Люка размахнулся и ударил лежащего резиновой дубинкой по голове.

— Где наручники? Давай сюда! Если бы я знал, что встречу эту скотину здесь!.. Так. Теперь все в порядке. Можешь встать, Николя! Напрасно прикидываешься, что потерял сознание. Твой лоб выдержит и не такое… Хозяин!

Ему пришлось позвать вторично. И очень странно было услышать невозмутимый голос из темноты:

— Слушаю вас.

— У вас есть еще одна лампа или свечка?

— Сейчас принесу свечу. Посветите мне в кухне.

Мегрэ обернул платком руку, которую прокусил бандит. Кто-то всхлипывал у двери. Это была Матильда. Она не понимала, что происходит, и, возможно, думала, что комиссар боролся с Жозефом.

— Входите, деточка. Не бойтесь. Я думаю, что сейчас все закончится… А ты, Николя, сядь здесь и не вздумай шевелиться!

Оба револьвера — свой и бандита — он положил перед собой на стол. Вернулся хозяин со свечой. Вид у него был такой безмятежный, словно бы ничего и не произошло.

— А теперь, — сказал ему Мегрэ, — приведите ко мне парнишку.

Небольшое замешательство. Неужели он станет отрицать?

— Кому я сказал — приведите мальчишку! Живо!

Хозяин направился к двери.

— Трубка-то хоть у него?

Заливаясь слезами, девушка повторяла:

— Вы уверены, что он здесь и что с ним ничего не случилось?

Мегрэ молчал, прислушиваясь, что происходит на верху. Хозяин постучал в дверь. Потом заговорил вполголоса. Затем настойчивей. Можно было различить обрывки фраз:

— Это мосье из Парижа. С ними девушка. Вы можете открыть…

Матильда все всхлипывала:

— А вдруг они убили его?

Мегрэ пожал плечами и направился к лестнице.

— Смотри в оба, Люка. Ты ведь знаешь Николя, нашего старого приятеля? А я-то думал, что он еще в тюрьме Фрэн!

Он медленно поднялся по лестнице, отстранил хозяина от двери:

— Это я, Жозеф. Комиссар Мегрэ. Можешь открыть, мальчик.

И хозяину:

— Чего вы ждете? Спуститесь и налейте чего-нибудь девушке. Грога, что ли, — пусть успокоится… Ну-ка, Жозеф! Пошевеливайся!

Наконец ключ повернулся. Мегрэ толкнул дверь.

— Почему здесь нет света?

— Подождите. Я сейчас зажгу. Тут остался еще огрызок свечи.

Руки Жозефа дрожали. Лицо, освещенное пламенем свечи, было перекошено от страха.

— Он все еще внизу? — пролепетал он. И затем добавил бессвязно:

— Как вы меня нашли? Что они вам сказали? Кто эта девушка?

Деревенская комната, высокий потолок, разобранная постель, комод, которым Жозеф пытался забаррикадировать дверь.

— Ну-с, куда вы их спрятали? — спросил Мегрэ с самым невозмутимым видом.

Жозеф ошалело посмотрел на него и понял: комиссар знает все. Торопливо порывшись в карманах брюк, юноша вытащил маленький пакетик, обернутый в газету.

Волосы у него были растрепаны, одежда помята. Комиссар машинально взглянул ему на ноги. Он был обут в нелепые домашние туфли.

— А где моя трубка?

На этот раз Жозеф чуть не расплакался: губы его растянулись в плаксивую гримасу. Мегрэ даже показалось, что он сейчас упадет на колени и станет просить прощения.

— Успокойтесь, молодой человек, — посоветовал он ему. — Внизу люди.

И с улыбкой взял трубку, которую парень протянул ему дрожащей рукой.

— Тсс… Матильда поднимается по лестнице. Ей не терпится, пока мы спустимся. Ну-ка, причешитесь.

Он взял графин, чтобы налить в умывальник воды, но графин был пуст.

— Воды разве нет? — удивился комиссар.

— Я ее выпил.

Ну конечно же! Как он об этом не подумал? Бледное вытянувшееся лицо паренька, провалившиеся глаза…

— Давно вы не ели? — И, не обернувшись к Матильде, сказал:

— Выходите, деточка! Поверьте мне, ничего не случилось. Он вас очень любит. Иначе и быть не может. Но прежде всего ему нужно поесть.

