— Разве нет у нас Гектора, который сильнее любого из рожденных женщиной? — подхватывали городские стражники.

— Оскорбил Парис богов и греков этим похищением! — настаивали люди Антенора.

— А разве не греки первыми похитили троянскую принцессу? — возражали им сторонники Приама.

Хвалили сыновья Приама и их друзья Париса за дерзость, видя в его поступке подвиг. Потом вспомнили об обещании, данном Афродитой некогда Парису, и тут же пустили его в ход, доказывая что богоугодное дело совершил молодой царевич.

А вечером развязал свой тугой кошель Приам, отсыпал серебра неким неприметным людям, и пошли они в народ. Там похвалят Париса за храбрость, там высмеют трусов, которые греков боятся, а самым крикливым оппонентам в темном переулке кулаками объяснят, что негоже светлое имя героя грязью поливать. Прошло всего несколько дней, и уже не спорили троянцы о Парисе. Всем было ясно: герой он и по воле богов везет в город красавицу жену. Те же, кто иначе считает, — простые завистники, а может и сами боятся собственных жен не удержать дома.

Греки все это время жили у Антенора, вели с ним беседы и если не подружились, то нашли взаимопонимание.

Ничего не подозревающий о происходящем дома, Парис в это время умудрился попасть еще в одну историю.

Опасаясь погони, он, отойдя от спартанских берегов, решил плыть не сразу на восток, а сделать широкую дугу, отклонившись к югу, где его никто не стал бы искать. Однако ветрами и течением его флот был унесен гораздо дальше, чем планировал царевич.

Так что спустя несколько дней троянцы оказались на Кипре, где пополнили запасы и отремонтировали свои суда. Оттуда Парис отправился в финикийский город Сидон, лежавший на азиатском берегу моря.

Местный царь Феник принял Париса с Еленой как гостей, но узнав историю прекрасной спартанки, поссорился с Парисом.

Никто уже не скажет, хотел ли финикиец отобрать Елену силой для себя, думал ли вернуть ее за вознаграждение Менелаю или просто дерзко пошутил… Знают люди лишь то, что схватился Парис за оружие и убил Феника и всех его охранников. Поспешившие на шум троянцы захватили дворец и, воспользовавшись случаем, ограбили, перенеся на свои корабли все самое ценное.

В это же время, узнав о произошедшей во дворце бойне, сидоняне вооружились и атаковали пришельцев. На улицах города и в порту завязался бой. Более опытные троянцы сдерживали противников, пока их товарищи грузили добычу. Шли в ход копья и мечи, ножи и топоры. Забравшись на крыши, кидали жители на головы врагов черепицу и камни. Забирая своих раненных и убитых, медленно пятились воины Париса, отбиваясь от наседавших финикийцев бронзовыми жалами своего оружия. Немало в ту ночь полегло троянцев, а местных жителей еще больше. Смогли сидоняне поджечь два троянских корабля, но зато остальные, тяжело груженые трофеями, вырвались из гавани.

Теперь путь Париса лежал домой, и он, весьма довольный собой, спешил в Трою. Весть о появлении в Трое Менелая стала для него неприятным сюрпризом, однако каяться в совершенном царевич не собирался. Наоборот, две победы с богатыми трофеями давали ему чувство уверенности в своих силах, а привезенное серебро привлекло множество сторонников.

Собрав своих сыновей и родичей, Приам выслушал рассказ Париса, а все братья царевича советовали отцу не возвращать Елену в Спарту. Убедившись в единстве своей семьи, созвал царь совет старейшин. Немало упреков пришлось выслушать на нем и Парису, и Приаму. Долго длились споры, вспоминались давние ссоры и вспыхивали перебранки, заканчивающиеся драками. Неизвестно чем бы кончилось дело, если бы не вошли в зал вооруженные сыновья Приама, готовые вступить в бой со своими соперниками. Их появление охладило пыл собравшихся, и только тогда было восстановлено спокойствие. Однако, видя такой раскол среди своих подданных, Приам в тот день так и не принял решение.

Вместе со своей женой Гекубой отправился он к Елене, которая ждала своей участи в одном из царских дворцов. Не разрешил он Парису присутствовать при этом разговоре, так что могла спартанка говорить открыто. Попросилась бы она к мужу, вернул бы ее домой Приам, но умоляла Елена оставить ее с Парисом.

