Я пробрался в сумраке на кухню, зажег свет и первым делом заглянул в зеркало. Приемлемо. Лицо мое, Дага Туровского. Только очень уж красное. А в целом портретное сходство. Я усмехнулся. И поднял трубку телефона. Затем минут десять искал в справочнике номер первого столичного телевизионного канала. Потом бросил это гиблое дело. В приемной канала меня в лучшем случае примут за тихого сумасшедшего. В худшем – за какого?нибудь маньяка, который сам и отправил на тот свет известного детектива?пивовара. Этакий Марк Чапман, в упор расстрелявший Джона Леннона, а затем во всеуслышание объявивший, что именно он и есть экс?битл Леннон. Я закрыл справочник, слегка отрезвленный. Если уж и действовать, то не так прямолинейно. Предпримем обходной маневр. Я набросал по памяти номер Льва Новоселова. Новоселов, мой старый школьный друг, работал на первом новостном канале «Время». Возглавлял информационный отдел «Столичные новости». Мы с ним вот уже года полтора как не виделись, но это не мешало нам поддерживать в душе теплые дружеские чувства друг к другу. Ведь не обязательно видеться чуть ли не каждый день с человеком, распивать пиво и обсасывать извечные мужские проблемы: женщин, спорт и политику. Можно общаться раз в два года, но чувствовать, что у тебя есть друг, который в нужный момент окажется рядом.

– Алло. – Недовольный хриплый голос, точно с перепоя. Но этот голос я узнал тут же. Лева. Новоселов. Друг закадычный.

– Льва Николаевича можно? – осторожно поинтересовался я.

Интересно, узнает он меня или нет.

Узнал. Изменился голос у друга. Стал настороженным, чуть звенящим, хоть и произнес он всего три слова:

– Я, Лев Николаевич.

– Лева, как давно не слышал тебя, – обрадованно произнес я.

– Даг? Ты, что ли? – удивленно, но радостно спросил Новоселов.

По голосу чувствуется, что он еще не верит в реальность происходящего. И просчитывает возможность телефонной связи с иным светом.

– Я это. Я, – смеясь, подтвердил я.

– Даг, тебе надо уволить всех своих Сотрудников. Они уверили весь город, что ты спекся.

– Рановато мне еще на пенсию. А уж тем более в могилку. Подождет земелька. Мы еще повоюем, – пообещал я.

– Ты уж извини, Даг, что я на твои похороны не приехал. Узнал поздно. Из СМИ. Но я тебе классный венок послал. С отличными строками соболезнования. Сочинял долго, – говорил Лев вполне серьезно, но в его голосе проскальзывала издевательская нотка. Чувствовалось, что Новоселов не успел смириться со смертью друга и возвращение его с того света воспринял с открытым, наполненным радостью сердцем.

– Ничего. Как?нибудь переживу, – пообещал я.

– Рад тебя слышать, Туровский. Честно говоря, я поверить не мог, что ты копыта бросил. Все время думал, что это какая?то ошибка, путаница какая?то.

Но факты, понимаешь, Даг, факты. Они давили. Хотя верить в них я отказывался. Чутье мне подсказывало, что ты жив. И оно, мать его, меня не обмануло.

– Поверь мне, Лева, я тоже рад, что жив. Но у меня есть к тебе одна просьба.

– Все что попросишь, Даг. Разве что за одним исключением. – Лев задумался на секунду. – Двумя.

– Внимательно тебя слушаю, – проникся я интересом.

– Во?первых, я не могу даже для тебя убрать Папу в Ватикане. Не по этическим соображениям. А просто не смогу до него добраться. Во?вторых, я не могу с тобой переспать. Если после реинкарнации ты вдруг поменял ориентацию. А так я полностью в твоем распоряжении.

Я усмехнулся, но не поддался провокации стянуть весь разговор к обмену шутками.

– Мне нужна завтра пресс?конференция с обилием телекамер. Множество газетчиков. В общем, я хочу поднять шумиху.

Новоселов аж крякнул.

– У тебя всегда были высокие запросы. Но они должны быть чем?то мотивированы. Что ты можешь предложить?

– Мои предложения, Лева, ты услышишь завтра утром в двенадцать дня. Вместе со всеми остальными. И поверь мне, то, что я скажу, того стоит. Мало этого, друг мой, одно то, что я еще жив, несмотря на старания некоторых личностей, уже одно это полная сенсация.

