Разговор за ужином не клеился. Кухарка была угрюмой женщиной лет под шестьдесят. Горничная держалась робко. Мне показалось, она здесь относительно недавно и еще не знает, как себя вести. Она была молодая и некрасивая. На ней были хлопчатобумажная сорочка и шерстяной свитер. На ногах громыхающие ботинки на толстой подошве. Механик был средних лет, худой, седой, молчаливый. Дьюк тоже молчал, потому что думал. Бек озадачил его проблемой, и он не знал, как к ней подступиться. Можно ли меня как-то использовать? Можно ли мне верить? Дьюк неглуп, это очевидно. Он видел все тонкие места и был готов потратить какое-то время на то, чтобы их внимательно исследовать. Дьюк мой ровесник. Быть может, чуть моложе, быть может, чуть старше. У него грубое некрасивое лицо, скрывающее возраст. Мы с ним примерно одной комплекции. Возможно, у меня кость чуть пошире, возможно, он чуть более громоздкий. Вес наш различался не больше чем на фунт-два. Я сидел рядом с Дьюком, молча ел и пытался точно рассчитать время, когда нормальный человек должен был бы задать вопрос.

– Ну, расскажи мне про восточные ковры, – наконец сказал я, своим тоном показывая, что уже догадался о том, что Бек занимается чем-то совсем другим.

– Не сейчас, – ответил Дьюк тоном, ясно подразумевающим: «не перед прислугой».

Затем он посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «В любом случае, мне не хочется обсуждать это с сумасшедшим, рискнувшим шесть раз подряд сыграть с судьбой в русскую рулетку».

– Патрон ведь был муляжом, так? – спросил я.

– Что?

– В нем не было пороха, – уточнил я. – Наверное, набит ватой.

– Почему он должен был быть муляжом?

– Я мог бы выстрелить в Бека.

– А у тебя были такие мысли?

– Нет, но он человек осторожный. Он не стал бы рисковать.

– Я держал тебя под прицелом.

– Я мог бы сначала прикончить тебя. А затем воспользоваться твоей пушкой.

Дьюк напрягся, но ничего не сказал. Я буквально почувствовал его мысль: «Этого типа следует остерегаться». Дьюк мне не нравился. По моим оценкам, ему в самом ближайшее временя предстояло пополнить списки потерь.

– Держи, – сказал Дьюк.

Достав из кармана патрон, он протянул его мне.

– Жди здесь.

Встав из-за стола, он вышел с кухни. Я поставил патрон перед собой, как это делал Бек. Доел ужин. Десерта не было. Кофе тоже. Вернулся Дьюк, покручивая на указательном пальце одну из моих «Анаконд». Пройдя мимо меня к двери черного входа, он кивком предложил мне присоединиться. Взяв патрон, я зажал его в кулаке. Вышел следом за Дьюком. Когда мы проходили в дверь, она пискнула. Еще один металлодетектор, аккуратно встроенный в косяк. Но охранной сигнализации не было. Безопасность определялась морем, стеной и колючей проволокой.

За дверью оказалось холодное сырое крыльцо, а за ним калитка, ведущая во дворик, представлявший собой лишь кончик скалистого пальца. Шириной ярдов сто, он раскинулся полукругом перед нами. Дворик был темным, и лишь отсвет из окон особняка выхватывал серый гранит. Ветер усилился, и в море белели барашки. Грохотал прибой. Сквозь низкие, быстро несущиеся тучи проглядывала луна. Бесконечный горизонт был черным. Похолодало. Обернувшись, я различил наверху окно своей комнаты.

– Патрон, – приказал Дьюк.

Повернувшись, я отдал ему патрон.

– Смотри.

Он вставил патрон в «кольт». Дернул рукой, закрывая барабан. Прищурился, глядя на серый лунный свет, и повернул барабан так, чтобы гнездо с патроном оказалось на десяти часах.

– Смотри, – повторил Дьюк.

Выпрямив руку, он навел револьвер чуть ниже горизонта на плоские гранитные глыбы, спускающиеся к морю. Нажал на спусковой крючок. Барабан повернулся, курок упал. Сверкнула вспышка, раздался грохот. Револьвер дернулся. Среди каменных глыб блеснула искра, и тотчас же донесся безошибочный металлический лязг рикошета, растворившийся в тишине. Пуля, наверное, отлетела ярдов на сто в Атлантику. Быть может, убила рыбу.

– Это был не муляж, – сказал Дьюк. – Я действую достаточно быстро.

– Ладно, – сказал я.

Открыв барабан, он вытряс стреляную гильзу. Она со звоном упала на камни ему под ноги.

– Ты осел, – сказал Дьюк. – Осел, убивший полицейского.

– Ты служил в полиции?

Он кивнул.

– Было время.

– Дьюк – это твое имя или фамилия?

– Фамилия.

– Зачем торговцу коврами нужна вооруженная охрана?

– Как тебе уже объяснили, это очень жесткий бизнес. В нем крутится много денег.

– Ты действительно хочешь, чтобы я здесь остался?

Дьюк пожал плечами.

– Возможно. Если действительно будет туго, нам понадобится пушечное мясо. Пусть лучше это будешь ты, чем я.

