Заговорили они только тогда, когда послушный водила-кибер остановил фургон на смотровой площадке у Сонного озера. Дальше — поглубже в лес, по проселку Клавдий отогнал машину сам, вручную. Убедившись, что достаточно хорошо укрыл место предстоящего ночлега от любопытных глаз, он, тяжело кряхтя, выбрался из кабины и отпер заднюю дверцу фургона, выпуская Орри и Брендика на волю. Пес тут же воспользовался предоставленной свободой и устремился в ближайшие кусты — осуществлять предварительную рекогносцировку местности. Только его и видели. Лишь временами среди зарослей кустов и верхушек трав то там, то здесь мелькали его уши-бабочки и слышалось короткое, приглушенное потявкивание. Орри не спешил соскакивать на разогревшийся задень гравий. Болтая ногами, он присел на порожке открытой двери грузового отсека и покосился на Мохо.
— Слушай, Кл... — начал он и тут же, прикусив язык, поправился. — Слушай, дядя Мохо... Я раньше тебя об этом не спрашивал... Ну, боялся, что ли... А теперь все так оборачивается... В общем, как так получилось, что Нолан стал мне отцом? Как он меня нашел? Или он не нашел, а...
— А что же еще могло быть, Орри? Ведь не купил же папа тебя в магазине... Да ведь тебе сто раз это рассказывали. Просто это не такая веселая история — для тебя, по крайней мере. Про то, как твои родители оставили тебя одного в Рощах за Болотами...
— Вот и я про это самое...
Орри потер лоб и оставил на нем мазок копоти — видно, там, в кузове фургона, ухватился за что-то не слишком чистое.
— Странно это как-то... Раньше я об этом не думал — как раз потому, что мне про это рассказывали... Ведь если детей бросают... Ну оставляют там в Рощах... Так ведь это — совсем маленьких. Новорожденных или... А мне-то уже больше десяти тогда было... И почему... Почему я ничего не помню... Говорить Умею. Даже писать-считать... Ну и много разного такого... А не помню, как меня учили. Ничего не помню — ни кто они, эти мои родители, ни вообще что со мною было. Все помнят, а я — нет. Понимаешь, раньше мне казалось, что так оно и должно быть. Что со всеми так... А со всеми — вовсе не так. Мне смешно даже, когда я вспоминаю, что так думал... А вообще, не думал я раньше ни о чем. Просто верил Нолану и тебе. И Алексу...
— Так ведь...
Мохо, кряхтя, достал огромный клетчатый носовой платок, поплевал на него и принялся оттирать копоть со лба Орри. Тот досадливо завертел головой, стараясь уклониться от мешающей разговору процедуры.
— Так ведь болел ты сильно... — продолжал Клавдий, ловя ускользающую башку малька и придерживая ее за ухо. — Потом, может, все это вернется, когда вырастешь и станешь сильным... Самостоятельным... Тогда ты сможешь все правильно понять. А пока это твое подсознание сопротивляется...
Орри спрыгнул на землю и смотрел теперь на Клавдия снизу вверх. И взгляд его был полон сомнения и тревоги.
— Я об этом много думаю, дядя Мохо... Скажи... Может быть... Может, это я виноват? Может, я что-то такое сделал... Такое, о чем мне теперь не хотят рассказывать?
Мохо показалось даже, что голос мальчишки дрогнул. Он замахал на Орри руками.
— Брось ты такое выдумывать! И в голову не бери! Или это тебе пацанва в Нижнем в уши надула? Что ты такое мог тогда сделать! Да тебя тогда вообще...
Тут Мохо прикусил язык и, видно, вовремя. Потому что поймал во взгляде Орри уже не просто подозрение, а сгустившийся в черную молнию страх.
— Меня?.. Тогда?.. Меня — вообще?..
Теперь голос его дрогнул уже вполне отчетливо.
— Н-ну...
Мохо поскреб в затылке.
— Тогда... Тебя... Тогда тебя вообще щелчком убить можно было... Вот как, парень! — выпутался наконец из положения растерявшийся было Клавдий. — Так что ничего натворить ты и не смог бы, даже если бы уж очень хотел. И не выдумывай глупостей. Не забивай себе голову. В твоем возрасте надо больше думать о будущем, а не о том, что было и быльем поросло!
И, развивая достигнутый успех, тут же принял строгий вид и перевел разговор на тему, которая всегда успешно подавляла у Орри всякое желание продолжать полемику.
— Лучше поломай голову над тем, как по геометрии экзамен сдавать будешь...