Новоселов ничего не ответил. Но по легкому дыханию было понятно, что он еще у трубки. Никуда не ушел.

– Ладно. Убедил, – произнес он наконец.

– Я рад этому, дружище. Теперь скажи мне, ты сможешь устроить для меня большую шумиху?

– Постараюсь, Туровский. Много обещать не могу. Но удочки закину. Внимание от моего канала я тебе обеспечу. Возможно, канал «Россия» заинтересуется. Парочка газет. Пять, если быть честным. Есть знакомые. Если твоя тема их заинтересует, то начнется цепная реакция. И уже не важно, со сколькими изданиями тебе удалось связаться, прибудет большинство.

– Еще одно, – осадил я Новоселова. – Никто не должен знать о моем воскрешении. Пусть будет для всех сюрприз.

Лев ухмыльнулся.

– Это, конечно, будет посложнее. Но все еще возможно. Думаю, одно лишь упоминание о грядущей сенсации на канале Беринга в особняке «Квадро» окажется отличной приманкой. Ладно, Даг, будет тебе шумиха. Это я обещаю. Все. До завтра. Ты мне работы на весь вечер задал. Так что ни одной минутки.

– Все. Встречаемся в двенадцать. Ровно в двенадцать часов двери моего дома откроются. Пока, Лева. Желаю тебе приятной ночи.

Я повесил трубку. Зажмурился. А когда открыл глаза, обнаружил, что на кухне я не один. Напротив меня стоял неподвижно Ваня Дубай и немигающим взглядом наблюдал за мной. Я не знал, как давно он здесь находился, но сомнения не возникало, что он все слышал.

– Что ты хочешь сделать, Даг? – спросил Дубай.

– Я всего лишь хочу заявить о своем воскрешении. Да попугать немного Мертвого. И его хозяев, – честно признался я.

– Ты считаешь это умным?

– Да. Я считаю это умным, – заявил я.

– Что ж, я рад, что ты оклемался после операции. Больше я не нужен. Остался только, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Теперь поеду. Бывай. Только помни, что Кочевей ждет результатов. А пока их не видно. Время «Ч» грядет. Гоша Качели не хочет выглядеть полным идиотом…

– Не будет никакого времени «Ч». Ничего не будет. Я уже в курсе дела. И раз уж ты завел этот разговор, то хочу тебя предупредить, что через пару дней мне будет нужна твоя помощь. И все твои ресурсы, – сказал я.

– Ты что?то узнал?

– Место удара. Но чтобы его предотвратить, потребуется много сил и расходного материала. Боюсь, могильные без боя точку не сдадут.

– Справимся, – обнадежил Дубай. – Ты мой номер знаешь. Звони.

Он развернулся и ушел. Через минуту я услышал хлопок входной двери.

В двенадцать часов дня на пороге нашего особняка, что стоит на набережной канала Беринга, творилось нечто неописуемое. Десятки человек пытались разместиться на узком гранитном пятачке. И не только разместить себя, но и пристроить аппаратуру. Возле причала свободных мест не оставалось. И вновь прибывавшие швартовались к соседним причалам. Облепили оба берега, как чайки песчаные косы, и заполонили мост, что горбом возвышался над каналом. Шум стоял, как от стрелкового батальона, только что вышедшего из боя и мечтавшего отмыться и поделиться свежими впечатлениями.

На улицу я даже не выглядывал. Заперся в кабинете на втором этаже, взял томик стихов и пытался читать. Получалось плохо. Поэтические строчки не лезли в голову. Какое может быть чтение, когда у тебя под окнами два оркестра играют одновременно свадебный и похоронный марши? Прямо?таки Горан Брегович какой?то! Откинул я в сторону книжку, опустошил бокал с пивом, что стоял передо мной на столе, и поднялся из кресла. Я подошел к окну, выглянул, чуть приоткрыв занавеску, и ужаснулся. Лева то ли перестарался, то ли пообещал папарацци, что я открою тайну Тунгусского метеорита. В любом случае я немного испугался. Сейчас разорвут на части, когда услышат то, что я для них заготовил.

Никаких тезисов я не писал. Отметил вешки, по котором должна течь моя беседа с журналистами, и спокойно заснул. Это было накануне вечером. Сегодня же я уже жалел, что не набросал предварительный текст. Получилось бы так же эффектно, как у императора, когда он выходит на Красную площадь, чтобы сделать заявление или ответить на ряд вопросов касательно очередных мировых катаклизмов.