Фьорд слегка ошалел.

— В смысле назвать его?

— Ну да, — она передёрнула плечами. — Поможешь?

О таком его по жизни ещё не просили. Он давал прозвища своим орлам, конечно, но тут же совсем другое!

— Пожалуйста, — сказала Маллани, почуяв сомнения. — Я хочу, чтобы имя было из твоего родного мира.

— Ну… — Фьорд кашлянул. — Как насчёт Дьярви? Или Инг?

— Дьярви… Мне нравится! — она тепло улыбнулась. — Спасибо!

— Вот и хорошо, — Фьорд откинулся на подушку и прикрыл глаза. — Будет смелым…

На него снова начала накатывать муторная слабость, смешанная с головной болью и чувством тревоги. Откат от менталки… о да, это ему знакомо, спасибо Контролю. Мерзкое ощущение, опасное — без вопросов. Сам он всегда выкарабкивался, но нескольким знакомым парням на его памяти повезло меньше — как и говорил остроухий, остались тупыми овощами. Повторить их судьбу Фьорд не хотел, понятное дело.

Но и позволить головастикам накачивать себя успокоительным и лезть к себе в башку он не мог тоже. Может, они не такие уж плохие ребята, но лежать тут неделю, плавать в полусне, беспомощным и безвольным, быть полностью в их власти… Да ну на!

Открыв глаза, он напоролся на взгляд Маллани — внимательный и понимающий. И как это у неё получается? Обычно — оленёнок-оленёнком, но иногда, вот как сейчас — чисто воин, готовый ринуться в бой.

— Я понимаю тебя, как никто, — сказала-подумала она. — И не стану уговаривать лечиться, убеждать, что это — другие менталисты. Человек, который хоть раз испытал на себе ментальный контроль, серьёзно пострадал от него… такой человек не позволит никому вот так командовать у себя в голове. Знаю по себе.

Фьорд криво улыбнулся.

Ну да, ублюдочный Контроль ведь и на Лани не стеснялся применять свои чудесные умения — на своей, на минуточку, жене. Хотя, чему тут удивляться? Урод — он везде урод, хоть дома, хоть на работе. Волшебной силой любви такое не лечится, что бы себе на этот счёт ни думали некоторые особо озабоченные идеей перевоспитания бабы.

Конечно, случается разное. Бывает и у нормальных ребят, особенно военных, такая штука, как профдеформация и боевая усталость, и семьям от этого так или иначе приходится несладко; бывают те, что в силу долга и должности — натуральные звери на работе, но со своими — если не котятки, то хотя бы по возможности прячут клыки и втягивают когти. Но чаще всего формула проста: настоящий мудак — он со всеми мудак.

Такие дела.

— Но, может, ты согласишься, чтобы я напоила тебя зельем и поставила вокруг ментальную защиту?

А..?

— Поясняю, — сказала Маллани. — Суть лечения в том, что тебе нужно расслабиться и провести некоторое время, не нагружая мозг и со спокойным пси-фоном. Для тебя в нынешнем состоянии это практически невозможно: ментал разбалансирован, и все тревоги, страхи, волнения лезут наружу. Особенно это обострится, когда ты останешься один. Ты хочешь спать, но самостоятельно вряд ли уснёшь…

— Я знаю, что такое откат, спасибо, — буркнул Фьорд.

Она кивнула.

— Предлагаю сделать так: ты сейчас выпьешь снотворное, а я погружу тебя в транс и установлю защиту вокруг тебя. Любой менталист, который сунется, получит сначала головную боль, а потом — кровоизлияние в мозг, — сообщила Лани с доброй улыбкой. — Взломать эту защиту из тех, кто здесь, может разве что господин Шокуо-Ретха. Но я настрою всё так, что при взломе защиты ты гарантированно проснёшься. Что думаешь? Доверишься мне настолько?

Фьорд чуть не сказал "нет". Но, если честно, то она — такая же жертва Контроля, нет? И могла навредить ему давно, если бы хотела. И верность свою доказала кровью и риском для жизни.

И надо быть дураком, чтобы отказаться.

— Давай, — сказал он хрипло. — Спасибо.

Она улыбнулась, кивнула и принялась выплетать вокруг него чары. Закончив, Маллани присела и протянула чашу с зельем.

