И тут самое время задуматься, почему об этом смуглом молодом человеке все еще ничего не слышно. Позвольте заметить, что кожа у этого человека смуглая, но вряд ли обычная смуглость обратила бы на себя внимание и Валанса, и мадам Делюк. Почему же этот человек до сих пор никак себя не проявил? Может быть, он убит бандой? Если это так, то почему найдены только следы девушки? Естественно предположить, что убить их должны были в одном месте. И где его труп? Убийцы ведь, скорее всего, избавились бы от тел одним и тем же образом. Можно смело утверждать, что этот человек жив, но скрывается, потому что боится обвинения в убийстве. Это соображение становится возможным сейчас, когда прошло время, и после того как нашлись свидетели, которые видели его с Мари. Сразу после убийства оно не имело бы силы. Человек невиновный первым делом должен был объявить о совершенном злодеянии и попытаться помочь найти преступников. Именно такое поведение выглядело бы разумным. Его видели с девушкой, они вместе пересекли реку на открытом пароме. Любому, даже идиоту, ясно, что самый верный и единственный способ снять с себя подозрение – обличить убийц. Не может быть, чтобы в ту роковую ночь воскресенья он, во-первых, сам не был виновен и, во-вторых, ничего не знал о случившемся. И в то же время только такими обстоятельствами можно объяснить, почему он, если жив, не донес на убийц.
Итак, как же нам установить окончательную истину? Какими средствами воспользоваться? По мере нашего продвижения вперед средства эти будут множиться и приобретать все более четкую форму. Нужно изучить обстоятельства первого побега Мари из дома. Следует узнать всю подноготную об этом «офицере», выяснить, чем он сейчас занимается и где находился во время совершения убийства. Надо внимательно сравнить между собой все присланные в вечернюю газету письма, в которых вина возлагается на банду. После того как это будет сделано, необходимо сличить эти письма, их стиль и почерк, с теми, которые приходили в утреннюю газету в прошлый раз и в которых с такой горячностью доказывалась вина Менэ. Когда это будет сделано, нужно будет опять же сличить все эти послания с почерком офицера, а также еще раз допросить мадам Делюк, ее сыновей и кучера омнибуса, Валанса, вдруг они еще что-нибудь запомнили о том спутнике Мари, кроме его смуглости. Если разговор построить умело, из них наверняка можно будет выудить какие-то новые сведения по интересующему нас вопросу (или, по крайней мере, что-нибудь имеющее отношение к делу). Они могут даже сами не догадываться, что знают нечто такое, что для нас очень важно. Наконец нужно найти лодку, которую утром в понедельник двадцать третьего июня подобрал матрос-таможенник и которая без руля исчезла с пристани без ведома дежурного офицера за какое-то время до того, как был обнаружен труп. При должной осторожности и настойчивости мы наверняка сумеем разыскать ее, поскольку, кроме того что обнаруживший лодку матрос сумеет опознать ее, в нашем распоряжении находится ее руль. Если лодку забрал человек с чистой совестью, он не мог не поинтересоваться рулем. И тут позвольте отвлечься на один вопрос. О том, что найдена лодка, никто объявлений не давал. Ее без лишнего шума доставили к пристани и увели оттуда точно так же без лишнего шума. Но, если объявлений не давалось, каким образом ее хозяин, или тот, кто взял ее напрокат, так быстро узнал, где находится его лодка, если уже на следующий день (во вторник) утром забрал ее? Остается только предположить, что он как-то связан с таможенным флотом, связан настолько тесно, что знает изнутри жизнь этой службы, в курсе всех подробностей и даже мелких местных новостей.
