8

Пожалуй, впервые за все время целая компания посторонних очутилась в оранжерее в отсутствие Вульфа. Страшное бремя ответственности едва не повергло Теодора. Мало того, что он с замиранием сердца следил, чтобы никто из гостей не опрокинул скамейку или не ухватил цветок с уникального гибрида, так я еще уставил целый стол в питомнике подозрительными напитками. Поскольку беспризорные посетительницы то и дело наведывались к столу, Теодору заранее делалось плохо от одной мысли, что кто-то опрокинет стакан с крепким пойлом в горшочек, который он лелеял десять лет. Конечно, мне жаль было Теодора, но я хотел, чтобы гости чувствовали себя как дома.

Моя задумка сработала. Позвонили мне только семь, но, судя по всему, они как следует все обсудили в конторе, поскольку пришло их аж десять, две группы по пять человек. Еще две позвонили сегодня, пока я отсутствовал. Дело было неотложным — я ездил в Бронкс поговорить с миссис Эйбрамс. Она, конечно, не пришла в восторг от моего визита, но я приехал просить об одолжении и выполнил свой долг до конца. В конце концов скрепя сердце она согласилась. Мне оставалось еще завербовать Джона Р. Уэлмана, но тут мне повезло — хватило одного звонка в гостиницу.

— С моей точки зрения, эти дамочки всем гуртом смотрелись выше среднего, и мне было бы проще простого познакомиться с ними, утолить их жажду и развлекать байками про орхидеи, не будь я так занят тем, что мысленно рассортировывал их и расставлял по полочкам, на будущее. Я мог бы избавить вас от необходимости выслушивать подробности того, как я это проделывал, тем более что вряд ли кто-то рискнет повторить мой подвиг.

Итак, я работал, как каторжный, запоминал их имена и жадно впитывал крохи информации об их положении и роде занятий. Когда поспел ужин, я уже имел обо всех довольно приличное представление. Сорокавосьмилетняя Шарлотта Адамс была секретаршей старшего компаньона Джеймса А. Корригана. Сухопарая и хваткая, она явно пришла не для того, чтобы повеселиться. Одних лет с ней была еще лишь пухленькая и прыщеватая стенографистка с именем, называя которое, она принималась радостно хихикать: Хелен Трой[2] . Следующей по возрасту шла Бланш Дьюк, трехцветная блондинка. Я наполнил целый шейкер смесью по ее рецепту. Она уже дважды возвращалась в питомник на дозаправку, после чего для экономии энергии прихватила шейкер с собой.

Еще одной или двум из оставшихся семи было около тридцати а большинству едва перевалило за двадцать. Одна из них стояла особняком. Ее звали Долли Хэрритон, и она была членом коллегии адвокатов. Миловидная и сероглазая, она еще не входила в руководство конторы, но, видимо, рассчитывала войти — об этом я судил по уверенности, с которой она держалась, и по умному проницательному взгляду. Когда она передвигалась по проходам между орхидеями, создавалось впечатление, что она накапливает сведения для перекрестного допроса цветовода, уклоняющегося от выплаты алиментов брошенной жене.

Далее стенографистка Нина Пэрлман, довольно высокая и осанистая, с большими, темными, немного томными глазами, машинистка Мэйбел Мур, тщедушная, щупленькая, в очках с красной оправой, секретарша Эммета Фелпса Сью Дондеро с изящной головкой и без помады — вполне в моем вкусе, делопроизводительница Порция Лисс, которой следовало бы заняться своими зубами или хотя бы поменьше смеяться, стенографистка Клэр Бэркхардт, либо только что окончившая среднюю школу, либо ловко прикидывавшаяся молоденькой и, наконец, секретарша Луиса Кастина Элинор Грубер, которую я пригласил бы в том случае, если бы приглашал одну. При первом взгляде на нее вы могли бы подумать, что ей не мешало бы сбросить фунт-другой, но попытайся вы потом прикинуть, где они, эти лишние фунты, вы неминуемо кончите тем, что проголосуете за статус-кво. Могло показаться, что у нее раскосые глаза, нет, просто веки были подтянуты к вискам.

К тому времени, когда подошла пора усаживаться за стол, мне удалось выудить несколько полезных подробностей, главным образом, из Бланш Дьюк, Сью Дондеро и Элинор Грубер. Во вторник по окончании рабочего дня Корриган, старший компаньон, собрал их всех в своем кабинете и объявил, что ПЕ 3—1212 — это телефон Ниро Вульфа, что Арчи Гудвин — доверенный помощник Вульфа и что Вульф вполне может действовать в интересах пострадавшей стороны в одном из дел, проведенных их конторой. Он посоветовал не обращать внимания на записки, вложенные в коробки с орхидеями, и призвал усилить бдительность. Сегодня, в среду, когда весь персонал горячо обсуждал предстоящую пирушку (это мне поведала Бланш Дьюк после нескольких общений с шейкером), Мэйбел Мур не удержалась и рассказала об этом миссис Адамс, а миссис Адамс, предположительно посоветовавшись с Корриганом, решила составить остальным компанию. На меня излили еще кое-какие бессвязные сплетни об отдельных дамочках, привязанностях и недовольствах, но этих сведений не хватило бы даже на то, чтобы оплатить расходы на выпивку.

В семь двадцать пять я загнал всю орду в питомник и сообщил, что вино к ужину охладилось, но если кто-то предпочитает прежние напитки, то я не возражаю. Бланш Дьюк тут же воздела руку с шейкером и провозгласила, что сохранит верность своему зелью. Вокруг одобрительно зажужжали и поспешили нагрузиться бутылками, соломинками, стаканами и прочими атрибутами веселья. Я возглавил шествие. Хелен Трой угодила каблукам в щель между паркетинами, пошатнулась и, пытаясь не упасть, взмахнула рукой с бутылкой и сшибла два горшочка с оницидиум варикозум. Начались охи и ахи.

Я проявил великодушие.

— Молодчина! Какое надо иметь присутствие духа, чтобы не выпустить из рук бутылку! За мной, дамы, пешком по орхидеям!

Внизу, в столовой, нас ждал праздничный стол, накрытый белоснежной скатертью, уставленный серебряными приборами и хрусталем и украшенный орхидеями. Я попросил собравшихся оставить мне место во главе стола и рассаживаться, как душе угодно, а сам тихонько улизнул в кухню и спросил Фрица:

— Они здесь?

Он кивнул.

— Наверху, в южной комнате. Там уютно и скучать не приходится.