Потом его снова свалили. Надо встать, надо встать, надо встать!

В голове вертелись воспоминания о людях, насмерть задавленных паникующей толпой. Ронни поднялся, оглядываясь на засыпанные снегом фигуры, возникающие из темноты. Поискал под бегущими босыми и обутыми ногами чемодан с кейсом, увидел, схватил и опять упал на спину, завопив:

– Мать твою!

В голову копьем вонзился каблук-шпилька.

Вдруг настала тишина.

Умолк рокот и грохот. Земля перестала вибрировать. Сирены утихли.

Он на мгновение воспрянул духом – жив, цел!..

Люди движутся мимо медленнее, спокойнее. Кое-кто прихрамывает. У некоторых в волосах поблескивают осколки стекла. В черно-сером мире присутствует только одна яркая краска – кровавая.

– Не может быть такого, – прозвучал рядом мужской голос. – Просто не может.

Ронни увидел Северную башню, а справа от нее жуткое месиво искореженных конструкций, камней, плит, оконных рам, раздавленных автомобилей, горящих машин, разбившихся тел, неподвижно лежащих на замусоренной и запачканной кровью земле.

И небо на месте Южной башни.

На том месте, где она должна была быть.

Где ее больше не было.

Была три минуты назад, а теперь больше нет. Он зажмурился, заморгал, убеждаясь, что это не фокус, не оптическая иллюзия. В глаза снова набилась пыль, и они заслезились.

Ронни затрясся всем телом.

Что-то бросилось в глаза, плавно падая сверху, хлопая в воздухе, на мгновение поднявшись, подхваченное восходящим воздушным потоком, и снова планируя вниз. Нечто вроде кусочка ткани, которым накрывают монитор нового ноутбука, чтобы не поцарапался, когда закроешь крышку.

Он провожал его взглядом до самой земли, куда он упал мертвой бабочкой, думая, не подобрать ли вместо давно потерянного, прилагавшегося к купленному ноутбуку.

Мимо нескончаемой чередой семенят серо-черно-белые люди, как в старых военных фильмах или в документальных о беженцах. Где-то послышался телефонный звонок. У него? Ронни испуганно полез в карман. Трубка, слава богу, на месте. Никаких сообщений ни о поступившем, ни о пропущенном вызове. Снова попробовал дозвониться Лоррейн, слыша только короткие пустые гудки, через пару секунд заглушенные зависшим над головой вертолетом.

Неизвестно, что делать. В голове полная каша. Люди пострадали, а он цел. Может быть, надо им помогать. Может, Дональд найдется. Может быть, всех эвакуировали из здания. Наверняка вывели до обрушения. Может быть, Дональд тут где-то бродит, его ищет. Если встретиться, можно пойти в кафе, в отель, поговорить…

Мимо пронеслась пожарная машина, чуть не налетев на него, исчезла с диким воем, сверкая красными огнями.

– Сволочи! – завопил Ронни. – Сукины дети, чуть меня не задавили…

К нему приближались чернокожие женщины, припудренные серой пылью. Одна держала в руках ранец, другая растирала кудрявую голову.

– Что? – спросил он, стоя у них на дороге.

– Туда иди, – приказала одна.

– Да, – подтвердила другая. – А туда не ходи.

Замелькали другие пожарные, «скорые». Земля стала скользкой. Взглянув под ноги, Ронни увидел бумажный снег. «Безбумажное общество, – иронически подумал он. – Ничего себе, черт возьми, безбумажное!» Дорога сплошь усыпана серой бумагой. С неба сыплется, крутится в воздухе и планирует куча целых и рваных, чистых и печатных листов всевозможных форматов. Как будто в облака высыпали содержимое миллионов картотек и триллионов корзин для бумаг.

На секунду остановился, стараясь собраться с мыслями. А в голове вертелось одно: «Почему сегодня? Проклятье, почему сегодня?»

Уже ясно, что Нью-Йорк подвергся террористической атаке. Слабый внутренний голос твердил, что надо испугаться, но Ронни не боялся, а злился.