Говоря о том, как убийца-одиночка тащил свою ношу по берегу, я упомянул, что он мог воспользоваться лодкой. Нужно иметь в виду, что тело Мари Роже было брошено в воду из лодки. Этот вывод напрашивается сам по себе, потому что никто, желающий избавиться от трупа, не стал бы оставлять его на мелководье рядом с берегом. Отметины на спине и плечах убитой были оставлены поперечными брусьями, идущими по дну лодки. То, что к телу жертвы не привязали никакого груза, тоже говорит в пользу этого предположения. Если бы его сбрасывали с берега, к нему наверняка привязали бы что-то тяжелое. Единственное, что может объяснить его отсутствие, – это то, что убийца просто не подумал запастись тяжелым предметом заранее, отчаливая от берега. Когда настало время сбрасывать тело в воду, он, несомненно, вспомнил об этом, но ничего подходящего под рукой не оказалось, и он решил рискнуть, лишь бы не возвращаться на тот проклятый берег. Избавившись от жуткого груза, убийца, скорее всего, поспешил в город. Там на какой-нибудь неприметной пристани он сошел на берег, но лодка… Привязал ли он лодку? Может быть, он был слишком взволнован, чтобы в ту минуту думать о ней, а может быть, посчитал, что, закрепляя лодку у причала, оставляет лишнюю улику против себя. Самым естественным желанием для него тогда было как можно скорее избавиться от всего, что связывало его с совершенным преступлением. Он не просто пустился бы наутек, высадившись на той пристани, но и не позволил бы своей лодке остаться там. Наверняка он просто оттолкнул ее подальше от берега. Давайте попытаемся представить, что было дальше. Утром он с ужасом узнает, что лодку нашли и доставили в то место, где он бывает ежедневно. Возможно, в то место, где он обязан бывать ежедневно по долгу службы. Ближайшей ночью, не осмелившись забрать руль, он угоняет лодку. Итак, где может сейчас находиться эта неуправляемая лодка? Это первое, что нам нужно выяснить. Как только мы это узнаем, можно будет говорить, что наш успех не за горами. Эта лодка неминуемо выведет нас к тому человеку, который пользовался ею в роковую ночь воскресенья, настолько быстро, что мы сами удивимся. Первое подтверждение нашей версии станет основой для второго, второе – для третьего и так далее, пока мы не доберемся до убийцы.
[По причинам, указывать которые мы не будем, но которые многим читателям покажутся очевидными, мы взяли на себя смелость опустить из переданной нам рукописи с заметками об этом деле ту ее часть, в которой обстоятельно рассказывается о событиях, последовавших за тем, как Дюпен обнаружил эти не всегда очевидные улики. Думаем, будет не лишним коротко указать, что ожидаемый результат был полностью достигнут, и префект полностью, хотя и неохотно исполнил все условия договора с шевалье. Далее приведено окончание статьи мистера По. – Ред.][53]
Понятно, что я имею в виду лишь совпадения и не больше. Того, что я говорил об этом выше, должно быть вполне достаточно. В моем сердце вера в сверхъестественное не укоренилась. То, что Природа и ее Создатель – не одно и то же, ни один мыслящий человек не станет отрицать. То, что последний, создавая первую, может по своему желанию управлять ею или изменять ее, также не подлежит сомнению. Я говорю «по своему желанию», потому что речь идет о волеизъявлении, а не о власти, несмотря на те выводы, к которым в безумстве своем приходит логика. Я не утверждаю, что Создатель не может изменять законы, которые сам же создал, но мы оскорбляем его, когда представляем себе, что может возникнуть необходимость в подобных изменениях. Законы эти изначально были созданы так, чтобы включать в себя все случайности, которые могут произойти когда-либо. Для Бога не существует прошлого или будущего, для него все – настоящее.
Повторяю: говоря об этих вещах, я подразумеваю, что они являются всего лишь чередой совпадений. И далее: из того, что я говорю, станет понятно, что между судьбой несчастной Мэри Сесилии Роджерс (исходя из того, что известно о ее судьбе) и судьбой некой Мари Роже, вплоть до определенного момента в ее жизни, существует такая параллель, что разум, созерцая ее удивительную точность, приходит в замешательство. Я говорю «станет понятно», но ни в коем случае не стоит думать, что, продолжая свой печальный рассказ о Мари с вышеупомянутого момента и приводя к denouement[54] окружавшую ее тайну, я исподволь собирался продолжить эту параллель или подсказать мысль о том, что меры, предпринятые в Париже для поиска убийцы гризетки, или меры, порождаемые любыми подобными рассуждениями, обязательно приведут к одинаковым результатам.
