только сейчас Мэгги заметила, что Ястреб, задумчиво прищурившись, наблюдает за нею.

— Что ты? — спросила она.

— Я все гадаю — о чем ты думаешь?

— Да нет, ни о чем особенном. Я написала столько книг об индейцах и рада, что настоящий вигвам выглядит нисколько не хуже, чем те, которые я описала.

Черный Ястреб обвел взглядом ложе из шкур бизона, дрова у входа, плетеные сиденья и припомнил просторный дом на ранчо со всевозможными удобствами: мягкими матрасами на кровати, холодильником, где всегда сохраняется свежая пища, посудомоечной и стиральной машинами и автомобилем, что мчит вдаль скорее самой быстроногой лошади.

Да разве она будет счастлива, купаясь в холодной реке? Ведь она привыкла мыться в ванне с горячей водой и белоснежной мыльной пеной. Мэгги и горя не знала, готовя пищу в микроволновой печи. Ей, с ее нежными руками, готовить на лагерном костре? Да разве сможет она сшить себе одежду, мокасины?

Если даже ему, Ястребу, уже не хватает этих чудодейственных изобретений бледнолицых, то ей, изнеженной женщине, привыкшей ко всем таким удобствам с самого детства, должно быть во сто крат тяжелее.

— Мы отдохнем здесь несколько дней. Что скажешь?

Улыбнувшись, Мэгги посмотрела ему в глаза.

— Все хорошо, когда ты со мной.

— Мэг-ги, — он обнял ее, зная, что всю жизнь не нашел бы себе места, случись ему оставить ее. Что бы ни сулило будущее — они должны быть вместе.

Черный Ястреб сидел, скрестив ноги и опустив руки на колени. Сидящий Буйвол набил и разжег Трубку Грома, выдохнул дым поочередно к Матери-Земле, Небу и во все четыре стороны света. Потом он передал ее гостю.

Черный Ястреб благоговейно принял трубку, выкурил ее и вернул хозяину.

По заведенному обычаю, они не проронили ни слова, пока трубка не была полностью выкурена и дым не улетучился. Сидящий Буйвол отложил трубку и повернулся к гостю:

— Так чем я могу помочь тебе?

— Я пришел узнать — где мои люди?

— Ах да. Я узнал о сражении лишь несколько дней назад. Мои люди разведали кое-что. Они считают, что тех, кто уцелел, увели в форт Ларами.

— Не знаешь ли что-нибудь о судьбе моей матери?

Сидящий Буйвол покачал головой:

— Не могу сказать наверняка. Если судить по оставленным следам, то многих женщин увели. Возможно, Винона среди них.

— А что, все мужчины перебиты?

— Не знаю. Никто из них здесь не появлялся, но если кто-то остался в живых, то они, по всей вероятности, пошли по следам женщин, в форт.

Черный Ястреб кивнул, выслушав шамана. Ему хотелось верить, что мать жива и что он сможет вызволить соплеменников и укрыть их в Канаде.

— Ты скоро покинешь лагерь?

— Завтра.

— Я так и думал. Что ж, моя жена снабдит тебя пищей. Ведь путь не близок.

Черный Ястреб поблагодарил шамана за помощь и вернулся в вигвам — их общий с Мэгги дом.

Она нетерпеливо ожидала его в проеме.

— Он что-нибудь сообщил тебе о соплеменниках? — спросила она, увлекая его в жилище.

— Да. Он сказал, что оставшихся в живых взяли в плен и увели в форт Ларами. Завтра мы отправляемся в путь.

С утра шел проливной дождь. Казалось, ему не будет конца.

Ястреб со вздохом разочарования прикрыл развевающийся от ветра полог вигвама. Будь он один, погода не остановила бы его. Что воину дождь и ветер? Но невозможно заставлять Мэгги путешествовать верхом весь день под проливным дождем.

Он не находил себе места от тревоги, наполнившей сердце. Решимость отыскать свое племя крепла. Им нужно непременно найти путь на север и успеть укрыться до того, как степи и прерии занесет снегом. Доживут ли они до весны? Пройдет еще несколько лет, пока в недрах Черных Холмов обнаружат золотую руду. У его народа еще есть время спастись. Это легче сделать в ту пору года, когда стоит теплая безоблачная погода и растет молодая трава.

