— И последнее, о чем я хотел бы вас попросить. Не могли бы вы мне назвать самых близких друзей месье Арсизака?

— Ну, это не трудно. Нотариус Димешо, учитель Ренэ Лоби, аптекарь Андрэ Сонзай, адвокат Катенуа и врач Франсуа Музеролль. Если вы сочтете необходимым, я могу еще прислать записку с указанием адресов всех тех, кто тесно или косвенно связан с месье Арсизаком, а также резюме их, так сказать, curriculum vitae[4].

— Я буду вам очень признателен, вот только я еще не выбрал себе гостиницу.

Бесси посоветовал:

— Остановитесь в «Домино». Вам там будет неплохо, да и стол там приличный.

— Вот это как раз то, что мне надо, спасибо, месье следователь, я обязательно воспользуюсь вашим советом. В остальном я предпочел бы действовать по своей собственной методике. Я плохо знаю Перигё. Мне хотелось бы изучить ваш город, и если мне удастся его понять, это поможет мне, я надеюсь, выйти на убийцу.

Следователь поклонился, с трудом скрывая свое раздражение:

— Не судите меня строго, месье комиссар, но я отношу себя к другой школе, более научной, чем романтической… Единственно, о чем я вас прошу, так это о том, чтобы вы как можно скорее пришли ко мне за ордером на арест убийцы, поднимая при этом как можно меньше шума.

Как только дверь за гостем закрылась, Бесси не смог сдержать себя, чтобы не поделиться своими впечатлениями с комиссаром Сези:

— Не нравится мне этот полицейский. Начитался Сименона и строит из себя Мегрэ. Ладно, подождем.

Не успев еще как следует устроиться в гостинице, которую ему порекомендовали, Гремилли решил осмотреть Перигё. Еще не пробило четырех часов пополудни, а солнечные лучи, характерные лишь для начала октября, сказочно преображали все, к чему прикасались. Полицейский любил бродить по улицам незнакомого города. Каждый шаг представлял собой открытие, каждый новый поворот таил в себе загадку. Ему нравилось сбиваться с пути, чтобы вновь отыскать нужную дорогу, не прибегая к любезности прохожих. С первых же минут он оказался полностью во власти этого удивительного города. Пройдя по улице Тайфера, о чем он и не подозревал, он попал в старый город, осознав это лишь тогда, когда оказался на площади Клотр. Он полюбовался собором Святого Чела и с наслаждением углубился в лабиринты средневековых улочек. Он вернулся на площадь Кодерк, прошел по восхитительной улице Сажес, свернул на Ламмари, вышел на Нотр-Дам, спустился по Барбекан, чтобы снова повернуть и, пройдя по л’Абрёвуар, оказаться наконец на берегу Иль. Немного запыхавшийся, Гремилли подумал, что с удовольствием жил бы в этом древнем перигёзском уголке, где все, казалось, застыло на века. Ему стало ясно, что городок, с такой преданностью и гордостью относящийся к своему прошлому, к своим традициям, с трудом переживает преступление, попахивающее, к тому же, скандалом. Полицейский снова поднялся в старую часть города, исследовал основательно все ее кварталы и, разбитый, но счастливый, вернулся в гостиницу. Едва зайдя в свой номер, он позвонил Сези:

— Месье комиссар? Это Гремилли… Нет, ничего особенного я вам пока сообщить не могу, я только хотел поблагодарить вас за то, что так быстро подготовили для меня обещанные вами сведения, которые мне только что передали, и еще сказать, что я по-настоящему влюбился в ваш город. Чувствую, мы с ним поладим, что сильно облегчит мою задачу. Всего доброго, дорогой комиссар, и до скорой встречи.

Сези положил трубку, так и не поняв, то ли Гремилли захотелось покичиться своими способностями, то ли, скорее всего, просто посмеяться над ним.

Полицейский из Бордо прилег на кровать отдохнуть. Ему абсолютно не хотелось думать о том, что рассказали ему Сези и следователь. Он начисто отвергал любые готовые идеи. Он ждал случая, который направил бы его на нужный путь. Около семи вечера, сверившись со списком, который ему прислал его коллега, он позвонил Арсизаку.