– Я спас мальчишку.

– И что с того? Уйми свою прыть. Мы все в свое время вытаскивали мальчишку из беды. Как и миссис Бек, и самого мистера Бека.

– Сколько у вас человек?

– Недостаточно, – буркнул Дьюк. – Если на нас действительно напали.

– Это что, война?

Он ничего не ответил. Просто молча прошел мимо меня в дом. Повернувшись спиной к беспокойному океану, я последовал за ним.

На кухне делать было нечего. Механик исчез, а кухарка и горничная убирали со стола. Они укладывали посуду в большую посудомоечную машину, которая пришлась бы к месту в крупном ресторане. Горничная была как на иголках. Она не понимала, что происходит. Я оглянулся, ища кофе. Его по-прежнему не было. Дьюк снова сел за стол. Никаких неотложных дел у него не было.

А я чувствовал, как утекает время. Я не слишком доверял оптимистичному обещанию Сюзен Даффи насчет пяти дней спокойствия. Пять дней – это очень большой срок, когда приходится держать взаперти двух здоровых мужчин, причем в обход закона. Мне было бы приятнее, если бы Даффи сказала про три дня. В этом случае ее реализм произвел бы на меня большее впечатление.

– Отправляйся спать, – распорядился Дьюк. – Тебе надо будет приступить к службе в половине седьмого утра.

– Что я должен буду делать?

– То, что я тебе скажу.

– Дверь моей комнаты будет заперта?

– Можешь не сомневаться, – заверил меня Дьюк. – Я отопру ее в шесть пятнадцать. В шесть тридцать ты уже должен быть здесь.

Я лежал на кровати до тех пор, пока не услышал, как Дьюк поднялся следом за мной и запер дверь. Затем я подождал еще, убеждаясь, что он больше не вернется. После этого я снял ботинок и проверил, нет ли мне сообщений. Крохотный зеленый экранчик ожил радостным уведомлением: «Для вас почта!» Сообщение было только одно. От Сюзен Даффи. Оно состояло из единственного слова-вопроса: «Местонахождение?» Нажав клавишу ответа, я набрал: «Эббот, штат Мэн, 20 миль к югу от Портленда, одинокий особняк на длинном каменистом мысе». Этого будет достаточно. Все равно почтового адреса и точных географических координат у меня нет. Если Даффи немного повозится с крупномасштабной картой этих мест, она найдет то что нужно. Я нажал клавишу «отправить».

Затем я уставился на крошечный экран. Я не знал, как именно работает электронная почта. Соединение устанавливается мгновенно, как при телефонном звонке? Или моему ответу придется ждать в каком-нибудь отстойнике, прежде чем он попадет к Даффи? Я предположил, она ждет от меня вестей. Наверное, они с Элиотом дежурят круглосуточно, сменяя друг друга.

Через девяносто секунд на экране снова заморгало уведомление: «Для вас почта!» Я улыбнулся. Возможно, у нас получится. На этот раз сообщение Даффи было длиннее. Всего двадцать пять слов, и тем не менее мне пришлось листать страницы экрана, чтобы прочитать его полностью. «Спасибо, будем работать с картами. Отпечатки пальцев показывают, что 2 телохранителя, задержанных нами, служили в армии. У нас все в порядке. А ты? Есть прогресс?»

Нажав клавишу ответа, я набрал: «Возможно, нанят». Затем, задумавшись, мысленно представил Куинна и Терезу Даниэль и добавил: «Пока больше ничего». Затем, еще подумав, написал: «Относительно телохранителей попросите Пауэлла из военной полиции кавычки 10–29, 10–30, 10–24, 10–36 кавычки закрываются, лично от меня». После чего нажал клавишу «отправить». Дождавшись, когда машина доложит «Ваше сообщение отправлено», я уставился в темноту, гадая, говорит ли поколение Пауэлла на том же языке, на котором говорило мое. Сообщение 10–29,10-30,10–24,10-36 было составлено с использованием стандартных радиокодов военной полиции, которые сами по себе ничего не значили. Код 10–29 обозначал «слабый сигнал». Это была стандартная жалоба на неисправное оборудование. Код 10–30 означал «прошу помощи, ничего экстренного». Код 10–24 обозначал «подозрительная личность». Код 10–36 означал «пожалуйста, передайте дальше мое сообщение». Код 10–30 означал, что все сообщение не привлечет ничьего внимания. Его запишут и занесут в архив, после чего о нем забудут. Однако в целом эта цепочка на специальном жаргоне имела другое значение. По крайней мере, так было, когда я носил форму. «Слабый сигнал» означало «молчи и не поднимай лишнего шума». Вместе с кодом о запросе помощи получалось: «это должно остаться между нами». Значение кода «подозрительная личность» не требовало объяснения. Последний код означал «держи меня в курсе». Так что если Пауэлл не забыл, что к чему, он поймет мое сообщение так: «без лишнего шума проверь этих ребят и сообщи мне». И я очень надеялся, что Пауэлл не откажется выполнить эту просьбу. Он был передо мной в долгу. И по-крупному. Он меня продал. На мой взгляд, Пауэлл должен был искать способ загладить свою вину.