Ястреб перевел взгляд на Мэгги, спрашивая себя, достаточно ли у нее сил переносить все тяготы нелегкого пути и не придется ли ей когда-нибудь горько пожалеть о принятом решении — остаться с ним, Ястребом?

Дождь шел весь день, не переставая ни на минуту.

Мэгги тревожно следила, как он мечется по вигваму, словно зверь, запертый в клетке. Его настроение пугало ее. Казалось, еще немного, и она закричит. Она нежно, но крепко взяла его за руку и потянула вниз на расстеленные шкуры бизонов. Мэгги наклонилась, чтобы поцеловать Ястреба, а руки ее гладили его живот.

— Ты избегаешь меня, — с обидой сказала она, укусив его за плечо.

— Я избегаю?

— Вот именно. И мне это совсем не нравится, — она слегка куснула его за ухо, а потом лизнула языком.

— Прости, — отозвался Ястреб, и голос его сразу охрип, когда ее руки скользнули под повязку.

— Думаю, что тебя следует сначала проучить, — припугнула она.

Он спрятал лицо у нее на груди, лаская руками ее бедра.

— Что ж. Я готов, — сказал он с притворным ужасом, — приступай.

Тихо смеясь, она обхватила ногами его бедра, руки ее ласкали его плечи и грудь, потом спустились ниже, снимая набедренную повязку. В его глазах вспыхнуло пламя. Мэгги склонилась к нему, накрыв его своим телом. Ее груди прижимались к его груди. Она страстно, самозабвенно целовала его.

Он предоставил ей всю инициативу, и Мэгги это пришлось по вкусу. Обнимая его, она ласкала его губами, языком, все больше возбуждаясь тем, как он откликался на ее прикосновения. Глаза Ястреба полыхали огнем, дыхание прерывалось. Мэгги дразнила и мучила его безмерно, затягивая любовную игру, хотя тело Ястреба напряглось до предела. Одним быстрым движением он оказался над нею, прильнув губами к ее губам в страстном порыве, потом тела их сплелись.

Мэгги была в исступлении. Все перестало существовать. Она впилась глазами в дорогое лицо. Бедра ее вздымались навстречу его толчкам. Она поднималась к нему все ближе и ближе, и, наконец, наслаждение достигло апогея, и она уже не могла отличить землю от неба, жизнь от смерти. Казалось, сознание покинуло ее.

Она бы вовсе не удивилась, если бы в небе вспыхнули тысячи ярких огней. Казалось бы, самое время взорваться праздничным ракетам и осветить все вокруг, ликуя и радуясь вместе с ними. А вместо этого слышался лишь шум дождя, да еще стук ее собственного сердца. Ястреб шептал ей, что любит ее больше жизни, и, соединяя свое тело с ее телом, почувствовал, как мир и покой спустились в его душу, вытесняя треволнения последних дней.

На следующий день Мэгги и Ястреб покинули лагерь Сидящего Буйвола.

Теперь путешествие не казалось таким утомительным. Сидящий Буйвол снабдил их провизией. Ее должно было хватить до самого форта. Кроме того, он дал им теплую одежду и шкуры — укрыться от холода. Мэгги никак не могла привыкнуть к своему индейскому обличью, хотя вынуждена была признать, что одежда эта куда удобнее ее собственной, а мокасины, отороченные мехом, гораздо теплее ее ботинок. Джинсы, рубашку и ботинки она уложила в один из мешков.

После дождя было свежо и ясно, а небо казалось таким голубым и необъятным, как безбрежный океан. Езда верхом оказалась просто чудесной. Мэгги сызмальства мечтала о собственной лошади. Но ее отцу это казалось слишком дорогим удовольствием. «Купить лошадь — полдела. Значительно дороже обойдется ее содержание.» Эти слова отец никогда не уставал повторять. Но Мэгги не отказалась от своей мечты. Как только она стала зарабатывать, сочиняя романы, первой дорогой вещью, которую она себе позволила приобрести, была новая машина, а второй — лошадь.