— Но всё же лучше избегай применять, ладно? — попросил я её. — Незачем афишировать, что ты колдунья. Ты у нас вроде тяжёлого оружия: если никто не будет знать, что ты можешь — у нас всегда будет преимущество.

— Понимаю, — кивнула она.

Ну и умница, раз понимает. А вообще будем надеяться, что до скандала не дойдёт. Всё же жандармов полно, и войска в деревне. Нормальные люди поостереглись бы буянить. Осталось выяснить, насколько эти нормальные, потому что навелись на женщин они конкретно, и моё присутствие не поколебало их решимости ни на минуту. Пели они даже громче, смотрели, не отрываясь, а после «Шумел камыш» затянули «Окрасился месяц багрянцем», что тоже укладывалось в традиционный репертуар для таких случаев. Гармонисту налили, дали золотой, так что он тянул свою гармонь от плеча до колена и обратно, старясь, как мог. Изделие армирских[77] мастеров стонало, завывало и рвало душу.

— Ну надо же, как стараются! — повернулась к нам Лари. — Маша, ты им точно нравишься.

— А ты? — огрызнулась Маша.

— А я нравлюсь тебе. Я знаю, — ответила демонесса таким томным голосом, что Маша расплескала свой морс — правда, с примесью водки.

С этими словами демонесса закинула одну великолепную ногу в длинном сапоге на другую таким движением, что певцы на мгновение сбились. А затем ослепительно улыбнулась, прикрыв, правда, клыки. А я понял, что теперь проблем точно не избежать. «Певцы» продолжали петь, но от стойки оторвался высокий, худой, плечистый человек с тёмной щетиной и наголо бритой головой, на которой выделялись чёрные, глубоко посаженные глаза. Он словно из пещеры смотрел на мир из-под низко нависавших бровей. На боку у него болталась кобура с каким-то монстром заказного пятидесятого калибра, с другой стороны — огромный тесак в ножнах, с потёртой обшитой кожей рукояткой.

Свой пыльник он вместе с остальными сбросил на стол и остался в потёртой куртке из тёмно-зелёной чешуйчатой кожи болотного тритона, серых брюках галифе с кожаными вставками для езды верхом и высоких, до самых колен, шнурованных крепких ботинках. Глаза у него были мутные и красные от усталости и выпитого, но стоял на ногах он крепко и двигался легко. Когда он подошёл и встал перед демонессой, с любопытством глядящей на него снизу вверх, «певцы» замерли. Получилось, вроде как оркестр сделал драматическую паузу, подчёркивая ответственность момента.

Я вполне доброжелательно смотрел на подошедшего, незаметно сместив правую руку ближе к поясу, где лежала в чехле моя пружинная дубинка, как раз для таких случаев предназначенная. Стрелять тут нельзя, могут и вздёрнуть, а вот приложить чем-то таким вовсе не возбраняется. Если без смертоубийства и тяжких увечий, то отделаешься максимум покрытием ущерба и штрафом. Ну может, ещё лекарю заплатишь. Главное — посторонних и местных не задевать, а у заезжих драки почти обычай.

Другое дело, что их аж восьмеро… Но без демонесс с колдуньями. А мы с ними, хоть и без понятия, как они себя поведут. Например, Лари явно ищет повода… к чему? Вот у неё куртка расстёгнута и рука неподалёку от рукоятки укрытого латига.

— Позвольте представиться, — уверенным хрипловатым голосом заговорил главарь «охотников за головами». — Владимир. Владимир Труба. Из Гуляйполя.

Гармошка возле стойки опять взвыла, выдав первые такты песни «Любо, братцы, любо», но хор пока молчал, выжидая развития диалога.

— Очень приятно, — слегка улыбнулась Лари, но больше не добавила ничего.

Маша чуть напряглась, но магии я пока не ощущал. Видать, не слишком серьёзно она оценивает противников. Что, в общем, не удивляет. Если воевать с колдунами ещё можно, то драться — точно не стоит. Лично я с Машей драться ни за что бы не решился, а пока ожидал развития событий.

— Могу пригласить вас присоединиться к нашей компании, прекрасная незнакомка? — сразу сбился на стандартные кабацкие банальности Владимир Труба из Гуляйполя.

