24 мая 1988г.

— Но ведь это займет совсем немного времени, — в десятый раз повторил Том, стараясь как-то подбодрить Рэчел. — Быть может, неделю или чуть больше. Потом я вернусь.

— Но куда ты улетаешь? И почему именно сейчас, накануне свадьбы? — откликнулась Рэчел, и в ее голосе прозвучала вся горечь разочарования девятнадцатилетней девушки, которую любимый оставляет одну в самый неподходящий момент. — Ты же знаешь, что во вторник Мерси устраивает в честь меня вечеринку с подарками, там будут только мои подруги и…

— Ну, любимая, такие вечеринки потому и называются девичниками, что мужчинам на них присутствовать не обязательно, — улыбнулся Том. — Я буду вам только мешать.

Он продолжал утешать и уговаривать Рэчел, но в глубине души Томас Шеридан был очень доволен ее реакцией. Поэтому он снова улыбнулся ей, улыбнулся покровительственной улыбкой взрослого мужчины, который знал эту милую девчушку, еще когда ее золотисто-каштановые волосы были заплетены в две тонкие косички, а во рту недоставало по меньшей мере двух передних зубов. Том был на десять лет старше Рэчел, и в эти минуты разница в возрасте особенно чувствовалась.

Рэчел притворилась, будто нисколько не обиделась, однако в том, как порывисто она отошла к окну и села, отвернув в сторону лицо, чувствовалось глубокое разочарование.

— Но ты же обещал, Том, — сказала она с упреком. — Ты сказал, что никогда больше не будешь улетать от меня надолго! Эти твои таинственные путешествия…

— Уверяю тебя, в них нет ничего таинственного, Рэчел! Я же летчик и должен, отправляться туда, куда мне прикажут. Да, я обещал тебе больше не летать за границу, но Джейк просил меня об этом как о большом одолжении, и я не могу ему отказать. В конце концов, он мой босс! Не расстраивайся, глупенькая, ты и оглянуться не успеешь, как я уже вернусь. В конце концов, я лечу не в Японию и не в Антарктиду, а всего лишь в Южную Америку.

— Но ведь ты обещал!.. — капризно повторяла Рэчел, не слушая его.

Том подошел к креслу, в котором она сидела, и, положив руки на подлокотники, наклонился над ней, улыбаясь своей обаятельной и неотразимой улыбкой.

— А если я скажу, что за этот рейс Джейк обещал мне дополнительную неделю отпуска? — вкрадчиво спросил он. — И мы сможем провести на Гавайях на неделю больше? Подумай об этом, Рэчи. Пляжи Вайкики, завтрак на прохладной, тенистой террасе, теплый океан, лавчонки с сувенирами, прогулки по магазинам. Ты даже не представляешь себе, чего только нет в местных лавчонках!

Рэчел не выдержала и улыбнулась.

— Ты же знаешь, что я терпеть не могу таскаться по магазинам!

Том негромко рассмеялся.

— Да, знаю, но если ты все же оказываешься в каком-нибудь супермаркете, то даром времени не теряешь. Ну, скажи же, что не сердишься на меня. Иначе я буду ужасно переживать!

Но Рэчел никогда не могла долго на него сердиться, и они оба это знали. Несколько мгновений спустя она улыбнулась, и хотя в ее вздохе слышалось напускное смирение, Том понял, что он прощен.

— Ну хорошо, — сказала Рэчел, продолжая для порядка хмуриться. — Только смотри, не задерживайся там, в своей Южной Америке. Помни, что ждет тебя здесь. Что и кто…

С этими словами она обвила его шею руками и поцеловала.

Любовь, вспыхнувшая между ними вскоре после того, как Рэчел отпраздновала шестнадцатый день рождения, по силе и внезапности была сравнима разве что со стихийным бедствием. К этому моменту они оба знали друг друга довольно давно, однако это только помогало им лучше понимать друг друга. После того как они впервые поцеловались по-настоящему, их чувство росло и крепло с каждым днем, если не с каждым часом, и очень скоро оба узнали, каким глубоким и могущественным может быть физическое желание, особенно желание неутоленное. У Рэчел не раз бывали моменты, когда, забывшись, она могла сделать шаг к близости, но Том, постоянно помнивший о ее нежном возрасте и о своей ответственности, решил за обоих, что с сексом следует подождать до свадьбы.