Зашагал вперед, хрустя по бумаге, в толпе потрясенных людей. Посередине площади его остановили два копа из нью-йоркской полиции. Один, маленький, с коротко стриженными светлыми волосами, правой рукой держался за рукоятку пистолета, левой прижимал к уху радиотелефон, то крича в трубку, то слушая. Другой был гораздо выше, с плечами бейсболиста и веснушчатой физиономией, которая отчасти извинялась за происходившее, отчасти предупреждала – со мной не шути, нас и так уже разыграли по полной программе.

– Извините, сэр, – сказал высокий коп, – сюда нельзя, мы сейчас здесь работаем.

– У меня деловая встреча, – пробормотал Ронни. – Я… должен поговорить…

– Лучше перенесите на другое время. Думаю, никаких деловых встреч в этом месте не состоится.

– Дело в том, что я вечером улетаю. Мне действительно нужно…

– Сэр, по-моему, ваша встреча и отъезд отменяются. Земля затряслась. Раздался чудовищный треск. Полицейские одновременно взглянули вверх на серебристо-серую стену Северной башни. Она шевельнулась.

Октябрь 2007 года

Лифт задвигался. Возникло ощущение, что пол давит на ноги. Кабина поднималась рывками, будто кто-то подтягивал ее вручную. Послышался стук, за ним плеск.

Проклятье.

Ботинок, послуживший горшком, опрокинулся.

Лифт внезапно качнулся, гулко стукнулся в стену шахты, Эбби упала, ударилась в стенку, распласталась на мокром полу.

Господи Иисусе.

Какой-то кузнечный молот сильно грохнул в крышу. Звук больно отозвался в ушах. Последовал другой удар, третий. Попытавшись встать на ноги, Эбби раскачала кабину, и пол резко накренился, швырнув ее к противоположной стене.

Новый удар по крыше.

Господи боже мой, только не надо.

Рики сверху колотит? Пробивается в лифт?

Кабина поднялась на несколько дюймов, опять бешено закачалась. Эбби в ужасе заскулила. Выхватила телефон, нажала на кнопку, в свете дисплея увидела маленькую пробоину на крыше.

Щель при следующем ударе расширилась. Посыпалась пыль.

Снова удар, еще и еще. Снова сыплется пыль.

А потом тишина. Долгая. В ней послышались другие звуки – глухое биение сердца, шум пульсирующей в ушах крови, похожий на бешеный плеск океана.

Телефонный дисплей погас. Эбби нажала кнопку, и он засветился. Она отчаянно соображала, каким оружием можно воспользоваться. В сумочке лежит баллончик с перечной жидкостью, которая подействует только пару минут, если прыснуть в глаза. Надо чем-нибудь сбить его с ног.

Схватила мокрый кожаный ботинок, ощупала твердый массивный надежный каблук. Можно бросить его в лицо, когда оно покажется. Ошеломить, застав врасплох.

В голове крутилась масса вопросов. Точно ли Рики знает, что она здесь? Поджидал на лестнице, каким-то образом умудрился испортить лифт, когда она вошла в кабину?

По-прежнему тихо. Слышно только, как сердце колотится боксерской перчаткой в грушу.

Сквозь страх неожиданно пробилась злость.

Счастье было так близко, так дьявольски близко!

Мучительно близко осуществление мечты.

Надо выбраться. Надо как-нибудь выбраться!

Лифт опять медленно двинулся вверх и вновь резко остановился.

Металл заскрежетал о металл.

В щель просунулся угловатый кончик лома.

Сентябрь 2007 года

Пронзительно скрипит лебедка, лениво тарахтит мотор грузовика службы спасения.

Лиза отмахивалась от тучи мух.

– Проваливайте отсюда! – раздраженно ворчала она. – Пошли прочь!

Водитель запустил лебедку на полную мощность, тарахтение переросло в рев, стальной трос натянулся.

Интересно, что будет дальше. Как автомобиль мог очутиться на дне? По словам Эм-Джея, никто случайно не валится в реку с грязного склона. Еще он добавил: «Даже женщина», за что Лиза наступила ему на ногу.

Один из двух местных копов, ростом поменьше и поспокойней, сказал, что машину, возможно, использовали в преступных целях, а потом утопили, не предвидя такого падения уровня воды.

На щеку села муха. Лиза попробовала ее прихлопнуть, но та оказалась проворнее. Эм-Джей однажды объяснял, что у мух другой отсчет времени. Для человека одна секунда, а для мухи десять. Значит, она видит все как в замедленной съемке, запросто увертываясь от удара.