— Все это хорошо, — скептически прокомментировал иллюминацию Вайнштейн, — только не надо забывать, что мы не в состоянии сделать даже лампочку. И вряд ли сможем в ближайшие десять лет.

— Ты нас недооцениваешь. Смотри, сколько мы сделали, чего добились! Дай срок, и лампочек наделаем, людей грамотных осталось достаточно.

— Может быть может быть… Только вот зачем? — пожал плечами Вайнштейн, — будущее все равно не за нами, а за индиго. Ты же видел, на что они способны. Нет, Коцюба, мы что-то вроде динозавров. Побарахтаемся еще какое-то время, и исчезнем, а планета достанется индиго.

Я не нашелся, что ответить, тем более, что я понимал правоту Вайнштейна. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что я тоже индиго?

На второй обмен к поселенцам я решил съездить лично, посмотреть, что там и как. В прошлый свой визит Вишневецкий договорился об обмене десяти тонн солярки на двух коров и быка-производителя, и вот теперь мы везли обещанное топливо. Ехали большой колонной. Впереди шла «Жестокая», которую мы вытащили из речки-вонючки и починили, джип с пулеметом, «Сафари», где сидело два десятка отборных бойцов, грузовики, два бензовоза, тягач, на который мы тоже присобачили пулемет. В принципе, на пустых дорогах нужды в такой военной силе не было, но решили подстраховаться. В округе сохранились еще сарацинские поселения, черт его знает, что у них на уме. Да и прочих тоже стоило опасаться, понравятся кому-то наши машины, и пишите письма. В общем, ехали по-взрослому. До поселения, а это оказался тот самый Ключ, обитателей которого мы распугали у артскладов, добрались без приключений. По дороге Вишневецкий, что был у нас кем-то вроде министра иностранных дел, посвящал меня в тонкости здешних раскладов.

— Вот, смотри, — показывал он на карте расстеленной на разделяющем джип кожухе коробки передач. Кожух широкий, на нем и карте место нашлось, и подставки для стаканов ребята приварили, в общем, ехали с комфортом, — вот это, это и это наши поселения, это вот сарацинское, и вот это тоже. А вообще тут в округе их чуть ли не три десятка поселений, и еще отдельные фермерские хозяйства, кто уцелел. Они живут мирно, так только, иногда покусывают друг друга, на серьезный набег сил не хватает, да и горючки нет почти, все, что было, за две зимы спалили. Странники говорят, что поселений еще много, и на север, и в сторону центра, вплоть до вот этих мест, где были ядерные взрывы. Там начинается зараженная земля, и никто не знает, что там происходит, да никому это и не надо, туда лазить.

— А сколько там народу? — спросил я задумчиво.

— Человек по тридцать, редко где под пятьдесят. Фермеры, те живут семьями, максимум десять человек с бабами да детишками.

— У них есть что-то, что нам нужно, на обмен?

— Считай что ничего. Скотину сохранили не все, и ту, что есть, ни на что не обменяют. Расти у них ничего не растет, сидят на старых запасах комбикорма.

В поселении, встречать нас высыпали все жители, и женщины, и дети, и старики. Вишневецкого тут знали, никто нас не опасался. Среди встречающих я узнал Ави, по злобному взгляду, что он метнул в мою сторону, понял, что он меня тоже.

Вишневецкого сразу окружили мужики, по разговору я понял, что многие специально пришли из других поселений что-то сторговать. Наши, тем временем, стали на бензовозах объезжать поселок, сливая солярку в стоящие во дворе каждого дома цистерны. Поселяне привели обещанный скот, стали с матюгами загонять коров в кузов машины.

Я, тем временем, пошел по улице, стало любопытно, как они тут живут. Краем глаза заметил, что за мной тут же увязался подросток возраста Мишки. Правильно, мысленно похвалил я Ави, нечего чужих без присмотра оставлять. Я свернул за угол, и остолбенел. У домов, как это часто бывает, были вкопаны флагштоки, на них развевался бело-голубой флаг Земли Отцов, у каждого дома, а некоторых так еще и из окон торчали.

— Эй, пацан, поди-ка сюда, — я справился с удивлением, и повернулся к следующему за мной, как тень, подростку. Тот подошел, молча уставился на меня хитрыми глазами, — в честь чего флаги?

