– Я уже однажды имел случай указать тебе, чтобы ты не совал свой нос, когда я беседую с Анной Невиль. Похоже, что тебе непременно надо разгневать меня, чтобы мы наконец скрестили мечи.

Рэтклиф минуту постоял в нерешительности. Король величал графа Нортумберленда одним из столпов своей державы, и ему стоило поразмыслить, прежде чем искать ссоры со столь влиятельным человеком. В конце концов он удалился.

– К вам это тоже относится! – рявкнул Перси, адресуясь к Деборе.

Но королева сказала:

– Пусть она останется. Я ей верю.

Перси потоптался, взгромоздил на возвышение у ложа королевы кресло и сел. Однако, сколько он ни всматривался в лицо Анны, оно оставалось бесстрастным, а взгляд был устремлен мимо него.

– Правду сказать, я опасался, что Ричард вас просто отравит. Я понял, что случилось неладное, когда узнал об этой вашей неожиданной болезни. Это ведь связано с нашим последним разговором, не так ли? Вы что-то проведали про Нейуорт, верно? Ох, не следовало бы мне тогда ничего говорить.

Анна молчала. Перси поерзал в кресле, а затем, чтобы хоть как-то разрядить напряженное молчание, принялся рассказывать о поездке короля Ричарда по Англии, которая обратилась в совершенный триумф. В каждом уголке, где король останавливался, он устраивал празднество. В Оксфорде Ричард вступил с докторами университета в теологический диспут, в Глостере даровал городу хартию свободного города, а в Уорвик-Кастл устроил невиданное доселе пиршество.

– Но что повсюду смущало меня, Земляника, – это слухи. Множатся толки о том, что вы сопровождаете короля, в то время как многим известно, что вы на одре болезни. Вашему супругу по-прежнему небезразлична слава дочери Делателя Королей, и он, клянусь святым Георгием, готов ею воспользоваться, даже если вы зачахнете в Вудстоке.

Видя, что Анна по-прежнему никак не реагирует, он снова взялся рассказывать о том, с какой помпой встретил государя город Йорк, короновавший его вторично.

Дебора негодующе поднялась. Вряд ли королеву можно развлечь сообщениями о триумфах Ричарда. Перси, кажется, тоже понял, что речи его неуместны, и умолк. В эту минуту Анна впервые поглядела на графа, а затем спросила:

– Почему вы не остановили казнь юного Грэя? Разве вы не знали, что это сын Филипа Майсгрейва?

Перси выпучил глаза.

– Дьявол! – выдохнул он наконец. – Дьявол и преисподняя! Откуда же мне было знать?

– Он очень похож на отца. И всем ведомо, что у Элизабет до брака с королем был роман с Филипом.

Перси взъерошил волосы.

– Очень похож, говорите… Проклятье! Как я мог это разглядеть, если все его лицо было обезображено, даже волосы покрыты кровавой коркой. Его под руки возвели на помост, сам он стоять не мог… Мне и в голову не могло прийти… К тому же у меня был приказ короля.

Анна вновь устремила взгляд на полог над головой. Перси смешался, потом, во внезапном приступе ярости, стукнул кулаком по подлокотнику кресла:

– Какого дьявола! Он и без того был уже никуда не годен. А так – раз, и конец мучениям.

И он выразительно провел ребром ладони по горлу.

Внезапно Анна ровно и бесстрастно заговорила. За четверть часа она успела поведать Перси о том, как пал Нейуорт. Граф слушал, набычась. А когда Анна умолкла, несколько минут подряд сквернословил яростным шепотом. Потом вдруг решительно заявил, рубя воздух кулаком:

– Все должны узнать об этом! Весь Север! Вот, оказывается, на что способен наш король! Пуп Вельзевула! Помогать шотландцам!

Анна приподнялась на локтях.

– Ради самого неба, не делайте этого! Первое же слово, сорвавшееся с вашего языка, будет означать мучительную смерть для моей дочери!

Перси ошеломленно умолк и снова заерзал, недоумевая.

– Зачем же вы мне все это рассказали, Земляника?!

Анна опустилась на подушки.