Теперь было приятно послушать, как хлещет по листьям дождь, приятно было вдохнуть через широко открытую дверь влажную ночную прохладу.

Несмотря на голод, Жозеф едва смог проглотить бутерброд с паштетом, приготовленный ему хозяином, — так он был потрясен. Его кадык все еще судорожно поднимался и опускался. Ну, а Мегрэ, выпив пару рюмок виноградной водки, с наслаждением потягивал свою любимую трубку.

— Видите ли, молодой человек, если бы вы не стащили мою трубку, я уверен: рано или поздно ваш труп нашли бы в камышах Марны. Трубка Мегрэ кое-что да значит.

Честное слово, Мегрэ произносил эти слова с удовольствием. Вся эта история льстила его самолюбию. У него украли трубку, как незаметно крадут карандаш у великого писателя, кисть у великого художника, носовой платок или какую-нибудь другую безделушку у кинозвезды.

Комиссар понял это сразу же. Застенчивый и нерешительный паренек стащил его трубку. И на следующую ночь исчез. А до этого он пытался уговорить свою мать не обращаться в полицию. Что же все это значит? А то, черт побери, что он сам хотел провести следствие. Потому что был уверен в себе! Потому что с трубкой Мегрэ во рту он возомнил… — Когда вы поняли, что таинственные посетители ищут в вашем доме бриллианты?

Жозеф хотел было приврать из тщеславия, но, глянув на Матильду, передумал:

— Я не знал, что это бриллианты. Но был уверен, что искали что-то очень маленькое, ведь рылись даже в коробках из-под лекарств.

— Что ты на это скажешь, Николя? А, Николя?

Тот, злобно уставившись взглядом прямо перед собой, сидел на стуле в углу, наручники сжимали его запястья.

— Когда ты убил Блюстейна в Ницце…

Никакой реакции. Ни один мускул не дрогнул на его костлявом лице.

— Ведь ты прикончил Блюстейна в «Негреско», потому что понял: тот обманывал тебя. Так? Значит, не желаешь говорить? Ладно, заговоришь потом. Что сказал тебе Блюстейн? Что спрятал бриллианты в доме на набережной Берси?! И ты стал сомневаться — сумеешь ли их найти, ведь эти маленькие штуковинки очень легко спрятать. Вероятно, он указал тебе ложный тайник? Ну ладно. Я не спрашиваю тебя, откуда бриллианты. Мы узнаем это завтра, когда их осмотрят эксперты. На сей раз тебе не повезло. Тебя сцапали за старое дело. Что ты там натворил? Кажется, ограбление на бульваре Сен-Мартен? Ну как же! Ювелирный магазин! Раз уж на чем-то специализируешься… Верно ведь? Ты получил тогда три года. И вот уже три месяца, как, выйдя из тюрьмы, ты бродишь вокруг этого дома. У тебя был ключ, который Блюстейн сделал для себя. Ну? Будешь говорить? Что ж, как хочешь.

Молодые люди с удивлением смотрели на Мегрэ и не могли понять его неожиданно шутливого тона: они ведь не знали обо всех треволнениях, которые он пережил за последние часы.

— Видишь ли, Жозеф… Смотри-ка, я уже обращаюсь к тебе на «ты». Все это просто. Какой-то незнакомец проникает в дом, где уже три года не было жильцов. Я тотчас же подумал, что это какой-нибудь тип, отбывший заключение. Ведь нельзя же болеть целых три года. Мне бы следовало проверить списки освобожденных из тюрьмы, и я бы тотчас наткнулся на нашего приятеля Николя… У тебя нет огонька, Люка? А теперь, Жозеф, расскажи, что произошло этой ночью.

— Я был уверен, что у нас припрятано что-то очень ценное. Возможно, целое состояние. И я решил отыскать…

— Но поскольку твоя мамаша обратилась ко мне, ты решил во что бы то ни стало найти клад этой ночью.

Жозеф кивнул головой.

— И чтобы тебе не помешали, ты подсыпал мамаше в настой какой-то чертовщины?

Он не отрицал.

— Мне так хотелось жить по-другому! — пролепетал он еле слышно.

— Ты спустился вниз в домашних туфлях. Почему же ты был уверен, что найдешь ценности именно этой ночью?

— Потому что, кроме столовой, я обыскал уже весь дом, разделив все комнаты на секторы. И убедился, что тайник может быть только в столовой.

Несмотря на усталость и унизительность положения, в глазах его блеснула гордость.