Орри тут же обнаружил, что его обувка не готова к предстоящему путешествию, опустился на корточки и всерьез занялся этим. На Мохо он посматривал исподлобья.
Мохо и сам присел теперь на порожек фургона и тяжело вздохнул, глянув на начинавшее припекать уже не на шутку солнце.
— Слушай, — окликнул он занявшегося шнурками своих кроссовок Орри. — Ты уверен, что тебя не надо... Ну, проводить немного? Вокруг Сонного озера Лес — он не такой, как всюду...
— Я знаю...
Орри уверенно шмыгнул носом.
— Нолан часто ходил со мной тут... Так что провожатых не требуется.
И тут же хлопнул себя рукой по лбу.
— Я там... Под скамьей... Фляжку оставил такую... Из жести...
Мохо не поленился слазить в пыльное нутро фургончика за пустой фляжкой и помог Орри приладить ее на пояс, под куртку. Покончив с этим, оба выпрямились и улыбнулись друг другу.
Из кустов, почуяв момент расставания, молнией вылетел Брендик и тут же прибился к ногам своего приятеля. Но тот сурово распорядился:
— Вот что, пес пусть лучше здесь побудет. Он глупый еще...
Вытянув из котомки самодельный поводок, он принялся натягивать его на смертельно уязвленного друга. Потом протянул конец поводка Мохо.
— Присмотри за ним...
И уже снова строго обратился к Брендику:
— Ждать — понял?
«Понять-то понял...» — всем своим видом ответил уныло ссутулившийся Брендик. Он с неодобрением покосился на Клавдия, деловито привязывавшего его поводок к бамперу фургона.
— Вот что, — спохватился Клавдий. — Я тут тебе в дорогу... Сандвичи с луком и с печенкой... И с сыром. Бутерброды, одним словом...
Это малек одобрил.
Он протянул к Мохо свою уже снова помеченную мазком сажи ладошку.
— Ладно. Давай сюда бутерброды!
Мохо снова вздохнул — на этот раз облегченно. Раз малек не забыл про необходимость закусить в предстоящем походе, значит, меланхолия и черные подозрения ему нипочем.
Он протянул Орри увесистый пакет с запасом сандвичей и едва успел крикнуть «Счастливо!» вслед припустившему вниз по склону мальчишке. Тот остановился на миг, обернулся и помахал в ответ тонкой, дочерна загорелой рукой. Потом снова повернулся к озеру и замелькал между высокими, смолянистыми стволами деревьев, спускавшихся до самой воды и похожих издали на земные сосны. Стал еле заметным силуэтом среди резких перепадов света и тени. Исчез за крутизной берега. Словно растаял в полуденном свете, рушащемся с почти безоблачного неба.
Брендик будто ожидал этого момента — молниеносно вывернул голову из неумело сделанного ошейника и столь же молниеносно исчез в сельве вслед за хозяином, словно его и не было. Только пустой ошейник на поводке остался лежать на гравии проселка.
Мохо почесал в затылке, вздохнул еще разок и стал вытаскивать из фургона удочки и спальный мешок. Остаток дня можно было посвятить рыбалке, потом — вздремнуть в тени кара, а ночь — покемарить у костерка, позаботиться об ухе на завтрак. До следующего утра мальчишка не появится на горизонте. Зато утром будет голоден, как тысяча волчат...
«Нептун» — средних размеров торгово-развлекательный комплекс — был неплохим местом для проведения разных не требующих лишних свидетелей встреч не столько из-за какой-то своей уединенности, сколько наоборот — из-за постоянно царящей в нем толчеи. Стоянка у ресторана к тому же была совершенно изолирована от посторонних глаз бетонными навесами и рекламными щитами. Киму не пришлось слишком уж долго ожидать появления обещанного Большой красного «феррари».
Угадать, кто из трех человек, вышедших из кара, Александр Триз, не составляло труда. Двое выглядели, как видно, строго по уставу, неукоснительного следования которому требовал пан Волына — они наряжены были словно на похороны. Третий же — немалого роста, рано поседевший здоровяк — смотрелся сейчас скорее как главный виновник тех похорон. Щеки него были серые и впалые, взгляд мутный, весь он был как-то болезненно ссутулен. Заметно прихрамывал. Своему изображению из справочного файла местной сети он, однако, вполне соответствовал. Взгляд, брошенный им на Агента, был достаточно выразителен, чтобы тот мог понять, что ничего хорошего от этого нового знакомства ожидать ему не приходится. Ким вышел из кара ему навстречу.
