Лишь обрывки картинок вспыхивают мрачными пятнами. Влажные, отвратные поцелуи на губах и сосках. Раскрыает мои ноги, тьма. Вспышка. Кусает меня, мои конечности и мою промежность. Мрак. В подкорке сознания чувствую, как яростно ублюдок вбивается в меня своим членом, говоря " Ты, только моя". Мои слезы текут безмолвно, я мечтаю сейчас только об одном, забыться….
ГЛАВА 24
ТАЛИЯ
Из мрака приходит сознание в реальность. Где-то вдалеке слышу звуки "Пиииипп". С большим трудом пытаюсь разлепить свои веки. Щурусь, свет ламп бьет прямо в глаза. Закрываю их, нет сил. Тьма. Вспышка. Улавливаю разговоры людей. Незнакомцы о чем-то шепчутся. Собираюсь всеми силами, раскрываю затекшие от удара глаза. Аппарат для поддержки дыхания. На мне маска с кислородом. Идёт отсчёт пульса. Мутные очертания белых халатов. Не могу пошевелиться, паралич мышц, нет возможности сдвинуться. Прохожу взглядом по палате, за окном темнота. Как сейчас внутри меня. Везде стоят огромные охапки моих любимых цветов. Обонянием улавливаю их аромат. Кто-то из белых халатов заметил мой взгляд, они между собой переглядываются. Двое вышли из белой комнаты с телефонами в руках. Третий подошел близко, раскрывает мои веки, осматривает зрачки. Что-то спрашивает. Мое тело интуитивно противится этому вторжению и отвечать ему мне не хочется. В приступе паники хочу встать и убежать, проснуться от кошмара. Взглядом нахожу мамочку в дверях, которая видимо впопыхах забежала в палату ко мне.
— Талия, доченька! — мамулечка подбегает ко мне. Присаживается рядом. Стеклянными глазами всматривается в меня. Бедная моя мамочка, что пришлось ей пережить? Как долго я была без сознания?
— Моя девочка! Наконец-то ты очнулась. — трясущимися губами целует моё лицо. От чего становится немного больно. Гладит нежными руками мои волосы, прикасается аккуратно к каждому моему пальчику. В голове выстраиваются вопросы, которые хочу задать. Но ответы на них я, к сожалению, знаю.
— Мам, скажи, что это не правда?! Скажи, что это был жуткий кошмар, который мне приснился?! — умоляю я. Не верю, отрицаю ужас случившегося. Это какой-то дурной сон, сюрреализм. Хотя в память услужливо приходят картинки самой настоящей реальности.
— Родная моя! Хорошая! Все позади, эту сволочь поймали. Не волнуся, пожалуйста. — мамины слезы стекают по щекам. Поймали?! И что дальше? Отворачиваюсь к окну, хочу замереть, не хочу дышать. Сжигающая изнутри, рвущая боль в сердце разливается в каждую точку тела.
— Как Лилия и Жасмин? Они видели меня…? — договорить предложение я не могу. Сгораю от стыда.
— Девочки в порядке, все хорошо. Я их оставила с Ириной. — поглаживает мою руку мама. Смотрит на меня с тревогой и беспокойством. Вижу ее жалость ко мне. Но меньше всего мне это нужно.
— Мам, оставь меня одну, пожалуйста. — с трудом пытаюсь спокойно говорить. Жалеть меня не надо. Только я сама во всем виновата. Мечтаю только об одном, уменьшиться в размерах и больше никогда никому в глаза не попадаться. Боль настолька велика, что мне становиться все равно, что будет теперь со мной.
— Мамуль! У меня к тебе есть ещё одна просьба? Прошу тебя, выкиньте отсюда все цветы до единого! — я знаю от кого они. И тем больнее мне становится. Мама несколько секунд печально смотрела на меня, потом кивком головы согласилась.
— Будет так, как ты скажешь. Я позже прийду, — склонив голову, тихо уходит она. Остаюсь со своми мыслями одна. Зажмуриваю глаза, хочу из памяти стереть все, что было и случилось. Проклятого Маркуса, его братика ублюдка. Насилие, рукоприкладство, унижения. Такого никогда со мной не происходило. Голова раскалывается от воспоминаний, мысли в голове ураганом крутиться. Я этого не забуду никогда. Никогда. Не открываю глаз, жмурусь сильнее, до чёрных точек. Горло иглами сдавливает от спазмов. В ноздри попадает древесно‐пряный оттенок парфюма. Всем телом напрягаюсь. Как он мог прийти сейчас сюда? Пришёл издеваться? Унизить в очередной раз? Это так жестоко даже для него. Не раскрываю век. Делаю вид, что не замечаю его энергии, присутствия.
— Тали! Малыш! — хриплым голосом зовёт меня он.