Фьорд выпил и мысленно оценил: варево было вкусным и явно не мгновенного действия. По сравнению с тем, чем его пичкали пару раз на родине — небо и земля.

— Ты уснёшь через несколько минут, — сказала она тихо, наклонившись над ним. — И я прослежу, чтобы никто тебя не тронул. Хорошо?

Наверное, это было как-то не так, но Фьорд всё же не смог удержаться: сграбастал её своими лапищами и поцеловал, в любой момент готовый выпустить, если станет брыкаться.

Но нет, не стала. Ответила неуверенно, вроде как даже неумело (интересно, у неё кроме садиста-мужа был кто-то вообще?), но ответила, а после — отстранилась и сделала шаг назад.

— Да, об этом, — сказала Маллани немного неуверенно. — О том нашем неоконченном разговоре и твоих словах… Ты всё ещё хочешь меня… вылюбить? Кажется, ты выразился так.

Фьорд мысленно простонал. Ну да, дураку понятно, что надо было сказать это как-то красивей! Это вдовушке Бранни или той помощнице лекаря и так сойдёт, а дамам вроде Лани, таким, из благородных…

— Мне тоже сойдёт, — сказала она быстро, будто решаясь на что-то. — Я больше не дама, а ты — самый благородный мужчина, который встретился мне в жизни. Красивые поступки лучше красивых слов, уж поверь! И я не против! Не думай… Просто хотела сказать, что… мне пока нельзя. И какое-то время будет нельзя, только лекари скажут, сколько. Они быстро поставили меня на ноги после рождения Дьярви, но там всё было немного… непросто. Я принимаю зелья каждый день и…

Фьорд вспомнил кровь, которая буквально хлюпала на простыне.

Ну да, ещё бы там было всё просто.

— Эй, — позвал он тихо, чувствуя, что начинают закрываться глаза. — Я понял. Не переживай, я…

Грёбаное зелье подействовало категорически не вовремя. Но это ничего — они разберутся; она сказала, что не против — значит, никуда теперь не денется.

И засыпается с такой мыслью намного приятней.

Игорь понемногу врубался.

Коллеги, наблюдая за его сомнительными успехами, переглядывались и приговаривали: "Гений!". Но сам он прекрасно знал, что непозволительно тормозит — как всегда, когда начинал изучать новую программерскую фичу.

Потому что местная магия, если честно, была чистой воды программированием. Артефакторика так точно.

Существенная разница заключалась только в том, что этот конкретный код могли видеть только люди (простите, существа!) с соответствующими способностями, а компы тут заменяли специальные артефакторные рамки, напоминающие голографические доски. Ну да, и слова — точнее, руны и символы наподобие дальневосточных — надо было рисовать вручную. В остальном — один в один.

Да что там, тут даже разные языки програ… тьху… магии существовали! И на основе одного или нескольких языков прописывался код артефакта. Или, как говорили местные, закладывались магические свойства. Соответственно, чем сложнее артефакт, тем длиннее и разнообразнее код. Например, чтобы создать условный артефакт-гранату, было достаточно нескольких символов огня, воздуха, сжатия, освобождения и удара, зацикленных определённым образом и напитанных под завязку магией. С бомбой, часовой или дистанционной, будет уже в разы сложнее, но всё равно не критично.

Самым смаком тут считались артефакты многоразового действия, предполагающие самозарядность. Такие цацки подзаряжались или из окружающей среды (например, за счёт так называемой Солнечной руны, местного магического аналога солнечной батареи), или поглощали энергию атакующих чужих чар (защитные заклинания), или от божественной силы (что бы это ни значило; в этом случае код начинался с символа, так называемого чира, божества, чью энергию собрались юзать) или от самого носителя. И вот тут уже к коду надо было подходить со всей серьёзностью, чтобы, например, артефакт не выпил из хозяина все жизненные силы или не поглотил посреди боя всю магию в округе. То же самое касалось свойства артефактов: чем сложнее действие, тем сложнее код. Особым шиком считались так называемые "условно разумные" артефакты. В этом смысле на говорящую "лампу" Игоря, которую он благополучно притащил из хутора, смотрели с благоговением и чуть ли не молились.