Рэчел, по правде говоря, была этим не очень довольна и много раз пыталась переубедить Тома, прибегая порой к запрещенным приемам вроде поцелуев и страстных объятий. Вот и сейчас, чувствуя, что еще немного и его решимость будет поколеблена, Том поспешил отстраниться.

— Перестань, Рэчи, мне пора идти, — сказал он задыхающимся голосом.

Но Рэчел не желала отпускать его.

— Ты будешь скучать обо мне? Скажи, будешь?!

— Конечно, я буду скучать, Рэчи. Я же люблю тебя. — С этими словами Том быстро чмокнул невесту в щеку и решительно снял ее руки со своей шеи. — Извинись за меня перед родителями, ладно?

Рэчел снова вздохнула.

— Хорошо. Но имей в виду, что из-за тебя мне придется провести дома весь субботний вечер. И, между прочим, это происходит уже не в первый раз. Что ты на это скажешь?

Том ухмыльнулся.

— Скажу, что еще три недели, и проблема разрешится, — напомнил он. — После этого ни ты, ни я уже никогда не будем оставаться по вечерам в одиночестве.

— Смотри же!.. — Она погрозила ему пальцем.

После этого они попрощались, и Рэчел проводила Тома до дверей дома, в котором она жила со своими родителями. На пороге они обменялись еще одним быстрым поцелуем, и Том, спустившись по ступенькам, зашагал по подъездной аллее к своему скоростному спортивному автомобилю.

Рэчел, стоя на крыльце, смотрела ему вслед. Томас Шеридан был фанатиком скорости; он обожал быстроходные автомобили и самолеты и часто поддразнивал Рэчел, говоря, что любил бы ее еще больше, если бы она могла развивать скорость больше ста пятидесяти миль в час.

Садясь в машину, он обернулся и помахал ей рукой, и Рэчел залюбовалась тем, как играет солнце на его светлых, отливавших серебром волосах. В семье Шеридан Том был единственным блондином. Его отец, мать и сестра Мерси — все были жгучими брюнетами, и Том иногда в шутку допытывался у матери, не была ли она в юности увлечена каким-нибудь светловолосым коммивояжером. Мерси тоже поддерживала эту игру, хотя никто, разумеется, не принимал ее всерьез — если не считать цвета волос, Том был как две капли воды похож на своего отца.

— До встречи через неделю, любимая! — крикнул он, распахивая дверцу машины.

Прежде чем Рэчел успела ответить. Том уселся на сиденье и запустил мотор. Рэчел прощально взмахнула рукой, и машина, хрустнув гравием, умчалась. Через несколько секунд она уже исчезла за воротами.

Несколько минут Рэчел смотрела на поднятую колесами пыль, которая медленно оседала на дорожку и на блестящие молодые листочки, потом повернулась и пошла в дом, чтобы сказать родителям, что сегодня ее жених не будет ужинать с ними.

Рэчел проснулась как от толчка и села на кровати, еще толком не поняв, что же, собственно, ее разбудило. До восхода солнца оставалось еще несколько часов, но ночной мрак уже не был таким плотным, и в комнате царил серый предрассветный полумрак. В этом неверном свете Рэчел с удивлением увидела Тома, который стоял подле ее кровати.

— Том?! Томас? Что ты здесь делаешь? Почему ты вернулся? Я не… — Она внезапно замолчала, почувствовав, как что-то болезненно кольнуло ее в сердце. Том был каким-то не таким. Он как будто двигался, колебался, приплясывал в воздухе, и сквозь него проглядывали темно-бордовые портьеры у входной двери.

Холод, не имевший ничего общего с прохладой раннего утра, пронизал все ее тело до самых костей. Рэчел вздрогнула, и Том протянул к ней руки. Его призрачное лицо исказила нечеловеческая мука.

— Нет… О, нет… — прошептала Рэчел. Она тоже протянула руки навстречу ему, но Том уже исчез, беззвучно растаяв в серой предрассветной мгле. Именно в этот момент, когда она осталась одна в полутемной, холодной спальне, Рэчел поняла, что больше никогда не увидит Тома.