На следующий день состоялось народное собрание, на которое пришли и греки, и весь троянский народ. В очередной раз выступил перед троянцами Менелай, требуя вернуть ему жену и все похищенное. Когда закончил он говорить, встал Приам и за руку вывел Елену на лобное место.

— Пред лицом богов и людей, ничего не тая, скажи: похищал ли тебя мой сын и хочешь ли ты вернуться? — приказал царь и отошел.

— По своей воле ушла я от Менелая и не желаю с ним жить, — произнесла красавица и подошла к Парису. Царевич накрыл ее полой своего плаща и увел во дворец.

— Все слышали эту женщину! — сказал царь. — Не было похищения и невиновен ни в чем Парис. Поэтому, взвесив все сказанное, отвергаю я требования ахейских послов!

Обманутый в своих надеждах, чувствующий себя оскорбленным и униженным, Менелай вскочил на место, где только что стояла его бывшая жена, и принялся выкрикивать проклятия и Приаму, и всей Трое. Обещал он кровью расплатиться за обиду и предать Илион мечу и огню.

Однако если раньше многие троянцы сочувственно относились к нему, то сейчас его слова возмутили всех, и пришлось Менелаю уходить под градом оскорблений и непристойных шуток.

После этого послам не было больше необходимости находиться в городе, и они решили отплывать. Напоследок Антенор оказал им еще одну услугу — выделил своих воинов в охрану, объяснив, что приамиды решили убить послов, чтобы те, вернувшись домой, не побуждали соплеменников к войне с Троей. Также снабдил Антенор греков различными припасами в дорогу, уверив в своем расположении к пострадавшему спартанскому правителю.

Отправлялись домой послы в разном расположении духа. Менелай замкнулся в себе, переживал неудачу и строил планы мести. Паламед же был весьма доволен. Как выяснилось, троянское общество серьезно расколото на враждующие фракции, власть царя далеко не абсолютна, а среди высшей знати есть те, кто готовы договариваться. Все это облегчало войну против Трои и сулило удачу. А вот Одиссей был задумчив. Укрепления города, численность и вооружение воинов произвели на него сильное впечатление. Оказалось, что Илион гораздо сильнее, чем ахейцы предполагали ранее. Поэтому он раздумывал, стоит ли идти на конфликт с таким врагом. Все время после возвращения из Трои Одиссея не оставляли дурные предчувствия. Разумеется, умом он понимал, что собранная Агамемноном сила должна сломить город Приама, что добыча будет велика, а риск для него в этой войне не больший, чем в любой другой. Однако сердце чуяло беду. Побывав в Трое, Одиссей понял, как сложно будет воевать.

— Сколько я смогу собрать кораблей? — задавал он сам себе вопрос. — Дюжину. Если поднатужиться, то пятнадцать выйдет. Мало. Одни Атриды выставят в поход сотни полторы судов. Опытных воинов в Итаке по пальцам пересчитать можно, да и у тех весь опыт — пиратские набеги да грабежи купеческих кораблей. А ведь добычу будут делить именно по числу кораблей и воинов. Так много ли удастся заработать в этом походе? Зато собственной кровушки нахлебаемся вволю, ведь такие мелкие отряды как мои чаще всего посылаются в самые опасные места. Великие герои своих людей постараются сберечь и от напрасной гибели увести, а нас в первых рядах пошлют. Так что думай, Лаэртид Сын Лаэрта., думай. Может, пусть другие плывут, а мы от этой чести уклонимся, да посмотрим, что можно в Элладе к своим рукам прибрать, пока все будут под стенами Трои прозябать? С другой стороны, если не быть глупцом, то в такой войне можно и свою выгоду найти. Агамемнону явно понадобятся советники и сподвижники, а большинство наших героев для такой роли не подходят. Одни слишком горды и в ванакте видят соперника, другие и на два шага вперед просчитать ситуацию неспособны — как кабаны ломятся напролом, на одну свою силу рассчитывая.

Всю дорогу обдумывал ситуацию Одиссей. Со всех сторон рассматривал, да так и не принял решение.