— Просто так, — шмыгнул тот носом, но по блеску глаз я понял, что тут дело нечисто.

— А подробнее, — спросил я вежливо, пацан ничего не ответил. Я секунду подумал, достал из кармана большое красное яблоко, и показал пацану: — расскажи, почему флаг висит, получишь яблоко.

Пацан заколебался, потом начал говорить, как оказалось, никакого секрета тут не было. В поселение несколько недель тому назад приезжал какой-то дядька в офицерской форме, о чем-то долго говорил с Ави и остальными мужиками, после чего уехал. Потом мужики достали флаги и повесили на домах. О чем шла речь, пацан не знал, никого в суть дела не посвятили. Я отдал пацану яблоко, и пошел назад, там уже поставили столы, и женщины выносили угощение. Переговоры Вишневецкого увенчались успехом, положив блокнот на капот джипа, он что-то записывал, а мужики стояли вокруг него, и диктовали, перебивая друг друга. Мы расселись вокруг стола, сначала, как водится, поговорили ни о чем, потом перешли к серьезным темам.

— Я смотрю, вас в ностальгию потянуло, мужики. Флаги вон вывесили, — начал я.

— Да то мы так, просто, — честно глядя мне в глаза, ответил Ави.

— Ну, если просто, то скажите офицеру, что приезжал, чтобы к нам тоже заглянул. Ага? — я впился взглядом в лицо Ави тот не выдержал, и отвел взгляд. Надо сказать, дураком он не был, тут же нашел взглядом моего провожатого, и погрозил ему кулаком. Потом, увидев что тот жует яблоко, выскочил из-за стола, подбежал к пацану и вырвал у него из рук огрызок. Развернулся ко мне:

— Откуда у вас свежее яблоко?!

— С яблони, откуда еще? — я прикинулся шлангом.

— А еще есть? — спросил он, тяжело дыша.

— Есть, — я достал из другого кармана, и показал ему. Он задумался, на лице его явственно отразилась борьба с жабой, потом махнул рукой, и сказал:

— Если привезешь мне саженец яблони, дам тебе весь расклад, все, что знаю, скажу.

— Давай, — согласился я, — саженец я привезу.

Ави рассказал, что к ним приехал офицер, на джипе, сказал, что дальше на север поселения объединяются, под старым флагом, уже есть выборный совет, что-то вроде парламента, идет формирование дружин для борьбы с сарацинскими бандами. Их тоже пригласили, и они согласились вступить. Через неделю офицер должен был приехать с документами, что-то там подписать. Ави дал мне список поселений, вступивших в новоявленный союз. Список меня впечатлил, в нем значилось больше тридцати поселений.

— А что, сарацины вас так достают? — спросил я задумчиво. Чем-то нехорошим пахло от этих новостей.

Ави разразился тирадой, об этих проклятых сарацинах, которые воруют у них все, что плохо лежит, и поймать их никак не получается, потому что они на лошадях, а у них в поселении лошадей нет, и силенок маловато, чтобы пойти к сарацинской деревне и проучить. Ави еще довольно долго намекал мне на то, что вот нам бы, с нашими броневиками, да пулеметами, как раз бы и ударить по сарацинам, но я вежливо послал его к черту. Еще чего не хватало, за чужие интересы свой лоб подставлять.

Мы не стали задерживаться в поселении, посидели для приличия за столом, и засобирались. Я оставил Ави бумажку, на которой написал частоту для связи, и попросил передать это тому офицеру, что приезжал, вместе с пожеланием встретиться. Только отъехали от поселения, как я, наконец, поймал за хвост ускользающую мысль, и спросил у Вишневецкого:

— Эта сарацинская деревня, где она?

— Вот, — показал он на карте. Я взялся за рацию:

— Всем машинам, смена маршрута… — я объяснил, куда ехать.

— Что мы там забыли, это же сарацинская деревня? — удивился Вишневецкий.

— Понимаешь Ави жаловался, что они на лошадях, и поселяне не могут их поймать, за конными не угнаться, — ответил я.

— Ну и что? — не понял Вишневецкий.

— Надо сторговать у них лошадей, вот что! — я давно хотел обзавестись лошадьми. Идеальное средство передвижения, по нынешним временам. Вишневецкий посмотрел на меня и кивнул, ему эта мысль тоже пришлась по душе.