– Затем, чтобы вы не допустили дьявола в Пограничье. И вот еще что… Теперь, когда Ричарду уже незачем со мной заигрывать, когда мы стали врагами, он может разрушить Гнездо Орла. Хотя бы ради того, чтобы причинить мне еще большую боль. И я прошу вас, сэр Генри Перси, не оставить своей милостью крепость Нейуорт, где погребено мое сердце. Всей жизнью с Ричардом я предала память Филипа, и все же помогите сохранить единственное, что осталось нетронутым и что было так свято для Бурого Орла, – замок на скале…

Когда Нортумберленд уехал, Дебора открыто выразила неудовольствие его визитом, решив, что своими мрачными вестями он лишь усугубит и без того безысходное состояние Анны. Но вышло наоборот. На следующий же день королева как будто ожила.

– Дебора, Перси сказал, что Ричард всех извещает о моей болезни, и я все это время сама играла ему на руку. Однако же он нашел способ, не окровавив рук, избавиться от меня. Но этому не бывать! Неси мне сию же минуту зеркало, вели подать одеваться, жаркое и вина. Я хочу вновь стать красивой, я хочу, чтобы, невзирая на его слова, все знали, что я все еще сильна, здорова и что он содержит меня узницей в Вудстоке!

Однако возвращение к жизни давалось ей с трудом. Душа ее все еще пребывала во мраке, и, чтобы хоть чем-то себя развлечь, Анна принялась изучать знаменитый замок любви Розамунды Клиффорд.

Он и в самом деле представлял собою лабиринт, беспорядочное нагромождение многочисленных и запутанных дворов и построек. Позднейшие владельцы перестраивали и украшали его каждый на свой лад, еще более запутывая первоначальный план замка. Здесь были древние сооружения, какие возводили еще во времена норманнов, и изящные залы с готическими окнами и ажурными потолками, как строили уже при династии Ланкастеров. Среди всяческих закоулков Анна обнаружила даже построенный Генрихом для своей Розамунды дворик в восточном вкусе – с тенистой колоннадой, выложенный фаянсовой плиткой и с прекрасным мраморным фонтаном с бассейном, вокруг которого стояли кадки с пряно благоухающими лимонными деревцами. Во времена крестовых походов все восточное было в моде. И все же Вудсток был крепостью, окруженной мощными стенами и рвом, заполненным водой. А сразу за стенами замка тянулись знаменитые охотничьи угодья. Замок любви и охоты – так прозвали Вудсток. Здесь Генрих II любил свою Розамунду, сюда позднее приезжал поохотиться со всем своим двором его беспутный сын Иоанн Безземельный, здесь проводил долгие месяцы с прекрасной графиней Солсбери Эдуард III, сюда заглядывал поохотиться осенью его сын Черный Принц. В Вудстоке уединялась для свиданий с Суффолком Маргарита Анжуйская, где и выследили ее враги Йорки, донесшие несчастному Генриху VI о неверности его черноглазой южанки. Именно поэтому убранство Вудстока представляло собой странное смешение развешанных повсюду охотничьих трофеев и изящных покоев, соединенных потайными лесенками с огромными ложами в восточном вкусе и каминами, украшенными барельефами, изображающими любовные игры языческих богов. Прекрасные фрески, украшавшие залы, немного потускнели, но на них еще можно было разглядеть сцены травли оленя, изображения высоколобых дам и преклонявших перед ними колена длинноволосых рыцарей. Эдуард IV тоже любил бывать здесь, и, как правило, без королевы. Но в последнее время замок пустовал, и если не выглядел запущенным, то лишь благодаря заботам смотрителя – хромого старичка, который, кажется, просто боготворил эту груду камней и никому не нужных реликвий. Когда королева пошла на поправку и изъявила желание ознакомиться с замком, он буквально просиял.

– Сюда, сюда, ваше величество! Видите эту восхитительную голову над камином? Такие царственные рога у оленей встречаются только в наших краях. Говорят, этого зверя подстрелил сам Генрих V перед тем, как отправиться во Францию и наголову разбить лягушатников при Азенкуре. А вот здесь, если отогнуть гобелен, видна кладка куда более светлая, нежели в других местах. Тут был знаменитый потайной ход, по которому должна была скрываться Розамунда в случае, если бы Элеонор Аквитанская захотела навестить короля в Вудстоке. Говорят, там было их множество, этих ходов, а один из них вел глубоко под землю и выходил на поверхность едва ли не в миле отсюда. Правда, с тех пор как маленький сын Эдуарда III, Томас Вудстокский, однажды заблудился в этих переходах и его нашли лишь через несколько дней, едва живого от страха и голода, его величество приказал замуровать все эти ходы, – со вздохом добавил старик, не замечая, как вспыхнули, а затем угасли глаза новой обитательницы замка.