— Ах, еще один русский, — говорит он, и в его словах слышится двойной смысл. Он преднамеренно пытается оскорбить меня и Ноя, я слышала многое, но главное, что Джордейлы относятся к тем скользким людям, которые не будут хамить тебе прямо в лицо, но сделают это за твоей спиной анонимно. У моего менеджера есть хороший термин для такого явления — «Показать яйца в Twitter».

Он смотрит на нее, с таким выражением, словно почувствовал неприятный запах.

— Друг твоего отца?

Я чувствую, как Таша напрягается всем телом, она не хочет, чтобы я имел какое-то отношение к ее отцу.

— На самом деле, он друг Александра Маленкова, — отвечает она, подбирая правильные слова.

И его глаза заполняются холодом.

— Тогда откуда вы двое знаете друг друга?

— Мы давние друзья.

— В самом деле? — растягивая слова, спрашивает он. — Как интересно.

Я улыбаюсь почти без умысла, насколько могу.

— Да, русские, живущие здесь, как правило, все знают друг друга.

— По всей видимости, так и есть, — говорит он тоном человека, который вдруг заскучал от разговора. — Ну, нам уже пора. Наслаждайтесь серьгами, мистер Абрамович.

Я молчу.

— Приятно было повидаться с тобой, Ной, — тихо говорит мне Таша. Затем Оливер собственнически кладет руку ей на спину и уводит от меня. Внутри у меня бушует настоящий огонь дикой ярости и ревности, но трезвый голос рассудка твердит: «Оглянись вокруг, Ной. Сейчас не место и не время. Пусть думает, что он победил».

Я медленно выхожу из помещения на улицу. Закуриваю сигарету, затягиваясь. На самом деле, мне безумно хочется вернуться внутрь и придушить бл*ть этого мудака Джордейла. Вдруг кто-то выходит и встает рядом со мной. Я уже догадываюсь, кто это может быть.

— Ты напрашиваешься на войну, — говорит мужчина по-русски.

Я достаю пачку сигарет и протягиваю ему. Он берет одну сигарету, я подношу зажженную зажигалку к его лицу. Он обхватывает мои руки, чтобы пламя не погасло и затягивается. Огонь освещает его лицо и длинные, изящные пальцы. Странно, за все эти годы я ни разу не обращал внимания, что у него такие изящные пальцы, однозначно пальцы одаренного пианиста. Он поднимает голову, я убираю зажигалку в карман.

В течение многих лет я любил этого мужчину, как своего брата. Мы повидали многое, вернее прошли через многое — и плохое и хорошее, причем оба, плечом к плечу. Все называют его Александр, но для меня он всегда будет Зейном, моим братом по оружию.

Я затягиваюсь и медленно выдыхаю.

— Я его не боюсь.

Он также затягивается и выдыхает дым, выпуская вверх.

— Если бы я ставил деньги на пари, то поставил бы на него, — тихо отвечает он.

Я поворачиваюсь к нему, внимательно смотря ему в лицо.

Он не отводит взгляд в сторону, а открыто смотрит мне в глаза.

— Поскольку Никита не знает, что такое играть по правилам или по чести. Пока ты будешь размышлять, этично ли будет убить отца женщины, которую хочешь, он уже к этому времени закапает тебя.

Я хмурюсь от его слов, но Зейн прав. Я думал неоднократно об этом, и я не готов причинить какой-либо вред ее отцу.

— Сегодняшнее твое поведение было достаточно опрометчиво. Если ты, на самом деле, так сильно хочешь эту женщину, не позволяй своему члену думать за тебя.

— Я не позволяю своему члену думать за себя. Я потряс дерево, мне хотелось посмотреть, что упадет с него.

— Ничего хорошего с такого дерева не упадет. Итак, каков план?

— Держись подальше от этого, Зейн. Это мое дело. Держись подальше от этой помойной ямы. Подумай о своей семье.

Оливер накручивает прядь моих волос себе на палец.

— Как ты думаешь, почему этот русский бандит так хотел заполучить твои сережки? — хотя его голос звучит мягко, в нем слышатся враждебные нотки.

Я с удивлением поглядываю на него.

— Не знаю, а почему тебя это волнует? Мне казалось, ты не против, если у меня будут с кем-то отношения, главное, чтобы ничего не всплыло.