— Месье прокурор республики?

— Он самый.

— С вами говорит комиссар Гремилли из регионального управления криминальной полиции Бордо. Мне поручено попытаться прояснить все те неясности, которые связаны со смертью мадам Арсизак.

— Да, и что вы хотите?

— Я хотел бы переговорить с вами, месье прокурор, если вы не возражаете.

— Совершенно не возражаю. Приходите, когда вам удобно. Хоть сегодня вечером.

— С удовольствием. Но я предпочел бы появиться у вас попозже, чтобы не привлекать чьего-либо внимания и, следовательно, не чувствовать себя впоследствии скованно в своих действиях.

— В таком случае, в десять вас устроит?

— Договорились, в десять, месье прокурор. Благодарю вас.

— Ну, что вы, не за что.

Голос был приятным, но не слишком ли раскованный? Притворяется этаким циником, желая показать свое полное безразличие к тому, что о нем могут подумать? Но такая манера поведения не очень-то вяжется с его профессиональным честолюбием. Магистратура скандалов не любит. Гремилли отложил на потом выяснение своего отношения к прокурору и велел принести ему ужин в виде лукового супа с яичным желтком и гуся в яблоках, после чего он погрузился в состояние, близкое к блаженству, особенно после того, как он, смакуя, осушил бутылку кагора.

Раскрыв план города, полицейский обнаружил, что гостиница находилась недалеко от дома Жана Арсизака. Без десяти десять он вышел и, обогнув площадь Франшвилль, тихим шагом добрался до бульвара Везон, на другом конце которого — там, где берет свое начало другой бульвар, носящий имя Бертрана де Борна, — стоит особняк прокурора.

Дверь открыл сам Арсизак.

— Домработницы ушли, а постоянную прислугу если и раньше трудно было найти, то уж теперь, как вы сами прекрасно понимаете, и подавно: кто захочет жить в доме, где произошло убийство, не считая уже того, что в самом хозяине можно видеть убийцу.

Гремилли промолчал. Почему этот человек заставляет себя играть эту роль? Пусть не испытывает никаких чувств, но почему он даже не притворяется скорбящим, что устраивало бы всех? Почему он старается вести себя так, чтобы окружающие испытывали неловкость и даже раздражение?

Пройдя в сопровождении хозяина дома в просторную гостиную, полицейский отметил ее чрезмерную роскошь. Однако из вежливости он счел необходимым сказать:

— А у вас тут уютно.

На что Арсизак, устроившись напротив, заметил:

— Я здесь редко нахожусь… У меня свой кабинет, он намного проще, и там я себя чувствую в своей тарелке… А от этой кричащей роскоши мне самому иногда не по себе. Но тут уж ничего не поделаешь, таков вкус моей жены. Что вам предложить? По-моему, в такое время капля виски нам будет в самый раз.

— Я полностью разделяю ваше мнение, месье прокурор.

— Позвольте мне надеяться, что вы будете разделять его и тогда, когда приступите к делу.

— Как бы вам ни показалось это странным, я желаю того же.

И это было действительно так. Гремилли испытал вдруг необъяснимую симпатию к этому южанину с манерами викинга. После того как мужчины выпили по глотку, прокурор сказал:

— Як вашим услугам, месье комиссар.

— Месье прокурор, я нахожусь здесь, поскольку наверху расценили данный случай как особый, считая, что местным силам он не по зубам, не хватает, так сказать, опыта, но еще и потому — и это является главным, — что расследование придется вести в закрытой среде. Поэтому решено было привлечь людей, которые бы ничего в данной ситуации не боялись и ничего от данной ситуации не ждали. Вот истинные причины моего присутствия в Перигё.

— Я о них догадывался.

— Мне хотелось бы, месье прокурор, заранее просить вас простить меня за прямолинейность моих вопросов, но не мне вам говорить, что преступление — это не салонные развлечения.

— Что ж, приступайте…

— У меня сложилось впечатление, что буквально все считали жертву если не самой красивой, то одной из самых красивых женщин Перигё.

— Верно.

— Ту же идентичность во мнениях я обнаружил и в отношении благотворительной деятельности мадам Арсизак.