Подходит ближе, внутри начинается буря. Я оголена как провод, нервы на пределе.
— Любимая! Я знаю, ты слышишь меня! Эта тварь будет наказана и все те, которые причастны к… — запнулся. Распахиваю свои глаза, Маркус отшатнулся. Молчу, вымолвить слова не могу. Ком в горле.
— Я знаю, что тебе от этого не станет легче. Твоя боль так быстро не затянется. — продолжает мужчина. Смотрит на меня, даже не моргает. Наверное, внутри он упивается? Я не слышу, о чем он говорит и разговаривать с ним нет желания. Он замолкает неожиданно.
— Где ты был? — все же задаю ему вопрос. Он отводит взгляд.
— Почему ты не пришёл? — шёпотом спрашиваю. Я чувствую, что сейчас взорвусь от внутренней агонии. Он не виноват, что его там не было. Сама же и убежала от него. Но мне было настолько плохо, что тяжесть реальности, как кувалда стучит по вискам. Я не выдерживаю, разрываюсь.
— Где ты был? Где ты был? — повторяю заведено вопрос. Слезы застилает глаза. Не вижу его реакции.
— Почему не пришёл?! — срываюсь на крик. Пытаюсь встать, но тело не слушается.
— Вам этого хотелось? — сердце клокочет от боли. Начинается истерика.
— Где, твою мать, я спрашиваю, ты был? — кричу в ярости. Моя голова мечется по подушке
— Ааааа, уходи! — плачу в отчаянии. Мне хочется биться головой о стенку. Хочу все забыть. Как мне с этим дальше жить.
— Уходи, ненавижу. Всех вас ненавижу — бьюсь головой о подушку. Забегает моя мама, врачи. Вижу, что мама подходит к нему даёт пощёчину. А он смотрит только на меня. И, наконец, уходит. Врачи проверяют мой пульс, глаза. Чувствую лёгкий укол в области руки. Образы медиков расплываются. А позади них, стоит моя любимая мамочка. Она в слезах прикрывает рот руками. Ее любимый взгляд — вот, что я вижу последнее.
ГЛАВА 25
МАРКУС
Когда семь лет назад я думал, что проживаю восемь кругов ада и моя боль режет меня живьём. Боже, как я заблуждался. Это было ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас со мной. Смотреть, как твоя любимая женщина горит в агонии, как разбит и разрушен её внутренний мир. И этому поспособствывал ты сам. Для меня это стало настоящим чистилищем. Я горел вместе с ней. Чувствовал каждой клеткой тела её боль, страх и безысходность. Когда она распахнула свои прекрасные зелёные глаза, там была жуткая, пугающая пустота. Безразличие ко всему и всем. Лучше бы она презирала и ненавидела, чем ее полное равнодушие.
Я ехал в дачный дом после разговора с Надеждой. Был на седьмом небе. Она мне многое поведала о том, что было седьмого августа семь лет назад. Когда Талию засняли в кровати с Эдом. Я не сомневался, что мой братишка — ублюдок. Но такого вероломства я не ожидал. Все, что рассказала Надя, изначально повергло меня в шок. А потом я как дурак лыбился на все свои тридцать два белых зуба.
— Поверь, Маркус, в тот день на вечеринке Талия горько плакала. Она говорила о каком-то видео, где ты был заснят с другой девушкой. Мы все пытались ее успокоить и вразумить, что это, может быть, ошибка нелепая. Чей-то розыгрыш? Но Талия не могла никак успокоиться. И мы подозревали о том, что видео показал ей Эд. — воспоминания разговора приходит в голову.
— Она повторяла только твоё имя. Далее Эд стал выгонять всех из комнаты. Я не хотела ее оставлять с ним, но он меня выгнал. Дал ей воды успокоиться. И Талия сразу начала засыпать. Эдуард её накачал чем-то понимаешь, Маркус? Я с ним вцепилась. Какого чёрта делает? А он мне ответил, что это обычное снотворное, и она без него не сможет никак успокоиться. Весь вечер я потом с подругой за ним наблюдала. Но Эд вёл себя обыкновенно. Маркус я не могу ничего утверждать, но в тот вечер Талия все время спала сном младенца. — продолжала рассказывать Надежда. Получается, что в тот день моя девочка могла и не понимать происходящего. Раз этот сученыш накачал её снотворным. А может совсем чем-то другим. В голове роем носились различные мысли. Как же я раньше об этом не подумал? Наш разговор прервал Игнатьев, он сообщил, что охрана с дачного домика не отвечает по рации. Поблагодарив девушку, я сказал, что разговор не закончен, мы сразу выехали на окраину города. Все время пытался дозвониться до Талии. Но телефон стоял на автоответчике.
