И именно она сейчас не пустила меня в кабинет к Бруку.

— ..Вам назначено?

Спрашивать кто я и зачем почему то не стала, похоже, рассудив, что раз здесь оказался, то внизу пропустили..

Шутить второй раз шутку про начальство был моветон, тем более вышестоящий начальник командовал ей. Меня она ещё не знала, посему плюхнулся в приёмной на один из стульчиков у стенки, как положено в советских приёмных у большого начальства, бросив той, которая, предположительно была не просто так взята на работу Бруком:

— Нет. Подожду, значит… - обрезал я, не вдаваясь в дальнейшие пояснения. Извлёк из кармана компактный ежедневник с карандашиком и стал накидывать в письменной форме пару посетивших меня по дороге соображений.

Полный игнор и нежелание что-либо объяснять секретутке сработало. Она подвисла на минуту. Очевидно соображая, как себя вести, звать ли первый отдел, раз не пресмыкаюсь перед ей, такой важной и что-то такое я там записываю — то ли записку, которую попробую «передать директору», то ли ещё что.

И в тот момент, когда одна из «подвисших фоновых задач, забравших все вычислительные ресурсы» в её голове отдала управление основному потоку, из дверки за её спиной, в которую я вежливо не стал рваться, вырулил Исаак Семёнович.

Подобный приём «потянуть время» меня выручает не первый раз с августа 1940-го… Когда не хочу с кем-то общаться:-)

— ..А-а-а, доброе утро, Никита Егорович! С первым днём тебя тут! Чего стесняешься? Заходи давай, сейчас кумекать вместе будем..

И тут же настропалил секретаршу:

— Анечка, сбегай пять метров, позови нам, пожалуйста, Сергея Алексеевича и сделай нам чайку.

«Пять метров» — это соседствующий с приёмной Брука кабинет Лебедева. Мой следующий, за ним.

Да, чуть позже я узнал, что у «Анечки» настоящее, по паспорту имя — Хана.

Брук организовал всё как водится, пристроив «свою». Ну а мне то что с того? Весь комплект софта для М-4 всё равно не ей рожать. Её дело — за пив… чай с печеньками подносить.

Тот же день. Там же. Заместитель начальника отдела разработки прикладного ПО НИИВТ Семендяев К.А.

Очень неожиданно моя жизнь изменилась буквально за полгода. Незадолго до химической бомбардировки немцами Москвы и последовавшего возмездия, завершивших войну удивительно быстрой, хотя и такой желанной Победой, у меня состоялся, ещё по прежнему месту работы в Москве, разговор с руководством «Стекловки».

Вызвали тогда к Виноградову. В его кабинете сидело прославившееся ныне, в марте решением теоремы Ферма и двух из числа «проблем Гильберта» на весь мир трио — он сам, другой наш «из стекловки» — самый молодой советский академик Соболев и Колмогоров из МГУ. И с ними четвёртый, поработавший с нами перед войной, с 1934-го Алексей Ляпунов, ушедший после в новое перспективное направление — «создание алгоритмических программ для вычислителей».

Мне уже пришлось, как одному из сотрудников «отдела приближенных методов анализа» (именовавшегося до 1939-го «отделом прикладных методов и приближенных вычислений»), заниматься внедрением новых технических средств — полученных за период с осени 1941-го по осень 1942-го в распоряжение «стекловки» трёх вычислителей моделей М-1/2/3. Работа с созданием прикладного математического «программного обеспечения» для которых очень увлекла меня. Сотрудники института, благодаря усилиям нашего руководства, крайне благожелательно и заинтересованно отнёсшегося к передовой технической новинке, о которой, как я понимаю, было заранее извещено, вскоре «расчувствовали» возможности вычислителей.

Начали поговаривать об организации специального машинного вычислительного отдела в структуре «стекловки». Но именно на встрече, с подачи Ляпунова, начальство (наш руководитель Виноградов Иван Матвеевич) удивило меня:

— Прямо скажу, не очень хочется вас отпускать, Константин Адольфович, но товарищ Ляпунов настаивает. Тот самый новый НИИ Брука, об создании которого вы уже слышали недавно, крайне нуждается в специалистах для создания… «программного обеспечения» новых моделей вычислителей. Вот, товарищ Ляпунов предлагает вас… переводом. Сами то что думаете?

