— Мы не даем информации о наших клиентах. У нас строго конфиденциальные услуги.

— У нас тоже! — крикнул я, протягивая ей визитную карточку. — Все очень просто. Наш клиент — вполне уважаемая издательская фирма. Им передали рукопись романа, от которого в издательстве пришли в восторг и собираются его опубликовать, но вот незадача — страничка с фамилией и адресом автора куда-то запропастилась, и ее не могут найти. Имя автора они запомнили — Бэйрд Арчер, но вот адреса нет, и с автором нельзя связаться. Ничего, казалось бы, страшного, не гори они желанием опубликовать роман. В телефонной книге Бэйрда Арчера нет. Рукопись пришла по почте. Издательство помещало объявления, но безрезультатно. Я хочу знать только, не перепечатывали ли у вас рукопись романа Бэйрда Арчера, возможно, в сентябре прошлого года? Или около этого? Роман называется «Не надейтесь…».

Лед еще не растаял.

— В сентябре прошлого года? Что-то долго они ждали…

— Они пытались разыскать его.

— Если печатали у нас, страничка не могла потеряться. Мы подшиваем все материалы в скоросшиватели.

Об этом ребята меня предупреждали. Я уверенно кивнул.

— Да, конечно, только редакторы не любят возиться со скоросшивателями. Они их снимают. Если вы перепечатывали эту рукопись, будьте уверены, что автор очень хотел бы, чтобы вы помогли его разыскать. Дайте человеку шанс.

— Ну ладно, — скрепя сердце согласилась она. Попробую поискать, только сперва кое-что выясню.

Она вышла.

Я прождал двадцать минут, пока она вернулась, и еще десять, пока она рылась в картотеке. Ответ был «нет». Бэйрда Арчера они не обслуживали. Я поднялся на лифте на восемнадцатый этаж, в офис «Машинописная служба Рафаэля».

Эти два визита отняли у меня почти час, а с такой скоростью, согласитесь, трудно рассчитывать на успех. Где я только не побывал — от подлинных гигантов, разместившихся в «Парамаунт Билдинг» под вывеской «Метрополитен стенограферс, инкорпорейтед», до каморки с кухонькой и ванной в конце Сороковых улиц, где ютились две девушки, работавшие на дому. Полакомившись на обед каннелони в «Сарди» за счет Джона Р. Уэлмана, я возобновил поиски.

Погода стояла довольно теплая для февраля, только никак не могла сделать выбор между пасмурной хмуростью и устойчивой изморосью, так что часа в три дня, когда я сумел без потерь пробиться к нужному зданию сквозь оживленные бродвейские толпы в районе Пятидесятых улиц, я пожалел, что не надел плаща вместо коричневого пальто. С этим визитом я рассчитывал покончить в два счета, поскольку в списке адресов значилось только имя женщины, Рейчел Эйбрамс. Дом был довольно старый и невзрачный, слева от входа размещался магазинчик женского платья «Кэролайн», а справа — кафетерий «Мидтаун Итери». Войдя в вестибюль, я снял и хорошенько стряхнул пальто, и, ознакомившись с указателем, поднялся на лифте на седьмой этаж. Лифтер подсказал, чтобы я шел в комнату 728 налево по коридору.

Прошагав немного налево, я свернул направо, сделал несколько шагов, еще раз повернул направо и вскоре очутился перед комнатой 728. Дверь была нараспашку, и я поднял голову, чтобы удостовериться, что на двери и впрямь номер 728, а заодно и прочитал:

РЭЙЧЕЛ ЭЙБРАМС

стенография и машинопись

Я оказался в комнате размером футов десять на двенадцать, не больше, с письменным столом, маленьким столиком, двумя стульями, вешалкой для одежды и облупленным, выкрашенным зеленой краской металлическим шкафчиком с выдвижными ящиками для картотеки. На вешалке я заметил женское пальто, шляпку и зонтик, а на столе позади пишущей машинки стояла ваза с желтыми нарциссами. На полу валялись разбросанные листы бумаги. Виной, по-видимому, был сильный сквозняк из-за поднятого доверху окна.

Кроме сквозняка, с улицы через окно доносились голоса, а точнее, крики. В три шага я достиг окна, перегнулся через подоконник и свесился вниз. Прохожие останавливались под моросящим дождем, вытягивали шеи и пытались что-то разглядеть. Трое мужчин с разных сторон перебегали улицу, спеша к толпе, собравшейся перед самым домом, на тротуаре. Посреди толпы двое других мужчин склонились над распростертым на асфальте телом женщины, юбка которой высоко задралась, а голова неестественно вывернулась в сторону. У меня превосходное зрение, но с высоты семи этажей, да еще под мелким дождем картина получилась довольно размытая. Большая часть зрителей разглядывала женщину, но некоторые задирали головы и смотрели прямо на меня. Слева футах в ста к толпе трусцой приближался полицейский.

Я утверждаю, на то, чтобы осознать, что случилось, мне понадобилось не больше трех секунд. Утверждаю я это не из хвастовства, благо доказать ничего не в состоянии, а чтобы отчитаться за свои действия. Назовите это предчувствием, интуицией или чутьем — как хотите, но ничего подобного со мной прежде не случалось. Вульф велел мне достать для него хоть что-нибудь, а я ухитрился опоздать на каких-то три минуты, а быть может и на две. Будучи совершенно в этом уверен, дальше я действовал чисто машинально. Отпрянув от окна и выпрямившись, я метнул быстрый взгляд на стол, а потом на шкафчик. Со стола я начал только потому, что он стоял ближе.

Пожалуй, ни один обыск в истории не приносил столь быстрых результатов. С первого же взгляда я убедился, что средний ящик почти пуст. В верхнем были аккуратно разложены стопки писчей и копировальной бумаги, а также конверты. Нижний ящик был перегорожен на три отделения с массой всякой всячины, и в среднем отделении в глаза мне тут же бросилась коричневая записная книжка в обложке из искусственной кожи. На первой страничке вверху было написано слово «приход», под которым шла первая запись, датированная 7 августа 1944 года. Я перелистал странички до начала прошлого года, остановился на июле и стал просматривать записи, пока не наткнулся на «23 сент., Бэйрд Арчер, 38,4 долл., остаток».

— Черт бы меня побрал! — с чувством выругался я и, сунув книжку в карман, двинулся к двери. Я еще тешил себя надеждой, вдруг Рейчел Эйбрамс жива и успеет хоть что-нибудь рассказать. Когда я завернул второй раз за угол, открылась дверь лифта и из него вышел полицейский. Я был настолько поглощен своими мыслями, что даже не удостоил его взглядом, что было ошибкой, так как блюстители порядка не выносят, когда на них не смотрят, особенно на месте происшествия. Полицейский остановился прямо передо мной и резко спросил: