— Понятно, будем знать, — кивнул я без особого энтузиазма. — А с Ветлугиным как поступите?

— А как ещё с ним поступать? — удивился староста. — Завтра суд соберём, представительство у нас есть. Улики налицо, признание — тоже. Да и повесим, благословясь. Ну да ладно, не будем обеду мешать. Договор вы выполнили, мы вам по нему заплатили, так что — удачи в дальнейших начинаниях.

— И вам того же, — вежливо откликнулись мы.

Вахмистр со старостой вышли из трактира. Маша привстала над столом, потянулась за кувшином и немедленно была ущипнута за ягодицу тифлингессой Лари, интимно ей промурлыкавшей: «Соскучилась?» Маша лишь взвизгнула. Наверное, не соскучилась.

После Березняков нам осталось проехать до форта Пограничного около пятисот километров. Так что ещё одна ночёвка нам предстояла. Больше трёхсот километров в день по этим дорогам сделать было трудно — тряска утомляет, поэтому едешь со скоростью не больше сорока километров в час. И сами перегоны так рассчитаны, чтобы ты мог заночевать в населённом пункте. Блистать оригинальностью не стоит, а также нарушать привычные маршруты и графики, иначе придётся спать где-нибудь под кустом. Населённых пунктов от предполагаемого нами места стоянки и до самого форта не было, за исключением нескольких аборигенских хуторов. А под кустом спать — это вроде как всякую тварь на ужин приглашать.

Последним таким пунктом по нашему маршруту была деревня Броды, стоявшая, окружённая частоколом, на берегу реки Веретёнки, что брала своё начало в Орочьем урочище. Раньше, несколько сот лет назад, здесь жили орки — здоровенные мордовороты с чуть зеленоватой кожей и несносным характером, но затем они были оттеснены на север людьми, ещё аборигенами. В этих местах население княжества в основном из аборигенов и состояло. В тех же Бродах половина такового вела свой род от местных, хоть и ассимилированных.

Реальной княжеской власти в этих краях не ощущалось. Скорее взаимоотношения власти и населения строились исключительно на взаимной симпатии. В самих Бродах расположился взвод жандармов, которые при всём желании никак не могли контролировать окрестные земли, тянувшиеся во все стороны на сотни вёрст. Единственное, что им удавалось до последнего времени, так это защищать почтовую станцию в деревне, которая служила заодно и отделением Тверского Княжеского банка.

Однако со слов жандармского вахмистра из Березняков выяснилось, что и станцию они, в конце концов, тоже не уберегли. В село проникла банда, причём слово «проникла» было не совсем корректно: больше десятка вооружённых верховых «проникнуть» не могут, могут только ворваться, стреляя в воздух и пугая кур с девками, как и произошло. Сонный караул на воротах был захвачен врасплох, бандиты ураганом пронеслись по улицам до почты, где застрелили двух почтовых стражников. Ещё двое в это время забавлялись на сеновале с девками и столь печальной участи избежали. Затем бандиты избили почтмейстера, вскрыли железный сундук, где хранились деньги, которые должны были везти в качестве жалованья в тот самый форт Пограничный, откуда на следующий день должно было прийти сопровождение для почтового броневика.

Нападавшие действовали так ловко и быстро, что взвод жандармов за это время едва успел объявить тревогу и вывести из двора два своих вездехода с пулемётами. А верховые так и вовсе не успели оседлать лошадей, поскольку под седлами, ввиду общей «сонности» службы, никто коней и не держал. К тому времени как жандармы добрались до горящей почты, бандиты с деньгами и карабинами убитых охранников уже выскочили за ворота села.

Командовавший взводом старший унтер объявил погоню, которая попала в засаду почти сразу, за первым же поворотом дороги. Головная машина, неразумно вырвавшаяся вперёд, была расстреляна из кустов, экипаж понёс потери, вторая же встала в оборону в кювете, дав бандитам возможность спокойно уйти и даже подобрать один из жандармских карабинов. Самозарядники в бандах были большой ценностью: их на сторону не продавали.

На следующий день появились военные из форта. Подняли даже самолёты, которые летали над бескрайними лесами, перекрыли проходы в сторону Вираца, но банда словно сгинула, что, если честно, в эти местах сделать совсем не трудно. Военные озверели, оставшись без зарплаты, но поделать с потерей ничего не смогли. В конце концов, им всё равно это всё возместят, за счёт того же почтового ведомства, например, проспавшего ограбление.

Старшего унтера наряду с почтмейстером отправили в Тверь, где одного ждал суд, а второго — трибунал: за разгильдяйство и, чтоб не хрен было, в назидание. А по банде начали следствие и довольно быстро выяснили через каких-то осведомителей, что банда называет самоё себя «Ласки» и что до ограбления почты занималась разбоем на дороге, преимущественно отбирая машины с товаром, но пока никого не убивала. Свидетели описывали небольшой отряд конных в количестве от десяти до пятнадцати человек, неплохо вооружённых, с лицами, прикрытыми платками. Все в длинных брезентовых пыльниках, но без них здесь мало кто верхом ездит: и лошадиным потом от одежды так не воняет, и можно в относительно приличное место войти, этот плащ сняв, не выбивая пылищи из одежды часа два. Вот и носят все подряд, а вовсе не от страсти подражать героям вестернов, что с пришлыми людьми здесь появились.

Я, кстати, на лошади почти не езжу, у меня и нет её даже, а без этого самого пыльника из городских ворот не выезжаю. Помимо общей практичности совершенно невозможно понять, что под ним спрятано.

В пыльниках или без, однако банда «Ласок» внушала беспокойство. Не хотелось бы нарваться на них где-нибудь в районе Бродов. У нас двойное невезение получилось: если бы не убийства в Березняках, то люди скапливались бы там, а дальше ездили немалыми колоннами, а раз туда заезжать перестали, то и сбиваться в стаи стало негде.

Но пока путешествие протекало тихо и гладко, даже по пути через почти бесконечный Рваный лес никаких следов нечисти или иных тварей злобных мы не заметили. Птички пели, стрекозы на полянах над высокой травой порхали, погода была лучше некуда, лето накатывало прямо на глазах, так что ехалось хорошо. Даже Маша забыла бояться демонессы, и они болтали о каких-то магических школах, в чём я вообще не понимал ни слова. Так что в разговор не лез, а крутил себе баранку.

К полудню мы услышали треск небольших оборотистых моторов, и навстречу нам пронеслись сразу три «багги», трубчато-корытных конструкций на больших колесах, с подвесными металлическими сиденьями, в которых сидели егеря в камуфляже и пылевых очках, по трое в каждой машине — водитель, наблюдатель и пулемётчик. Егерей в форте Пограничный рота стоит — это помимо батальона пограничной стражи. Вот, наверное, оттуда патрули и выслали. «Багги» только у них имеются, погранцы всё больше на «козлах» и «тритонах».

Была у меня когда-то такая тарахтелка, была. Проходимая, быстрая, но по моим потребностям очень уж маленькая. Багажник — вместо сиденья стрелка, много не увезёшь. Пришлось на «козла» менять… А так ездить на ней — чистое наслаждение. Треск, скорость, задний привод без дифференциала, на поворотах хвостом метёшь, на месте развернуться можешь. Здорово. Весело, по крайней мере.

Затем опять наступила тишина, нарушаемая лишь фырканьем нашего мотора. Чуть позже мы обогнали купеческий ЗИЛ-157[76] с высокими бортами, гружённый какими-то тюками, месивший всеми шестью своими зубастыми колёсами дорожную пыль. В кузове сидели двое охранников с СКС-М, да ещё и в кольчугах, поддетых под кожаные куртки, ещё два человека находились в кабине. Посмотрели на нас более чем настороженно. Такие вот у нас тут дела. Всякое на дорогах творится. Не нечисть, так банда, не понос, так золотуха, не дитё обгадится, так няньку… трахнут, в общем.