Я рискнул. Дело очень перспективное, самый передний край. Никто ещё ничего подобного не делал в мире. Про механизацию вычислений веками думали, но вот на уровне «механизации» всё и оставалось. Даже с нашумевшими перед войной «механическими интеграторами», которые сделали в США, у нас (именно Брук!) и, по слухам, ещё в Великобритании.

Но то, что сотворили товарищи Брук, Лебедев и тот, который сегодня появился в стенах нового НИИ, было самым передовым краем расчётных средств мировой науки.

Новая идея оказалась не в механике. И не в непрерывности реальных физических процессов и их моделировании, а в использовании той самой идеи жёсткой детерминированности двоичной системы счисления, её реализации с помощью радиоламп и новых «электронных» элементов — твёрдотельных полупроводниковых.

И способов их «программирования».

Это была новая логика. Махину и возможности которой мы только нащупывали. Она восхищала меня. Но главное понимание накрыло меня в середине месяца, когда в актовом зале на первом этаже НИИВТ, состоялось собрание трудового коллектива института..

НИИВТ снабжают по высшему разряду. И дело не только в произведённых на МЗЭТ 11 вычислителях (7 М-3, 3 М-2 и 1 М-1), которые стоят в лабораториях и отделах едва созданного института (на днях 2 последних М-3 получили..). В конце концов, основа его трудового коллектива — те, кто разрабатывал их.

Здесь видно всё «в комплексе». От нового здания до двух почти достроенных пятиэтажных домов для сотрудников НИИВТ. Наверное, с лучшими квартирами в городе.

Пока мы ютились в МЗЭТ, нормальной работы толком не велось, набирали штат. Он и сейчас ещё до конца не заполнен, есть свободные ставки ассистентов. Будут летом добирать из профильных выпускников посообразительней.

А мы сами что-то начали делать после торжественного открытия, совпавшего с атакой немцев химическим оружием и последовавшего быстрого возмездия нашим новым оружием. А там и война закончилась. Немцы сдались.

Буквально на днях, получив новое задание «под грифом» из одного из «тех самых» НИИ в наш отдел прикладников, узнал, что товарищ Соболев из моей «стекловки» был один из тех, кто от академии наук занимался множеством расчётов по атомному проекту. И именно с использованием вычислителей!

Впрочем, как до нас довел приезжавший недавно академик Иоффе, скоро нас перестанут нагружать заданиями по «тому профилю».

— ..Свой ВЦ у товарищей появится. Мы, в академии наук по фундаментальным вопросам продолжим им помогать. А вы все займётесь вашим основным делом.

Да… М-4. Он же «персональный вычислитель». Первый проект нового советского НИИ из нового наркомата!

Изучая доведённые до всех сотрудников в апреле руководством НИИВТ наброски нового проекта, мы смогли осознать в общих чертах весь замысел.

Особенно меня поразил тот факт, что официально называемое в документации «устройство вывода визуальной информации» (УВВИ), которое поначалу рассматривал как просто улучшение «индикаторного блока», ныне видится руководством как основной элемент взаимодействия операторов с дискретными вычислителями.

Я уже видел несколько образцов «характрона» в лаборатории отдела периферийных устройств, подключенных к разным вариантам временным схем, с которыми проводились опыты по выводу информации на знакопечатающие электронно-лучевые трубки. Но меня удивило то, что приехавший сегодня второй зам, куратор нас, программистов — системщиков и прикладников, застрял около знакопечатающих трубок на несколько часов, изучая демонстрируемые ему экспериментальные прогоны с отображением символов. Он въедливо и, как отмечали «периферийщики», пристрастно изучал то, что видел на экране.

Как со мной позже вечером поделился в обсуждении начальник отдела периферийных устройств, от приехавшего товарища Рожкова он сегодня узнал, что, оказывается, руководство на полном серьёзе рассматривает вариант для внедрения на М-4 «дисплея»/«показывателя», на котором может одновременно отображаться матрица из 32*24 символов!