В его глазах светится что-то страшное.

— Начнем с того, что сегодняшнее событие совсем не выглядело так, будто ты вела себя слишком уж осмотрительно. Не надо обладать большим умом, чтобы сложить два и два.

Он ехидно улыбается.

— Во-вторых, я тогда немного погорячился. Ты не особенно волновала меня раньше, но сейчас все изменилось... нравится тебе это или нет, но я не испытываю особой благодарности к мужчине, признавать свой проигрыш, встречаясь с ним лицом к лицу, особенно если он забирается к тебе в трусики.

У меня мурашки бегут по коже, но я сдерживаюсь, чтобы не отодвигаться от него подальше.

— О чем ты говоришь?

— Я хочу тебе сказать, что правила изменились. Отныне я жду, что моя жена будет мне верна.

Я смотрю на него с пренебрежением. Видно, это правило распространяется только на меня, так как он, очевидно, не предполагает, что будет верен мне в будущем.

— Разыграй свои карты правильно, и я готов измениться ради тебя, — лжет он мне, при этом его губы пасутся у меня на шеи.

Я закрываю глаза, мне просто необходимо сделать что-нибудь этакое в данной ситуации. Я не хочу и не могу согласиться на его предложение. В данный момент я понимаю, что никогда не смогу заниматься с Оливером. Может и раньше я это понимала, но видно не до конца. Я не смогу заниматься сексом с Оливером никогда, поскольку я… влюблена в Ноя.

— Ты же меня не любишь, и я не люблю тебя, — тихо отвечаю я.

— И что?

— Может нам, на самом деле, не стоит жениться, Оливер? — выстреливаю я как пулемет. Если я вот так запросто смогу разорвать нашу помолвку, для моего папы, это тоже не будет проблемой.

Он странно на меня посматривает, а потом начинает хохотать.

— Ты струсила? Позволь мне объяснить тебе, дорогая, слишком поздно давать задний ход.

— Нет, не может быть.

— Ох... ты действительно думаешь, что сможешь уговорить меня разорвать помолвку? К сожалению, я не могу пойти на это.

— Но ты, на самом деле, не хочешь меня.

Он странно улыбается.

— Наоборот, милая Таша, я очень даже хочу тебя.

Я в шоке смотрю на него.

— Нет, ты не хочешь. У тебя полно других женщин.

— Они всего лишь тела. Суки и проститутки. Я с трудом вспоминаю их имена. Нет, Таша Эванофф, ты, однозначно, приз, — он ехидно улыбается. — Я выбираю тебя, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей. — Он берет мое запястье и вдруг очень сильно сжимает.

— Оййййй, мне больно.

Он сжимает еще сильнее, я стискиваю зубы.

— Думаю, так ты поймешь, что наш брак не будет только на бумаге? — насмехается он.

Я смотрю на него нагло, вызывающе.

— Я собираюсь трахать тебя жестко и часто. И сегодня я понял, насколько хочу своим членом проникнуть в твою тугую маленькую п*зду.

Я ахаю от шока.

— И ты сможешь сказать этому русскому мудаку, что его маленький спектакль только что сделал твою жизнь намного сложнее. Скажи ему исчезнуть из поля твоего зрения, потому что я ожидаю верности от своей жены. Поэтому, если у тебя появятся какие-то «умные мысли» завести любовника, должен предупредить, что я пресеку все это жестким кулаком, — я вижу, как он сжимает кулак, этот жест жестокий и распутный.

Я встаю в оборону, так как этой стороны Оливера я никогда не видела.

— Я ясно выразился, или тебе показать, что стоит ожидать?

Я с недоумением не могу отвести от него взгляда, а он хватает меня за бедра и притягивает к себе, его эрекция упирается мне в живот, а руки пытаются задрать вверх мою юбку. Наконец, я прихожу в себя от оцепенения.

— Да, да, я поняла, — быстро произношу я, хотя мой голос дрожит от страха.

Он с такой силой прислоняет мои бедра к себе, что я чуть ли не кричу от боли. Со смешком от отстраняется от меня, я прикрываю глаза, с трудом сглатывая, пытаясь успокоиться. Я открываю глаза, он пялится на меня.