Да, это был торжественный момент! Шли за машиной ребята, что-то кричали, обнимались, растирали на ладонях комочки земли, а бригадир стоял на краю поля, курил трубку и ласково смотрел на молодых целинников.

А вскоре в падь пришли и автомашины. В чёрную очень мягкую землю впервые легли семена турнепса, ячменя, картофеля. Кругом зеленели луга — далеко на север протянулись они. В падь Медвежью, на приволье, перегнали колхозное стадо и большой гурт молодняка.

По сторонам увалов, полого спускавшихся к широкой долине, рос стройный сосняк. Бригаде Номоконова дали новое задание. На бугре возвели эстакаду, расчистили место для склада, начали заготовку леса. После работы Номоконов вместе с ленинградцами бродил по тайге. Удивительные лесные тайны знал бригадир, интересно было слушать его рассказы. Притихли как-то юноши и девушки, увидев сказочное: на фоне вечерней зари на сопках запылал лиловый пожар. Зацвёл багульник. Наверное, в самые красивые места приводил ленинградцев Номоконов. Ахали горожане, набирали охапки душистых ландышей, красных лилий и синих колокольчиков, оглядывались на человека с суровым лицом, а он, попыхивая трубкой, вёл ребят дальше, к ключу, где на бархатной скатерти мха на невысоких вьющихся стебельках висели гроздья смородины и моховки.

Ежедневно подходили к эстакаде машины с прицепами, увозили длинные жёлтые бревна. В селе строились дома, передвижные вагончики для чабанов, гараж, детские ясли. Окружили однажды Номоконова комсомольцы, взволнованные, радостные:

— Первое место заняла бригада!

Семён Данилович поднёс к глазам районную газету, зашевелил губами. «Номоконовцы и на трудовом фронте впереди!» — гласил большой заголовок над сводками. Одна из них рассказывала об итогах работы колхозных лесозаготовительных бригад, во второй, перепечатанной из газеты Северо-Западного фронта за 1942 год, сообщалось о действиях снайперов. Обе сводки начинались фамилией Номоконова.

Лили дожди, налетали холодные ветры, палил зной. Сильно болели руки, но в плечах ещё много было силы. Бок о бок с молодыми рабочими трудился Номоконов, подсказывал, советовал, ободрял уставших. А когда, утомлённые, засыпали они, чинил засмолённые телогрейки, сушил обувь, заправлял инструмент.

Иногда было очень трудно, не хватало продуктов, и тогда бригадир брал дробовое ружьё. Не опустела тайга, и глаза следопыта ещё видели все вокруг. На часок-другой исчезал Номоконов, возвращался, подходил к притихшим ребятам и спокойно говорил, что там, за увалом, лежит большущий гуран, которого надо притащить и изжарить. И снова шумно становилось в лесной избушке.

В августе начали строить жилой дом для животноводов и сепараторный пункт. Бригадир рассказал каждому, что надо делать, и первым взял в руки остро отточенный плотничий топор. Он подошёл к бревну, обхватил его цепкими ногами, нагнулся, срезал большую щепку, выпрямился:

— Улица здесь будет, посёлок. Однако медведям не побаловаться теперь. Может, эту падь Таргачей[23] назовём? Как, ребята?

— Правильно, — подхватили целинники. — Согласны! Быстро летели дни, месяцы, годы…