Если есть какие-либо неточности в тексте записок, то они объясняются скорее не «происками японских и американских спецслужб», а качеством перевода с немецкого на японский и последующих переводов с японского языка на английский и русский.

В японских и американских материалах к мемуарам Зорге относится также еще один документ, который таковым по сути дела не является: первая часть записок, написанная японскими служащими полиции и прокуратуры как обобщение ответов Зорге на их вопросы в ходе следствия. Мы же к мемуарным запискам Зорге относим только те тексты, которые были написаны им лично.

Как уже отмечалось, записки были написаны в конце 1941 года. Вполне закономерно может возникнуть вопрос, почему нет никаких писем, других воспоминаний или дополнений к данным запискам, написанным Зорге позднее? Ведь он находился в тюрьме еще почти три года в ожидании суда, а затем казни. Дело в том, что по японскому законодательству того времени заключенным разрешалась переписка только с близкими родственниками, находившимися на территории Японии. Зорге, как и супруги Клаузен, таких родственников не имел и был лишен прав на переписку. Однако после вынесения смертного приговора Зорге и Одзаки было разрешено написать предсмертные записки, и оба воспользовались этим разрешением. По заявлению бывшего начальника тюрьмы С. Итидзимы, он прочитал объемные предсмертные записки Одзаки и отправил их в министерство юстиции, сняв для себя копию. Эта копия и сохранилась, а оригинал сгорел вместе с другими материалами в здании министерства юстиции. Такая же судьба, видимо, постигла и предсмертные записки Зорге. Начальник же тюрьмы, не зная немецкого языка, не сумел их прочитать и снять копию. Поэтому о последних записках Зорге известно очень мало, в основном из воспоминаний их переводчика профессора Икомы[10].

Читая записки Зорге, не следует забывать обстоятельства, при которых они были подготовлены. Записки печатались на машинке лично Зорге в присутствии прокурора, который нередко задавал уточняющие вопросы и сразу же отбирал текст. Зорге позволялось только исправить явные опечатки, он не имел возможности просмотреть ранее написанный материал и отредактировать его. Поэтому в тексте имеются повторы, разночтения, отдельные неточности.

В частности, могут вызвать удивление просматриваемые в первых главах записок неопределенность в описании организации, на которую работала резидентура «Рамзай», и стремление всячески выделить Коминтерн и ЦК ВКП(б) как основных потребителей добывавшейся разведчиками информации. Такая позиция Зорге вполне объяснима, если учесть, что во время написания этих глав он очень боялся, что дело его разведгруппы будет передано военной полиции «Кэмпэнтай», чего та упорно добивалась, подчеркивая военную направленность деятельности разведчиков. Это было бы действительно крайне опасно, поскольку военная полиция немедленно расправилась бы с Зорге и его соратниками без всякого суда. Примеров таких было достаточно: люди, попав в руки «Кэмпэнтай», исчезали бесследно. Только убедившись, что из-за межведомственного соперничества («Кэмпэнтай» подчинялась военному министерству, специальная полиция Токио – министерству внутренних дел, а прокуратура и суд – министерству юстиции) дело группы осталось на рассмотрении министерства внутренних дел и министерства юстиции, Зорге в последующих главах все поставил на свои места.

Язык записок и их стиль отличаются строгостью и лаконичностью. Чувствуется, что Зорге стремился сказать все и в то же время ничего о своей разведывательной деятельности в различных странах, о способах и методах агентурной работы. Более подробно Зорге писал о фактах и особенно о людях, которые и без того были хорошо известны японцам или недоступны для японской полиции. Когда же речь заходит о людях, которым высказывания Зорге могли как-то навредить, в тексте появляются всякого рода оговорки, что за давностью лет он не помнит тех или иных подробностей, связь поддерживал только со своими ближайшими (уже арестованными) соратниками и т. д. Благородство его души проявилось и в том, что он старательно брал на себя всю ответственность, стремясь облегчить участь своих товарищей. В записках Зорге писал о своей разведывательной деятельности в Китае и Японии, о работе в Коминтерне, о детских и юношеских годах, о том, как и почему он стал убежденным коммунистом. Думается, что знакомство российского читателя с личными записками Рихарда Зорге позволит составить более полное представление об этой незаурядной и многогранной личности. Кроме того, данная публикация позволит ввести тюремные записки Зорге в научный оборот в качестве важного исторического источника.

А.А.Прихожаев,

доктор экономических наук, профессор,

зав. лабораторией Института востоковедения РАН

Разведывательный отдел Коминтерна[11] являлся одним из трех его крупных подразделений, которые закладывали основу для выработки детального курса по руководству международными коммунистическими партиями как в организационном, так и в политическом плане. Он существовал уже с начала 1925 года. Со временем возникла потребность в расширении этого отдела и превращении его в крупномасштабную организацию. И я активно включился в такую работу.

В обязанности разведывательного отдела входила регулярная подготовка разнообразной информации о международных коммунистических партиях; рассмотрение специфических партийных проблем, информирование о положении в рабочем движении в какой-либо стране и о политической и экономической ситуации в разных странах, а также подготовка в зависимости от обстоятельств специальных докладов по специфическим проблемам, имеющим важное международное значение. В качестве основных источников для подготовки такого рода сообщений служили материалы, направляемые в Коминтерн представителями партий, газеты, журналы и книги из разных стран, а также отдельная информация, получаемая от путешественников, партийных представителей и др.

Заведующим разведотделом мог быть только член партии, обладающий многолетним опытом разведывательной деятельности. Такими были и Куусинен[12], и другие – все, кто какое-то время занимал этот пост. При заведующем разведотдела имелся секретариат, возглавляемый ответственным секретарем. В секретариате осуществлялась вся работа по контролю за разведдеятельностью в каждой стране, которые группировались по регионам – Европа, Британский Союз, Северная Америка, Южная Америка, Восточная Азия (сюда входили все страны и партии Юго-Западной части Тихого океана). В свою очередь каждый регион имел более узкую классификацию. Так, в Европе были выделены германоязычные страны и партии, романоязычные страны и партии (Франция, Италия, Испания), Скандинавские страны и партии, Балканские страны и партии. Регион Восточной Азии подразделялся на Китай, Японию, Корею, Голландскую восточную Индию. И кроме того, отдельное подразделение, ведавшее партиями других стран региона. В случае, если имелся только один информатор, он выполнял все обязанности. Деятельность крупных партий освещалась одним или несколькими сотрудниками. Однако были примеры, когда во многих случаях небольшие партии объединяли по языковому признаку и их дела вел один человек. Когда дело касалось важных международных проблем, из числа сотрудников отдела специально отбирались отдельные информаторы, работавшие затем непосредственно под руководством заведующего отделом или ответственного секретаря. Все сообщения передавались в секретариат. Важные доклады предварительно критически обсуждались на узких совещаниях в составе информаторов и работников секретариата, после чего представлялись заведующему отделом. Совершенно секретные и секретные сообщения проходили специальную обработку в секретариате. К такого рода материалам относились сообщения о повстанческих действиях, крупных забастовках или, например, партизанской войне в Китае.