Больше не нужно было искать убийцу. Теперь я знал, кто он.

Хотя час был еще ранний, в казино уже съезжались гости. Дюжины машин с номерными знаками трех штатов выстроились ровными рядами, следуя указаниям распорядителя, а их пассажиры в вечерних туалетах направлялись через лужайку к дверям. Это было внушительное здание, построенное на манер колониальной усадьбы, обведенное рядом двадцатифутовых колонн. Изнутри доносились звуки довольно приличного оркестра и громкие голоса из бара в заднем крыле. Вокруг плясали лучи прожекторов, выхватывающие из темноты деревья позади дома и отражаясь в водах залива искрящимися огоньками. Среди деревьев выделялись темным пятном очертания лодочного сарая, а дальше, в заливе, огни стоящих на якоре яхт танцевали в такт качке.

С окурком, свисающим между губ, я минут пять просидел в машине, высматривая, что и где. Когда у меня в голове сложилось четкое представление о казино, я вылез и кинул распорядителю доллар. Его слезящиеся глаза пробежали по моей одежде, недоумевая, какого черта мне здесь нужно.

— Где я смогу найти Нельсона, друг?

Ему не понравился мой тон, но в спор из-за этого он не полез.

— Зачем он вам нужен?

— Мы ждем грузовик с товаром, и я хочу его спросить, куда его разгружать.

— Спиртное?

— Угу.

— Черт, да разве ему не из Кармена возят?

— Наш товар особый, но на улице я об этом говорить не буду. Где он?

— Если не в зале, значит наверху в своем бюро.

Я кивнул и пошел к дверям. По обе стороны стояли двое парней в мятых смокингах, приветствуя входящих. Меня они приветствовать не стали. Я видел, как они обменялись взглядом, заметив очертания пушки у меня под пиджаком. Один сунулся ко мне, и я пробурчал вполголоса:

— У меня грузовик товара для босса. Когда подъедет, пускай отгонят за дом. Мы ехали с полицейским эскортом от самого Джерси. Еле оторвались.

Оба уставились на меня озадаченно, будто понятия не имели, о чем я толкую, но когда я протиснулся между ними, кивнули — порядок, мол — решив, что я свой.

Слева доносился гомон бара, шум, который не спутаешь ни с каким другим. Он всюду одинаков, будь то самая дрянная забегаловка в Бронксе или самый шикарный клуб в центре. Я вошел и, захватив местечко в конце стойки, заказал пиво. Сукин сын налил мне стаканчик в пять унций и содрал за него шестьдесят центов. Получая сдачу, я спросил про босса.

— Поднялся наверх несколько минут назад.

Одним залпом осушил стакан и, проталкиваясь через публику, я выбрался из бара. Там, где когда-то была парадная гостиная, прыгали головы танцующих под оркестр, расположенный на возвышении в конце зала. Дюжины официантов в белых куртках сновали во всех направлениях, как муравьи, готовящиеся к зиме, таская подносы, нагруженные до краев стаканами всех мыслимых размеров. Подсобный бар занимал весь конец коридора, напитки выдавали три бармена. Короче, настоящая золотая жила.

В общем потоке я поднялся по лестнице, покрытой роскошным ворсистым ковром. Тут были большей частью мужчины. Здоровенные мужики, жирные, жующие сигары по три бакса за штуку и носящие с собой тысячи долларов в карманах. Изредка попадалась дамочка, обвешанная драгоценностями на целое состояние. На верхней площадке отчетливо слышалось жужжание рулеток и стук игральных костей, пробиваясь сквозь гул голосов возбужденных игроков, сидевших за столами. Здорово устроились, жалко портить. Вот что, значит, имел в виду Прайс. Азартные игры под крылышком властей. Даже делясь с сотней покровителей, босс греб миллионы.

Толпа разошлась по игорным залам, но я, миновав комнаты для отдыха, продолжал идти по тускло освещенному коридору, пока не вышел к другой лестнице. Она была поуже, не так ярко освещена, но с таким же роскошным ковром. Наверху кто-то закашлял, плеснула вода в охладителе.

Распластавшись по стене, я огляделся, потом юркнул за угол и поставил ногу на первую ступеньку. Пистолет был у меня в руке, удобно устроившись в привычном месте. Ступенька за ступенькой я бесшумно поднимался по лестнице. Наверху свет из двери ложился желтым прямоугольником на панельную обшивку противоположной стены. За три ступеньки от площадки я почувствовал, как доска немного подалась под ногой. Я ждал этого.

Ударом плеча я распахнул дверь и ткнул пушкой в лицо обезьяны в смокинге. Он как раз собирался задвинуть засов.

— Поздно спохватился, — бросил я ему с насмешливой ухмылкой.

Он попытался взять меня на испуг.

— Какого черта тебе здесь надо?

— Заткнись и ляг на пол. Вот там, подальше от двери.

Полагаю, он знал, что с ним будет, если он ослушается. Его лицо побелело, став одного цвета с воротничком, и он упал на колени, потом растянулся, как велено, на полу. Перед тем, как зарыться сопаткой в ворс ковра, он бросил мне взгляд, говоривший: “Ты еще пожалеешь!”

Черта с два, я пожалею, не вчера родился. Я повернул пистолет в руке и встал за дверью. Долго ждать не пришлось. Ручка повернулась, в комнату просунулся пистолет, а за ним — молодчик, высматривающий мишень с плотоядной ухмылкой садистского предвкушения на лице. Когда я огрел его рукояткой по голове, выражение сразу же стало изумленным, и он рухнул на пол, как мешок мокрого цемента. Кожа на его лысом черепе была рассечена. Удар надолго отправил его в сонное царство.

— Ты привел бы в порядок свою сигнализацию под ступенькой, — сказал я лежащему на полу красавцу, — а то проваливается как западня.

Он поднял на меня глаза, которые, казалось, прыгали с каждым ударом сердца. Обе его руки лежали на полу ладонями вниз, тело приподнималось и опадало от затрудненного дыхания. Подбородок под аккуратными усиками слегка отвалился и мелко дрожал, как и весь он. Волосы, когда-то свисающие ему на лоб, теперь отступили к затылку, словно вода в отлив, и начали седеть, хотя и не очень заметно. На губе виднелся шрам, а нос ему не особенно давно свернули набок, но, вглядевшись хорошенько, все же можно было различить прежние черты.

Он оказался именно таким, как я ожидал.

— Привет, Мэллори, — сказал я. — Или тебя нужно называть Нельсоном?

Его голос звучал едва слышно.