Только недвижной точкой страданья
В этом Ничто пламенеет душа
Искра исчезнувшего мирозданья,
Капелька выплеснутого ковша.
Как в этой искре теплится чувство?
Как она память вмещает? ум?
Слог человеческий! Ложе Прокруста
Для запредельных знаний и дум!
Перебираю странные рифмы,
Призрачнейших метафор ищу…
Даймон — единственный, кто говорит мне:
«Вырази, как сумеешь. Прощу».
Да, но как чахло, мелко величье
Тайны загробной в клочьях стиха!..
Горькое, терпкое косноязычье.
Непонимаемый крик петуха.
— Вот, розовеют пропасти Дромна,
Будто сквозь красную смотришь слезу,
Будто безгрозовый, ровный, безгромный
Слой воспламеневает внизу.
Может казаться розово-мирной,
Если глядеть на нее с вышины,
Эта недвижная гладь Фукабирна
Без гребешков, без струй и волны.
Я ощутил: моя точка — весома,
Искра вытягивается, как ось,
Неотразимою тягой влекома
В красные хляби, медленно, вкось.
Тело? опять?! но без рода? без корма?
Да: на оси бессмертного Я
Оплотневала новая форма,
Новая плоть инобытия.
И, глянцевея поверхностью жирной,
Ометалличив странный состав,
К жгучей поверхности Фукабирна
Я прикоснулся, затрепетав.
…Страдания Фукабирна заключается в великом ужасе от осознанного, наконец, падения в вечные муки.
15. ОКРУС
Быть может, уже недалек тот день,
Когда не ребяческую дребедень,
Не сказку пугающую, не бред
В рассказе об инфраслоях планет
Усмотришь ты, одолев до конца
Предупреждающий стих гонца.
Разве не слышал я с детских дней
Древних преданий про мир теней,
Адского жара и адских стуж,
Вечной обители грешных душ?
Науке ты веришь в нее, как раб
Уже прикоснуться давно пора б
Зоркою аппаратурой глубин,
Пламенно-рдеющих, как рубин.
Зримой субстанции магм двойник
К душам рыдающим там приник
Мертвый, но знойный, странный субстрат,
Супра-железа невидимый брат.
О, сколько раз, умудренный там,
Я перед вами, для вас и вам
Бисер мой без ответа метал!
Правильный термин инфраметалл
Режет вам разум, как по стеклу
Острую если проводишь иглу.
Но этот термин может пока
Выразить шифром, издалека,
Тот иноматериальный состав,
Что оплотнел у планетных застав.
Стало, спускаясь в то бытие,
Инфраметаллом тело мое,
В шар обращаясь, биясь, крутясь,
С обликом прежним утратив связь.
Если среди человеческих мук
Хочешь найти, неведомый друг,
Муку, подобную муке той,
Думай про дальний век прожитой:
Только испанское ауто-да-фэ
Правильно вспомнить в этой строфе.
Но наверху лишь миги, часы
Этих страданий клал на весы
Радостям жизни в противовес
Правивший инквизицией бес.
Тут же страдания длятся года.
Что ж, ты и этому скажешь «ДА»?
…В Окрусе он осознает, что возрастающие телесные муки — это возмездие, и что закон, столь жестокий, не может иметь божественного происхождения.
16
Мой сказ, мой вопль, мой плач, мой крик
Сочти, коль хочешь, ветхой сказкою,
Но прочитай, как я достиг
И стал внедряться в днище вязкое.
Чистилищ сумеречный спуск
Лишь вехи спуска, муки пробные;
Теперь я видел, как горят
В огне предвечном мне подобные.
То начинался лютый круг
Миров, овеществленных магмами:
Их не прощупал зонд наук,
Лишь усмехавшихся над магами.
Загробное, прогрессу льстя,
Рисуем мы пером вседневности,
И даже малое дитя
Смеется над гееной древности.
В век политической игры,
Дебатов выспренных в парламенте,
Кто станет думать, что миры
Воздвиглись на таком фундаменте?
Еще гуманный «Абсолют»
Мы допустить способны изредка;
А я твержу одно: что лют
Закон бушующего Призрака;
