Я сделал все как положено. Быстро просчитал все варианты.

«Кадиллак» машина большая, и двери у него длинные, но Поли предусмотрительно остановился на некотором расстоянии, чтобы я не смог его достать, резко распахнув свою дверь. И машина стояла неподвижно.

Если я нажму на газ, Поли выстрелит разом из обоих револьверов. Пуля из правого, вполне возможно, пролетит мимо моей головы, но переднее колесо обязательно окажется на линии прицеливания левого. Потом я налечу на ворота и потеряю момент инерции. Итого со спущенным передним колесом и, вероятно, поврежденным рулевым управлением я превращусь в неподвижную мишень. Поли успеет выстрелить десять раз, и даже если не убьет меня, то серьезно ранит, и искалечит машину. После этого подойдет ко мне и, наблюдая, как я истекаю кровью, спокойно перезарядит револьверы.

Я мог постараться незаметно включить заднюю передачу и дать задний ход, однако задом большинство легковых машин ездит очень медленно. И мне придется двигаться относительно Поли по прямой. Никакого поперечного смещения. Никаких обычных преимуществ движущейся цели. А пуля патрона «Ремингтон магнум» покидает ствол со скоростью свыше восьмисот миль в час. Убежать от такой непросто.

Можно попытаться воспользоваться «береттой». Быстро выхватить ее и выстрелить через стекло. Но на «кадиллаках» стекла достаточно толстые. Это делается для того, чтобы в салоне было тихо. Даже если я успею сделать выстрел раньше Поли, рассчитывать на попадание не придется. Конечно, стекло разлетится вдребезги, но если я не обеспечу строгую перпендикулярность траектории пули относительно поверхности стекла, а это потребует времени, пуля отклонится в сторону. Быть может, вообще не попадет в Поли. А я еще не забыл, как лягнул его по почкам. Если пуля не попадет в глаз или в сердце, громила решит, что его ужалила пчела.

Я мог попробовать опустить стекло. Но этот процесс очень медленный. И я мог заранее предсказать, что произойдет в этом случае. Пока стекло будет ползти вниз, Поли выпрямит правую руку, и зажатый в ней «кольт» окажется в трех футах от моей головы. Даже если мне удастся выхватить «беретту» очень быстро, все равно у Поли будет с лихвой времени, чтобы расправиться со мной.

Итак, расклад был плохой. Отвратительный. «Постарайтесь остаться в живых, – говорил Леон Гарбер. – Постарайтесь остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута».

Следующая минута прошла под диктовку Поли.

– Поставь на парковку, – крикнул он.

Я отчетливо услышал его даже сквозь толстое стекло. Перевел рукоятку передач на парковку.

– Держи правую руку так, чтобы я ее видел, – продолжал Поли.

Я поднес правую руку ладонью к стеклу, растопырив пальцы, как тогда, когда подавал Дьюку знак: «Вижу пятерых».

– Левой открывай дверь, – крикнул Поли.

Пошарив левой рукой, я нащупал рукоятку. Правой нажал на стекло. Дверь приоткрылась. В салон ворвался холодный воздух. Я ощутил его коленями.

– Обе руки так, чтобы я их видел, – произнес Поли уже тише.

Теперь, когда передача была отключена, «кольт» в левой руке также был направлен на меня. Я посмотрел на дула-близнецы. У меня возникло ощущение, будто я стою на палубе линкора и смотрю в дула орудий главного калибра. Я вытянул обе руки так, чтобы они были видны Поли.

– Ноги из машины, – продолжал он.

Я медленно развернулся на кожаном сиденье. Опустил ноги на асфальт.

Я чувствовал себя так же, как, должно быть, чувствовал себя Терри Виллануэва рано утром дня номер одиннадцать у ворот колледжа.

– Встань, – приказал Поли. – Отойди от машины.

Я выпрямился. Отступил от машины. Оба револьвера были направлены мне в грудь. Поли стоял от меня в четырех футах.

– Стой не двигаясь.

Я стоял не двигаясь.

– Ричард! – окликнул он.

Из домика привратника вышел Ричард Бек. Он был бледен как полотно. У него за спиной я разглядел Элизабет Бек. Ее блузка была расстегнута. Она придерживала ее руками. Поли неожиданно ухмыльнулся. Словно лунатик. Однако револьверы не дрогнули. Ни на волосок. Они оставались неподвижными, словно каменные.