— На хрена? — так же мило улыбаясь, спросила демонесса, и я понял, что она явно ищет драки. Только зачем это ей?

Подошедший немедленно сбился с мысли, не ожидая столь простого вопроса. Затем собрался и сказал:

— Ну… мы угостили бы вас… — показав при этом в сторону, где собралась его компания.

Лари молча подняла наполовину налитый стакан со стола, покрутила перед собой, после чего лаконично сказала:

— Уже.

Это снова вызвало паузу в диалоге, который явно развивался не по привычной для Владимира Трубы колее. Главным фактором, сулящим успех его донжуанству, насколько я понимал, являлся страх собеседницы, которая должна была поддаваться галантному головорезу, чтобы избежать банального битья по морде. Система «по любви или по печени?». Эта же дама лишь с любопытством ожидала продолжения разговора, явно ни капли не опасаясь человека, которого должны были бояться все. Лично я — опасался.

— Да ладно кобениться. Пошли, — решив более не терзать себя натужной вежливостью, сказал Вова Труба и протянул руку к Лари.

Всё же человек и демон — разные ипостаси. Даже полудемон. Я толком не успел и разглядеть, как Лари пнула его сверкающим — когда только и надраить успела? — сапогом в живот, после чего рванула его за запястье мимо себя, обрушив в проход между столами, лицом вниз. И не успели его обалдевшие друзья среагировать, как демонесса оказалась на столе, с него с невероятной ловкостью и грацией перепрыгнула на соседний, оттуда — на следующий. И лишь когда она оказалась на том самом столе, на котором были свалены плащи и винтовки, компания вдруг спохватилась и среагировала. Один из нордлингов, невысокий, но очень широкий, с косичками как у первоклассницы, что-то заорал на своём языке, попытался схватить ногу демонессы, но в результате получил такой пинок каблуком в середину лба, что стук от удара разнёсся по всему кабаку, перекрыв все другие звуки, а сам нордлинг отлетел назад, завалив попутно одного из южан.

Один из «певцов» тоже попытался схватить Лари за ногу и сдёрнуть со стола. С человеком, даже с самым ловким, это получилось бы, но не с тифлингом. Уследить, как она увернулась, я тоже не смог, зато прекрасно увидел, как каблук второго сапога ударил уже в этот лоб. С точно таким же эффектом. У того закатились глаза, и он с грохотом опрокинул спиной соседний стол. А на Лари бросились все разом. Маша вскочила, я почувствовал, как через неё словно холодный ручей потёк: она привлекала Силу.

— Не спеши! — крикнул я ей.

Сам же я уже нёсся в сторону разгоревшейся драки, успев отметить, что кабатчик накручивает диск на висящем на стене телефоне. Жди жандармов.

Меня увидели не сразу: все смотрели на хохотавшую и сбрасывающую пинками барахло со стола Лари. Поэтому мне удалось с ходу пнуть в колено одного из стоявших, после чего захватить его за шею и опрокинуть затылком на соседнюю лавку, попутно добавив ещё и с ноги куда-то под рёбра. В ту же секунду меня заметил и налетел один из южан, с выпученными бешеными глазами. Я успел заметить у него на руке кастет с шипами. Увернулся от прямого удара в лицо, успел в нырке ухватить дубинку и, выпрямляясь, ударил не прямым, как можно было от меня ожидать, а чуть снизу и наотмашь, не дотягиваясь до него. Дубинка со щелчком разложилась, и увесистый набалдашник с хряском врезался ему в скуловую кость, глубоко рассекая кожу. Этого хватило для того, чтобы он ухватился за лицо руками, закачался и получил ещё один удар — по шее, вырубивший его окончательно.

Тем временем вокруг Лари события просто кипели. А она взялась за латиг, но не за рукоятку, а за середину, используя рукоять как кистень. Может, и правильно: концами латига убить нетрудно. А она и так орудовала им мастерски. Кнут метался подобно летучей взбесившейся змее, обмотанная кожей тяжёлая рукоятка била по подставленным рукам, по головам, по спинам. Второй нордлинг сумел зайти сзади и даже занёс кистень, но тот вдруг потянул его назад, как будто кто-то невидимый рванул оружие на себя, а я почувствовал лёгкую волну маги. Маша всё же вмешалась, и вмешалась аккуратно. Умница!