– Ты вернулся слишком рано, – сказал Поли. – Я тут как раз собирался трахнуть его мать.

– Ты спятил? – воскликнул я. – Черт побери, что происходит?

– Мне позвонили, – сказал он. – Вот что происходит.

Я должен был вернуться час двадцать минут тому назад.

– Тебе звонил Бек? – спросил я.

Поли покачал головой.

– Не Бек. Мой босс.

– Ксавье?

– Мистер Ксавье, – поправил он.

Поли с вызовом смотрел на меня. Револьверы не шевелились.

– Я завернул в магазин, – сказал я.

«Постарайтесь остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута».

– Мне наплевать на то, чем ты был занят.

– Я не смог сразу найти то что нужно. Вот почему я задержался.

– А мы предвидели, что ты задержишься.

– Почему?

– Потому что мы получили новую информацию.

Я промолчал.

– Иди задом, – приказал Поли. – Проходи в ворота.

Держа револьверы в четырех футах от моей груди, он шел за мной, пока я пятился в ворота. Подстраиваясь под мой шаг. Отойдя от ворот футов на двадцать, я остановился посреди дороги. Поли шагнул в сторону и чуть развернулся, чтобы держать на виду Ричарда и Элизабет справа от себя и меня слева.

– Ричард, – окликнул он. – Запри ворота.

Держа «кольт» в левой руке направленным на меня. Поли перевел дуло «кольта» в правой на Ричарда. Увидев наведенное на него черное дуло, мальчишка шагнул вперед, схватил ворота и закрыл их. Створки встретились с громким металлическим лязгом.

– Теперь надень цепочку.

Ричард завозился с цепочкой. Снова послышался грохот и звон стали, перекрывающий шум двигателя «кадиллака», тихо и послушно работавшего на холостых оборотах. До машины было всего сорок футов, но нас уже разделяли ворота. Издалека доносился шум прибоя, размеренный и ровный. В дверях домика привратника показалась Элизабет Бек. Она была всего в десяти футах от огромного пулемета, качавшегося на цепи. Советский НСВ не имеет предохранителя. Однако Поли находился в мертвой зоне. Из заднего окна его видно не было.

– Запри ворота, – крикнул Поли.

Ричард опустил задвижку.

– А теперь со своей мамашей встань за Ричером.

Мать и сын встретились у двери домика привратника. Направились в мою сторону. Прошли мимо. Оба были бледные как смерть и дрожали. Ветер развевал волосы Ричарда. Я успел разглядеть шрам. У Элизабет была расстегнута блузка. Она шла, обхватив грудь руками. Мать и сын остановились позади меня. Я услышал их шаги по асфальту. Поли вышел на середину дороги. Повернулся ко мне лицом. Он стоял в десяти футах от меня. Оба дула целились мне в грудь, одно чуть влево, другое чуть вправо. Пули 44-го калибра пройдут насквозь через меня, а затем, возможно, и через Элизабет и Ричарда. Быть может, долетят до самого особняка. И разобьют окна на первом этаже.

– Теперь Ричер опускает руки, – окликнул меня Поли.

Я вытянул руки вдоль тела.

– Ричард снимает с Ричера плащ, – продолжал Поли. – Берет за воротник и стаскивает вниз.

Я почувствовав на затылке руки Ричарда. Они были холодные. Руки схватили плащ за воротник и потащили его. Плащ соскользнул с плеч, сполз по рукам и соскочил с запястий, сначала с одного, затем с другого.

– Скатай плащ, – приказал Поли.

Я услышал, как Ричард шуршит тканью.

– Принеси сюда.

Ричард вышел у меня из-за спины, держа в руках свернутый плащ. Он остановился в пяти футах от Поли.

– Забрось его за ворота, – продолжал Поли. – Как можно дальше.

Ричард забросил плащ за ворота. Как можно дальше. Рукава, развернувшись в воздухе, придали плащу подъемную силу. Послышался глухой стук: «беретта» в кармане ударилась о капот «кадиллака».

– То же самое с пиджаком.

Ричард проделал то же самое с моим пиджаком. Пиджак упал на капот «кадиллака» рядом с плащом, сполз по сверкающей краске и бесформенной кучкой свалился на асфальт. Мне стало холодно. Со стороны моря дул ветер, а я остался в одной тонкой рубашке. Из-за спины доносилось дыхание Элизабет, частое и порывистое. Ричард безвольно стоял в пяти футах перед Поли, ожидая дальнейших распоряжений.